Любовные истории актеров - Н Корнеева

Когда Наташа выходила замуж за Александра, она была совершенно уверена в том, что у нее будет такая же замечательная семья, как у ее родителей.

И родители Александра любили друг друга так, будто встретились только вчера. Анатолий Ширвиндт был скрипач, одно время работал в оркестре Большого театра, затем преподавал. Мама - актриса, но по состоянию здоровья оставила МХАТ и работала редактором в филармонии. Мише было четыре года, когда умер дедушка. Раиса Самойловна от этого удара не смогла оправиться, ослепла. Она прожила еще на свете двадцать пять лет, но из-за перелома шейки бедра почти лишена была возможности передвигаться. Каждый день к ней приходили друзья и знакомые читать ей вслух и общаться. Александр выписывал для мамы все толстые журналы, которые выходили тогда. Наташа успевала, отработав весь день, и на спектакль к мужу, и в гости, и приготовить обед и ужин на энное количество персон - ведь в доме всегда был народ и кто-то оставался обедать, а заодно и ужинать каждый день. Единственное, чего она не успевала - проверять уроки у Миши. Миша учился неважно, Наташа переживала, а муж в этом вопросе был ей не советчик. Он считал, что детей воспитывать - только портить.

Любимое число 13

Кризис в их супружеских отношениях наступил, когда Мише было десять лет. Ничего не сказав ни родителям, ни мужу, Наташа уехала с сыном в Гагру. Там строился санаторий по ее проекту. Стоял апрель. В Гагре бушевала весна, все цвело, и постепенно Наташа успокоилась. Вечером, гуляя с Мишей вдоль кромки моря, она уже не думала ни о чем плохом. Хватившись жены, Александр не нашел ее ни у родителей, ни на работе. Он понял, что она взяла командировку и уехала, но то, что она уехала вместе с сыном, многое ему объясняло. Через две недели, когда Наташа должна была вернуться, он решил встретить ее на вокзале, но каким поездом она приедет, не знал, поэтому решил встречать все, какие придут в этот день с юга. У Наташи было тринадцатое место в тринадцатом вагоне и возвращалась она тринадцатого апреля. Прямо мистика какая-то, но Наташа была не особенно суеверна. Поезд пришел в шесть утра. Серое мглистое московское утро встретило их сыростью и холодом. На перроне никого не было, редкие пассажиры уже ушли. В начале поезда одиноко маячила мужская фигура. Вдруг Миша, вырвав у нее свою руку, побежал и повис на шее у незнакомца. И как будто ничего между ними не произошло, никакой размолвки. Сели в машину , приехали домой, а вечером Наташа с мужем пошла в Дом Актера, где снималась для телевидения передача "Семь нас и джаз", в которой участвовал Александр Анатольевич. А после поехали к Андрею Миронову и, как всегда, засиделись там до петухов.

Самый старейший из друзей Ширвиндтов Михаил Державин считает, что секрет их любви и долголетнего брака заключается в том, что у Наталии Николаевны необыкновенно тонкое чувство юмора. Юмор юмором, но любовь вещь серьезная и не терпит никакого унижения. Однажды муж признался Наташе, что у него в театре был роман с одной актрисой. Наташа этого не знала и даже не почувствовала. Несмотря на то, что популярность ее мужа росла год от года, несмотря на то, что они практически никогда не разлучались, кроме тех моментов, когда Александр Анатольевич бывал на гастролях и киносъемках, но даже в этих поездках жена иногда сопровождала его, у нее была своя собственная очень интересная жизнь. Работа приносила ей громадное творческое удовлетворение. У нее было много друзей. Александр Анатольевич любил вместе с ней бывать в Суханово, в Доме творчества архитекторов. Архитекторы ведь люди особенные, недаром из их среды вышли такие знаменитости, как кинорежиссер Георгий Данелия, писатель Виктор Некрасов, джазист Алексей Козлов и многие другие интересные люди.

- Но если бы я знала об этом,- делится Наталия Николаевна, вспоминая давнее,- ушла бы в тот же день. Не понимаю, как можно все знать и продолжать жить вместе.

Однажды они поехали в Суханово на уик-энд. Наташа любила играть в теннис. Компания там была, как всегда, интересная, а среди друзей был один однокурсник, с которым у нее в институте был легкий роман. Тогда это был красивый молодой человек, на которого Александр первым обратил внимание и показал его Наташе, когда они пришли на новогодний вечер в институт. "Кто этот парень, не знаешь?" - спросил он Наташу. Роман Наташи с однокурсником начался и кончился сам собой, но Александр, видимо, об этом помнил всю жизнь. Дома он устроил жене такую бурю из-за того, что бывший поклонник, проходя мимо, поприветствовал Наташу по-свойски, слегка хлопнув ее теннисной ракеткой чуть пониже спины. Александр Анатольевич, сидя на трибуне теннисного корта все видел. Эта сцена ревности была единственная за всю их супружескую жизнь, но зато какая!

