Школьный год Марины Петровой - Эсфирь Эмден

Да, повлияешь на неё, как же!

А тут вдруг пришёл Костя, наш старший школьный вожатый. А. Г. не удивилась — наверно, знала, что он придёт.

Костя узнал о кандидатах и одобрил их. Мы голосовали, и Маю выбрали звеньевой единогласно. Толстуху-то, оказывается, все уважают.

Костя сказал, что получается не совсем хорошо: звено девочек и звено мальчиков. Но пусть — потом мы сами увидим, что вместе интереснее.

(Смотря с кем, а с Каневским, по-моему, невозможно дружить.)

Значит, теперь я у Маи в звене и у меня есть общественная работа. Но только что я с малышами буду делать?

19. Алексей Степаныч что-то задумал

Лёня Гаврилов был соучеником Марины только по скрипичному классу Алексея Степаныча. По общеобразовательным предметам он занимался в другой — районной школе. После того как он пропустил несколько скрипичных уроков, Алексей Степаныч позвонил на работу Лёниной матери. Ему ответили, что она в отпуску. Лёнин отец был в командировке, а дома у Гавриловых телефона не было.

Алексей Степаныч узнал в учебной части, что Лёня в школе был раза два на теоретических занятиях. Он ожидал, что Лёня в ближайшие дни придёт и на скрипичный урок, но Лёня не показывался.

Тогда Алексей Степаныч попросил в учебной части Лёнин адрес и, переписывая его, вспомнил, что Марина живёт неподалёку от Лёни. Он вспомнил ещё что-то, улыбнулся и снова переписал адрес.

Две аккуратные записки с Лёниным адресом лежали теперь у него на столе, возле классного журнала.

В этот день, в обычный час, Марина пришла на урок. Она всё думала по дороге: спросит у неё сегодня Алексей Степаныч концерт или не спросит?

Алексей Степаныч встретил Марину приветливо, назвал её даже Маринушкой, что бывало очень редко, и концерт спросил.

Марина глубоко вздохнула, приготавливаясь играть. Ей хотелось сыграть как можно лучше. Сегодня на уроке она чувствовала себя почти как на концерте.

Ей удалось чисто и смело взять первую высокую ноту. Это сразу окрылило её. Она играла, забыв обо всём, даже об Алексее Степаныче.

А если б она посмотрела на него в это время, она увидела бы, как удивлённо поднялись его брови, как на лице его появилось какое-то лукаво-довольное выражение — такое бывало у него, когда ученик играл неожиданно хорошо.

Но Марине не удалось доиграть до конца. Алексей Степаныч постучал пальцем по столу. Марина не сразу его услышала. А услышав, нехотя опустила скрипку. Она как будто спустилась на землю после какого-то захватывающего дух полёта.

— Марина, — сказал задумчиво Алексей Степаныч, — ты что-то почувствовала в концерте. Есть уже от чего оттолкнуться. Но, девочка, нельзя же так фантазировать. Ведь ты играешь совершенно не то, что написано.

— Разве? — удивилась Марина.

— «Разве? Разве?» — передразнил её Алексей Степаныч. — Иди-ка сюда, поставь на пюпитр ноты. Разве ты играешь теми пальцами, что нужно? Вот здесь, например, ты спутала пальцы и перешла в третью позицию, а надо было оставаться во второй. И что за ритм! Я ничего не понял. Ведь ты всё навыдумывала! Придётся разбираться с самого начала.

И началась кропотливая, трудная работа.

Концерт — увлекательный, красивый концерт, который только что играла Марина, позабыв всё на свете — был разложен на мельчайшие частицы, подвергнут строгому разбору, изучен, рассмотрен так, как они на уроке ботаники рассматривали в лупу жучка.

Это было трудно, но увлекательно. Учитель и ученица увлеклись оба. Алексей Степаныч поминутно брал из Марининых рук скрипку и проигрывал ей отдельные фразы, детали. Марина начинала теперь не только слышать, но и отчётливо видеть всё строгое и точное построение своего концерта.

Он казался ей теперь отчётливо нарисованным тонкими штрихами, и в то же время каждый штрих был поющим.

— Уф, устал даже! — сказал Алексей Степаныч, вытирая платком лоб. — Иди себе домой и дома поучи как следует. Ну-ка, дай сюда твой дневник.

Марина увидела: он поставил ей четвёрку.

— Да, Марина, — отдавая дневник, сказал Алексей Степаныч, — ты ведь живёшь, кажется, недалеко от Лёни Гаврилова?

— Не знаю, Алексей Степаныч.

— Не знаешь? Ну, а я знаю. Он живёт в следующем от вас переулке. В доме номер пять по Садовому переулку. Сходи-ка ты, пожалуйста, к нему.

— Когда? — удивилась Марина.

