Святая святых женщины - Валентина Немова

От маминого дома до нотариальной конторы, где мы побывали в тот день, было довольно далеко. Добирались мы туда на такси. Другим способом передвижения воспользоваться не могли. Из-за болезни сердца пешком мама не дошла бы дотуда. А в автобус или трамвай не залезла бы из-за другой болезни: полиартрита. Когда мы в ту сторону собирались ехать, машину с зеленым огоньком поймать нам долго не удавалось. Зато на обратном пути повезло. Не понравился нам лишь водитель. Сердитый, неразговорчивый, даже головы не повернет в нашу сторону. Лишь посматривает недружелюбно на отражение в зеркале заднего вида. Не нравится, конечно, шоферам, когда в салон забираются старики, и возят их без всякого желания. Много ведь с таких пассажиров не возьмешь. Откуда у них, у пенсионеров, большие деньги? А если даже таковые имеются, попробуй выдрать у них лишнее. Они же не для шику нанимают это комфортабельное транспортное средство, а по необходимости.

"Сидели бы дома, если руки не держат, а ноги не ходят", — так, по всей вероятности, рассуждал этот водитель, крутя баранку. Знать он, видимо, не хотел, что и у престарелых людей есть свои неотложные дела. Очень обидно стало мне за маму, когда я прочитала на лице у шофера эти мысли. Вытащила из кошелька сперва рубль, чего вполне хватило бы, чтобы расплатиться. После минутного замешательства убрала эту бумажку и достала трешку. Держу в руке и в оконце посматриваю спокойно, всем видом показываю, что сдачи не потребую. Настроение у мужика сразу изменилось. Это заметно было и по спине его, и по стриженому затылку, и по рукам. И таким любезным, сладким голосом заговорил он, прощаясь с нами, когда мы, подъехав к маминой пятиэтажке, попросили остановиться. Выразил даже опасение, как бы старушка, выбираясь из "Волги", не ударилась головой…

"Деньги, деньги, всюду деньги без конца… Вот бы ему все клиенты за несколько минут езды платили в три раза больше, чем полагается по таксе. Ох, как тогда был бы он счастлив! Не ездил бы, наверное, в своем автомобиле, а просто-таки летал…"? так думала я, поправляя на маме сбившуюся набок ее темную длинную юбку.

— Зачем ты дала ему так много?! — сердито спросила меня старушка, когда такси отъехало (это было ведь еще до всяких перестроек и реформ, один рубль считался деньгами).

Ответила я маме без долгих размышлений:

— Ты подарила мне сегодня целый сад, а я пожалела бы потратить на тебя трешку? Это было бы просто смешно! А еще я не хотела допустить, чтобы этот рвач испортил нам настроение. Ведь сегодня же радостный день!

— Радостный! — вполне серьезно подтвердила мама.

Вспомнив о том, что в этот день нам предстоит еще и в домоуправление явиться, чтобы письменно подтвердить согласие съехаться с Юдиными, она не стала подниматься на пятый этаж. Я вынесла ей на улицу кружку молока, баранку. Мама перекусила, и мы потихоньку, держась за руки, пошли к дому напротив. Слава Богу, на сей раз нужное нам учреждение находилось в непосредственной близости от маминого местожительства, иначе снова нам пришлось бы нанимать такси.

Заявились мы в домоуправление часа за два до начала приема управляющей. Наконец-то выкроилось время, чтобы досконально изучить документ, подписанный мамой накануне. Эту бумагу принес теще зять вчера вечером, когда я еще находилась в саду. А когда пришла домой, мама показала мне сей документ, уже подписанный ею. И я, не ожидая никакого подвоха (сумел-таки этот проныра Родька своим подхалимажем усыпить бдительность не только мамину, но и мою), лишь мельком взглянула на отпечатанные на машинке строчки. И пошла ужинать, собираясь повнимательнее прочитать бумаги после еды. А когда поела, завалилась спать. В этот день на участке у меня было очень много работы. Я сильно устала, стараясь выполнить все, что наметила. Я ведь уже знала, что сад будет мой. А если мой, то с кого же спрашивать работу, как не с себя? И до того ли мне было, когда я домой приехала, чтобы всматриваться в какие-то бумажки? Мама согласилась съехаться с Юдиными, подписала договор, ну и чудесно!

Но тут надо сделать небольшое отступление.

Незадолго до того дня, когда нам с мамой предстояло явиться на прием к домоуправляющей, произошел один случай, который должен был насторожить нас и заставить призадуматься, что за человек Родион Юдин и стоит ли связываться с ним, соединять его и мамину жилплощади.

В сад он по-прежнему приезжал, что-то там делал, больше для видимости. И в один из своих приездов, оказавшись в нужное время на нужном месте, как это люди говорят, под каким-то кустом нашел, как он говорит, оставленную кем-то большущую сумку, а в ней — очки для дальнозорких и пятилитровый котелок с ягодами, которые в тех краях называются "викторией" и очень дорого стоят на рынке. Первое он почему-то отнес к теще и там оставил, второе — унес к себе. А на следующий день, или через день на воротах проходной появилось объявление: кто-то из садоводов, указав свой домашний адрес и номер участка, просил вернуть… очки. О ягодах не было сказано ни слова.