- Не понимаю, с чего он так вскипятился? - слегка пожимает плечами Наталия Николаевна.- Все было так давно...

На самом деле, все, что касается дружбы и человеческих взаимоотношений для Ширвиндта свято. Однажды, придя домой, он застал жену плачущей из-за того, что ее друг однокурсник Николай тяжело заболел и ему необходима срочная операция, а в институте сказали, что нужно шесть лет ждать своей очереди. Александр Анатольевич на другой же день поехал туда сам. С его узнаваемостью и всенародной к нему любовью ему иногда удавалось творить чудеса: добывать квартиры для актеров своего театра, путевки в санатории, устраивать детей в лагеря и тому подобное. Николая прооперировали, прошло с тех уже десять лет.

На днях позвонили из музея и попросили у Наталии Николаевны среди прочих семейных реликвий письма Александра Анатольевича. Когда они расставались, Александр писал ей не от случая к случаю, а каждый день, длинные, полные размышлений философские письма. Наталия Николаевна полезла в чемодан за письмами, давно она их не видела. Достала несколько толстых пачек, перевязанных ленточками. Читала всю ночь. А утром позвонила в музей и сказала, что письма эти останутся в семье.

ДЕВОЧКА ИЗ ГОРОДА НЕЖИНА

Летом 1947 года отец впервые после окончания войны приехал из Германии в отпуск. За три года, что они не виделись, Эля сильно изменилась. Еще похорошела, длинные косы уже не заплетала как школьница, а собирала в тяжелый пучок на затылке. Худенькая, смуглая, со взрослой женской прической она выглядела особенно трогательно. Отец невольно залюбовался ею.

- Ну, дочка, как дела? Что ты решила с учебой?

Он уже знал, что у Эли не заладилось с медициной и она не пойдет по его стопам.

- Хочу стать актрисой,- сказала Эля и взглянула на отца с надеждой, что он не станет возражать.

Мама сидела тут же на диване с младшей сестрой Соней и молча смотрела на них.

- Это не профессия,- сказал, как отрезал, отец.

Эля отлично знала отцовский характер, знала, что он тверд, как кремень, что его не разжалобишь ни слезами ни мольбами, но, молчала, потупившись, и весь ее облик говорил о том, что она будет стоять на своем. Отец понял ее. Действительно, девочка совсем взрослая и за годы войны так привыкла к самостоятельности, у нее уже есть собственный жизненный опыт.

- Хорошо,- сказал он,- я поеду с тобой в Киев и посмотрю, что это за институт такой.

Эля обрадовалась. Ехать не одной, а вместе с отцом-фронтовиком - это совсем другое дело, ведь к фронтовикам отношение особое, они герои. Отец пришил к новому кителю майорские погоны, надраил пуговицы и надел все ордена и медали.

- Чем могу быть полезен? - весь растворился в любезности директор института, когда они вошли в его кабинет.

Отец, за годы войны отвыкший от гражданской жизни, стушевался от такого тона.

- Пожалуйста,- как можно мягче попросил он,- объясните моей глупой дочери, что ей делать нечего в вашем институте.

Директор остолбенел, а Элю будто взрывной волной отбросило. Она вылетела опрометью за дверь и далее на улицу. Слезы хлынули из глаз. Допоздна она бродила по улицам Киева и никак не могла успокоиться. Обида на отца жгла сердце, но, делать нечего, скоро ночь на дворе, придется идти к бабушке, у которой они остановились. Отец давно был там и уже нервничал, ожидая дочь. Эле пришлось выдержать еще один разговор на тему, кем стать и куда пойти учиться. Он приводил один за другим веские доводы, уверенный в своей правоте и в том, что желает дочери добра. Эля уперлась:

- Я вообще никуда не пойду учиться и никем не стану!

- Ну и замечательно,- подвел черту под разговором отец.- Я заберу вас с мамой в Германию. - И увез их в Дрезден.

Там Элю определили в десятый класс средней школы, ведь когда началась война, ей было 13 лет и она не смогла доучиться, потом экстерном сдавала экзамены на аттестат. Отсутствие систематических знаний очень мешало и такие предметы как физика, тригонометрия были для Эли китайской грамотой. К счастью, через три месяца отца перевели в Вильнюс и они покинули Германию. Но родители не могли взять дочерей с собой, потому что в Вильнюсе еще не было жилья, и девочки вернулись одни в Нежин.