— Да хоть сейчас, сегодня. Вот тебе адрес. Сходи ты к нему и узнай, почему он не бывает в школе. Главное, знаешь, что удивительно — ведь он здоров, это я знаю, потому что теоретические предметы он раза два посещал, а ко мне на урок почему-то не явился ни разу.

— Хорошо, я пойду, — сказала послушно Марина. В душе она была не очень довольна.

«Идти к мальчишке домой! Вот ещё!» Лёня был какой-то неприветливый, хмурый и на девочек смотрел презрительно. Это не то что Миша, самый старший ученик их класса. «Вот он хороший, — думала Марина. — А Лёня высмеет ещё… Ну, да ведь там, наверно, его мама дома», — подумала Марина и успокоилась.

— Да, Марина, ты передай ему ноты концерта — вот у меня есть ещё один экземпляр — и скажи, что он должен его разобрать к следующему уроку.

Марина только вздохнула и положила в папку ноты.

В класс заглянула Сашенькина мама; она была в своей железнодорожной куртке — как Марина определила, в форме проводника.

— Можно Саше войти? — спросила она.

— Заходите, заходите, — сказал Алексей Степаныч, и Сашенька вошёл в класс, держась за руку матери и прижимая к себе свою крохотную скрипочку.

Марина улыбнулась ему, и Сашенька сразу просиял, увидев её.

— Твой ученик пришёл, — сказал, улыбаясь, Алексей Степаныч.

Марина засмеялась, помахала Сашеньке рукой и побежала вниз, в раздевалку. Надо торопиться. Ведь к Лёне ещё зайти и на завтра уроки приготовить.

На улице свежий сентябрьский холодок охватил Марину.

Уже конец сентября — скоро кончится первый школьный месяц. Деревья стоят уже все голые. Лишь кое-где видны сухие жёлтые и красные листья.

Марина свернула в Садовый переулок. Уже темнело. Сразу, как будто по взмаху невидимой дирижёрской палочки, зажглась вереница фонарей. Жёлтые и круглые, как большие апельсины, они заманчиво мигали в голубоватой мгле сумерек, и вокруг каждого из них расплывалось светящееся золотое кольцо.

Марина разглядывала номера домов. Вот он, дом № 5.

Она вошла во двор. Где же тут восемнадцатая квартира? Во дворе несколько домиков — такие сохранились ещё в некоторых московских переулках, — а спросить не у кого.

Она прошла по двору и, огибая дом, столкнулась с какой-то девочкой.

— Вы не знаете… — начала Марина — и замолчала.

Перед ней была Галя.

20. В доме № 5 по Садовому переулку

— Ты как сюда попала? — удивлённо спросила Марина.

— Алексей Степаныч послал. А ты?

— И меня послал.

Девочки посмотрели друг на друга. Галя закусила губу и нахмурилась. Алексей Степаныч сделал это явно нарочно, он решил перехитрить их. А таких вещей Галя не любила.

Марине затея Алексея Степаныча не показалась обидной. Она просто очень удивилась. А встрече с Галей она была рада: уже темнело, и в этом чужом дворе было веселее вдвоём.

— Ну, я пойду, — сказала Галя.

— Что ты, Галя, ведь нас Алексей Степаныч послал!

Галя молчала.

— Пойдём! — решительно сказала Марина, беря Галю за руку. — Пойдём разыщем Лёню.

Девочки снова обогнули дом. Из дверей вышла женщина.

— Скажите, пожалуйста, здесь живут Гавриловы? — спросила Марина.

— Здесь, девочки, здесь. Заходите.

Девочки вошли в низенькую дверь.

Марина с любопытством оглянулась. Она жила в большом, новом доме, и ей было интересно побывать в таком старом, маленьком домике. Галя нехотя шла за ней.

Направо от передней была открыта дверь в кухню. Рядом с газовой плитой на столике шумели примусы.

«Наверно, плиту ещё не включили», — подумала Марина.

У стола переговаривались две женщины.

— Гавриловы здесь живут? — громко спросила Марина. Одна из женщин оглянулась:

— Вы к Евдокии Петровне? А её нет дома. А по какому делу?

— Мы из школы, — сказала Марина. — Из музыкальной.

— Да вы заходите, девочки, Евдокия Петровна скоро придёт. А там Шурик дома. И малыш. Я сейчас зайду вместе с вами.

Женщина вытерла фартуком руки и провела девочек через маленький, тёмный коридорчик в низкую, маленькую комнату с маленьким окном.

За столом сидел мальчик лет пяти и что-то вырезывал большими ножницами. Мальчик поднял голову и удивлённо уставился на девочек.

Маленькая дверь вела в соседнюю — большую, но тоже низкую комнату. Марина заметила пианино. На большой кровати лежал свёрток в байковом одеяле. Соседка тихонько подошла к нему.

— Спит маленький, — шепнула она. — Всего две недели ему. Евдокия Петровна к врачу пошла, а меня просила присмотреть.