Родион, безусловно, объявление прочитал. Я с ним на эту тему говорить не сочла нужным. Спросила только у мамы, забрал ли Родька очки, чтобы вернуть тому, кто их потерял. "Нет, — ответила мама, — не забрал. Лишь посмеялся. Что, мол, с возу упало, то пропало. А ягоды, сказал, были очень вкусные"…. Вмешиваться в это дело, возвращать очки я не стала. Если бы я отдала хозяину его очки, надо было бы тогда назвать того, кто присвоил его ягоды, целый котелок, иначе виноватой посчитали бы меня. Но выдать Родиона — значило поссориться с ним. А затевать скандал — значило расстраивать маму. Мне же этого не хотелось! И решила я после недолгих раздумий: "Пусть это будет на совести у Юдиных"! Как я пожалела позднее, что оставила этот поступок Родиона без последствий! А также и о том, что доверила жизнь самого дорогого мне человека — мамы — таким алчным, мелочным, нечестным людям! Лида тоже ведь ей дочь. Не могла же она, так мне казалось, родную мать обидеть. Кому же еще доверить старушку, если не родной дочери? Галина чересчур хитра, скупа. Дома у нее постоянные "трения" со старшей дочерью. Татьяна не желает жить отдельно от родителей, в кооперативной квартире, построенной на средства матери, хочет жить у нее, пользоваться ее богатством. Мать выталкивает ее из своего дома каждый раз, когда она является к ней без приглашения. Скандалят постоянно, дерутся. Ну, как у них маме жить?! У Лиды таких свар не бывает. Или она просто не распространяется о том, как они с Родионом сосуществуют? Да, она замкнутый человек. Такой была в юности, такой и осталась на всю жизнь. И с мамой не очень-то приветлива. Но вроде бы ей не грубит. Искупает, расчешет волосы, накормит. Чего же еще пожилому человеку надо? Неужели же в 80 лет старушке жить одной? Сама живу одна, знаю, что это такое. И никому такого "счастья" не пожелаю, тем более родной матери….

Короче говоря, не стала я вчера вечером вчитываться в бумагу, которую Родион принес теще на подпись. Не придала я также значения словам зятя, который велел мне после того, как мы с мамой побываем в домоуправлении, сидеть дома и никуда не уходить. Я даже засмеялась, когда мама этот его приказ мне передала:

— Подумаешь! Командир нашелся. В контору мы сходим. А чем потом я буду заниматься, отправлюсь куда-нибудь или нет, его не касается.

И вот сидим мы с мамой в подвальном помещении, где находится кабинет домоуправляющей. Подходят люди, занимают за нами очередь, устраиваются рядом с нами на некрашеной лавке, разговаривают друг с другом. Некоторые рассказывают, за каким делом пришли к начальнице. Это меня совсем не интересует. Чтобы хоть чем-то заняться, достаю из сумки мамины бумаги, просматриваю их. Прочитала раз, еще раз. Что-то мне кажется непонятным, странным в договоре. Не замечаю, что уже вслух говорю. Мама не обращает внимания на мои действия. Сидит спокойная, доверчивая, как маленький ребенок рядом со взрослым, оберегающим его. С какой-то женщиной беседует (знакомую, наверное, встретила). И вдруг, точно лампочка в моей голове зажглась, сообразила я, что в этом документе не так, чего в нем ни в коем случае не должно быть. Мама и Юдины-старшие съезжаются. Значит, после обмена у Родиона, Лиды и мамы должен быть один адрес. Олег с семьей отделяется от родителей, значит, у него адрес должен быть другой. В документе же все наоборот: у Юдиных, старших и младших, один адрес, а у мамы — другой. Это была нелепость какая-то. Добровольно согласиться на таких условиях заключить сделку с зятем и дочерью мама никак не могла. Но бумага-то была ею подписана! Голова моя отказывалась этот договор понимать. Не в состоянии была я уразуметь, что Родион задумал аферу: захватить прекрасную двухкомнатную квартиру тещи, а ее самое вышвырнуть, как ненужную тряпку. Родную мать своей жены собрался он поселить не с дочерью, которая обязана за ней ухаживать, ради чего, по идее, в подобных случаях и делается обмен, а неизвестно с кем, с чужими людьми, которым старушка эта нужна, как прошлогодний снег. Да… изумил меня Родион в очередной раз, задал такую задачу, что я мозги чуть не свихнула, стараясь разобраться в ней. Кое-как дошло до меня, в чем тут дело. Что мама подмахнула свою подпись, не прочитав документ внимательно. И стала я разъяснять ей, что она подписала. Она, бедненькая, словно даже ничему не удивилась, словно действительно была малым ребенком, еще не знающим, на какие подлости порой идут люди, чтобы добиться того, на что не имеют права, но чего им так хочется.