Сакен Сейфуллин - Турсунбек Какишев

Раз решение принято, возврата нет — так уж повелось у казахов.

После отъезда Сейфуллы фельдшер сказал Сакену, что прошение о зачислении в семинарию надо отправить в Омск заранее. Сакен засел за его составление. Но это оказалось не простым делом. Только через два дня показал написанное Ниязову. Тот одобрил и лишь добавил: «сын потомственного почетного гражданина». Сакен посмотрел на него с недоумением.

— Ты же знаешь, что не одинаковы пять пальцев. Так и среди людей. Если ты скажешь, что ты «сын бедняка», на тебя будут смотреть свысока, не будет к себе почтения, хотя у тебя и светлая голова. Ничего не поделаешь, жизнь так устроена испокон веку. Богатство в почете. Да и ты сын не простого бедняка, ваши родичи потомственные богачи, все знают их. Ты не страшись этого слова, оно не будет лишним: отношение к тебе будет более сносное.

Итак, первое прошение, написанное самостоятельно Сакеном, отправилось в далекий Омск.

«Его Высокородию Господину Директору Омской учительской семинарии от ученика Акмолинского городского трехклассного училища, сына потомственного почетного гражданина из киргиз Нильдинской волости Акмолинского уезда Садвакаса Сейфуллина

Желая поступить в Омскую учительскую семинарию стипендиатом, имею честь покорнейше просить Ваше Высокородие о допущении меня к приемным испытаниям. Требуемые документы представлю лично с собой во время приема. От роду мне 18 лет.

О последующем прошу уведомить меня через управителя Нильдинской волости Акмолинского уезда. 1913 года, 15-го мая.

Садвакас Сейфуллин».

Отправив это прошение, Сакен облегченно вздохнул, будто свалил гору с плеч. Теперь надо хорошо окончить год в трехклассном училище, ибо оценки — это лицо поступающего, крылья для абитуриента. Памятуя об этом, он день и ночь готовился к экзаменам.

19 июня 1913 года пришло за номером 679 отношение от дирекции Омской учительской семинарии. Текст послания был какой-то холодный.

«Так как просителю уже исполнилось 18 лет, а в число воспитанников приготовительного класса семинарии принимаются лица только до 17-летнего возраста, то вопрос о допущении просителя к приемным испытаниям может быть разрешен педагогическим советом, который состоится не раньше 5 августа, когда вернутся из отпуска преподаватели семинарии, и означенные испытания начнутся 7 августа».

Показал Ниязову.

— А ну-ка подними голову. Тоже мне!.. Это еще не все, тебе, собственно, не отказывают. Постарайся сдать экзамены на «хорошо» и «отлично». И только тогда ты возьмешь верх. Не унывай, иди заниматься! — властно потребовал Ниязов.

Но Сакен потерял покой, его одолели мрачные думы. И вот из Омска пришло второе письмо, текст его был кратким и ясным: «Вы допущены к приемным испытаниям. Будете сдавать экзамены в первый класс. Приемные испытания начнутся 7 августа сего года». Сакен сразу же приободрился. Появилась надежда.

Экзамены в городском училище сдал уверенно и получил свидетельство:

«Предъявитель сего Садвакас Сейфуллин, родом 15 октября 1895[9] года, магометанского вероисповедания, при отличном поведении и хороших успехах обучался в Акмолинском трехклассном городском училище с 16 августа 1910 года. В 1913 году переходит из первого отделения третьего класса во второе отделение того же класса и выбыл по желанию родителей из второго отделения третьего класса 21 июля 1913 года, в чем удостоверяю подписью и приложением печати училища.

Учитель-инспектор Ситников А.».

В плотно приталенной куртке, в сапогах на высоком каблуке, в красивом меховом боруке (круглая шапка) Сакен походил на джигита-сала, свободно и привольно разгуливающего по казахской степи певца-импровизатора. Да он и не лишен этого божественного дара.

Не спеша идет Сакен по Омску, рассматривает каждое значительное здание, встречающееся ему на пути. Изредка бросает взгляд на людей, но не замечает, что и сам стал объектом пристального внимания горожан. Не только национальная одежда, но и его стройная фигура, правильные черты лица, черные глаза и грациозная походка невольно приковывали к нему взоры прохожих.

Вышел на окраину. Осмотрелся. Омскую учительскую семинарию в народе называли Сибирским университетом. Значит, она должна занимать самое красивое, самое большое здание во всем городе. А тут одноэтажные и двухэтажные домики. Сакен решил, что заблудился, как-никак он впервые в этом большом сибирском городе. Спросил у прохожего. Тот указал на длинное одноэтажное здание с мансардой в пять окон и с куполом. Немного разочаровался, но, подойдя поближе, заметил, что дом этот, построенный искусными руками сибирских умельцев из простого красного кирпича, очень хорош. Подошел еще поближе, и казавшееся маленьким и низким здание буквально преобразилось, вырастая с каждым шагом все выше и выше.

На площади, около главного входа, полно абитуриентов, они жмутся небольшими группками друг к другу. Одни в гимназической форме, другие в самой разношерстной одежде.

— Семинария здесь?

— Здесь. А ты откуда? — К Сакену подошел низкорослый, худощавый, с кривыми ногами паренек.

— Из Акмолинска, — с достоинством ответил Сакен, памятуя о популярности этого города. Ведь степное губернаторство именуется Акмолинской областью, хотя административный центр его в Омске.

— Прекрасно! А я из Атбасара. Меня зовут Турган-беком, сыном Байлина, — по-казахски общительно и любезно сообщил худощавый паренек.

— Сакен Сейфуллин из Нильдинской волости, — представился Сакен, в свою очередь.

— Пошли, здесь много наших, я тебя познакомлю. Сакен нехотя двинулся за ним. Поздоровался. В этой группе ребят стояли Иван Светличный из Кутуркульской станицы, Фаддей Бондаренко — из Макинки, Петр Кусков — из Алексеевки, Альберт Герт — из Сандыктавской станицы. Ребята дожидались очередной консультации. Они объяснили Сакену правила сдачи документов.

Здание семинарии внутри оказалось просторным и высоким. На стенах коридора — красочные картины, разнообразные диаграммы, чертежи, портреты. Сакен решил, что в таком здании учиться, видимо, интересно. Из комнаты наставников вышел сухощавый, бледнолицый преподаватель. Он направился к двери, на которой написано «Директор». Сакен решил подождать, когда от директора выйдет преподаватель, тогда зайдет и он. Но никто не выходил. Набрался смелости, постучал. Вошел в кабинет и остановился у порога.

— Подойди поближе! — сказал резким тоном бледнолицый.

Сакен, крупно шагнув, подошел к большому столу, документы положил на край стола.