Великий и Могучий - Александр Петровский

— Это Виктор всё выдумывает, — пояснил Пётр, на минутку отвлёкшийся от коньяка. — На самом деле он понятия не имеет, что происходит в Москве. Он там очень давно не был.

— Да зачем мне там быть, вполне достаточно объективно посмотреть, что эти деятели натворили! — разошёлся Виктор. — Кофе из-за них теперь среднего рода, как вам это понравится? В слове «йогурт» можно ставить ударения, где хочешь! А достойный венец всему — это аннулирование слова из трёх букв, которое начинается с буквы «хэ», да простят меня дамы! Это же на голову не налазит! Член, значит, есть, а слова для него больше нет, совсем как в том старом анекдоте! Неужели непонятно, что без этого слова русский язык совсем не тот? Не зря же наш институт называют НИИ «матюков»! Народ понимает, что понятия «русский язык» и «матюки» — неразделимы!

— Виктор, если вы так болеете за дело, считаете эту работу интересной, то почему же тогда вы всё-таки бросили институт? — поинтересовался Павел.

— Ну, что вам сказать? Эверест всю жизнь оставался моей несбыточной мечтой. Говорят, увидеть Париж и умереть. А я считаю, что Париж того не стоит. Городов много, и Париж среди них вполне рядовой. Разве что по сравнению с каким-нибудь Мухосранском он что-то из себя представляет. А Эверест — единственный в своём роде. Так что моё кредо — увидеть Эверест, и не жалко умирать! Вот я и выбрал, что для меня важнее. В какой-то момент вдруг спросил себя: а чем это я таким важным занимаюсь? Наукой? Нет! Выбиваю финансирование, отражаю рейдерские атаки, заключаю контракты на поставку техники, а потом принимаю разнообразные комиссии по проверке жалоб, дескать, закупил я не у тех или не по той цене. Для этого что, нужно быть доктором наук? Нет, конечно! Всё это не наука, а фигня! Пусть этим занимаются другие. Так что да здравствует Эверест! Теперь, Павел, можете мне сказать, удачно ли пройдёт наше с Настей путешествие?

— Виктор, в вашем случае ясновидение бессильно. Дело в том, что предопределённого будущего вы не имеете. Вы сами хозяин своей судьбы, то есть всё или почти всё в вашей жизни зависит целиком и полностью от вас. Так что могу сказать только одно — лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть. Если же вы пытаетесь определиться, брать ли вам с собой супругу, то позвольте уважаемой Насте самой принять это решение.

— Что ж, спасибо за совет. Теперь ваша очередь. Вы ведь тоже хотели у меня что-то спросить?

— Мы, собственно, уже… — начал Павел, но снова был прерван болезненным тычком под ребра.

— Он хотел узнать, кто вас сменил на посту директора? — поинтересовалась Нина. — Вы же наверняка в курсе, хотя и уволились из института.

— Конечно, я в курсе, — он продиктовал фамилии, адреса и номера телефонов. — Ложкин, после него Овчинников. Прекрасные люди и компетентные специалисты. Уволились они как-то странно, согласен, но это ничего не меняет. Значит, у них были на то причины. Моё увольнение тоже кто-то может назвать странным, и что?

Виктора заверили, что ничего странного в его поведении не видят, выпили за Эверест, после него — за Гималаи в целом, затем за «Русский мир». Когда Павел предложил выпить за более несуществующий «хэ», и принялся развивать тему, Алла ненавязчиво намекнула, что уже поздно и вечеринку пора заканчивать, хотя на самом деле до заката оставалось ещё очень много времени.

Такси долго ждать не пришлось, супруги разместились на заднем сидении, Нина назвала адрес, и автомобиль помчался прочь от гостеприимного дома Петра Аристархова.

— Куда мы едем? — поинтересовался Павел, которому коньяк не вышиб из памяти дорогу домой.

— Ко второму уволенному директору, — пояснила Нина. — Если Виктора считать первым. Как его там? Ложкин, вот!

— Нет! Поехали домой! Сейчас нам никак нельзя встречаться с тем Ложкиным. Я столько не выпью!

— Куда тебе ещё пить? Вот зачем ты нажрался, скажи?

— Исключительно в интересах дела! Так было надо! — пояснил Павел заплетающимся языком. — Благодаря пьянству мы очень многое узнали!

— Согласна. Но ведь можно было пить по чуть-чуть, как я. Я ведь совсем трезвая.

— Простите, уважаемые, но вы оба пьяны в стельку, — поделился наблюдениями водитель. — Говорю это на тот случай, если кого-нибудь из вас интересует моё мнение.

— Интересует, — признался Павел. — Меня. А раз мы оба пьяные, нам надо ехать домой!

— Мне всё равно, — удивить таксиста выходками нетрезвых пассажиров было практически невозможно. — Только адрес назовите, пожалуйста.

— Я не помню. А ты, Ниночка, раз трезвая, скажи, куда ему ехать.

— Я тоже наш адрес не помню, — призналась женщина, изрядно смутившись. — Значит, не такая я и трезвая, как мне казалось.

— Фамилию свою помните?

— Нина, какая у нас фамилия?

— Это твоя фамилия, тебе её и помнить! А моя — Кошкина, вот!

Водитель что-то забормотал в микрофон, но Павел его остановил.

— Это её девичья, — сообщил он. — У неё уже давно другая фамилия. Моя. А я — Верховный Маг Северного Космоса.

Водитель сообщил в микрофон и это, затем вслушался в неразборчивый треск рации и заявил:

— Вы — Воронцовы, Павел Дмитриевич и Нина Георгиевна.

— Точно! — обрадовались супруги. — Это действительно мы.

— И адрес ваш мне уже нашли. Это совсем недалеко отсюда, сейчас приедем.

— А скажите, уважаемый, вы знаете слово из трёх букв, первая из которых «хэ»? — поинтересовался Павел у таксиста.

— Конечно, — пожал плечами тот. Вопрос его совсем не удивил, он и не такое слыхал от пьяных пассажиров. — И я знаю, и жена моя знает, и дочурка трёхлетняя, к сожалению, тоже полностью в курсе.

— Вот! — обрадовался Павел. — Значит, есть такое слово! А вы знаете, что в Москве его отменили? Говорят, нет его! А оно есть! Так что не нужно беспокоиться, потому что русский мир существует всюду, где знают слово на букву «хэ»!

— Я совсем не беспокоюсь, но жизнь у нас тоже на букву «хэ», — сообщил таксист.

— А тут уж выбирать нужно. Или достойная жизнь, или расширение русского мира. На всё сразу денег в казне не хватает. Бюджет России велик, но это не бездонная бочка.

— Я не разбираюсь в политике, — отмахнулся водитель. — Тем более, мы уже приехали. Расплачивайтесь. Кстати, супруга ваша заснула. Разбудим её, или так понесём?

— Я сам отнесу, — решил Павел.

— Ну, уж нет! Вы её непременно уроните.

— Я уже проснулась, — буркнула Нина. — Не надо меня никуда нести. Сама ходить умею, не маленькая.

Они, пошатываясь, направились к подъезду. Таксист открыл окошко и закричал им вслед:

— А эти, в Москве, которые «хэ» отменили, пусть сами туда и идут! — не дождавшись реакции пассажиров, он закрыл окно и поехал на очередной вызов.

Глава 9

Коньяк был качественный, потому похмелье практически не ощущалось. Павел проснулся первым, заварил кофе, жадно выпил чашку обжигающей жидкости и только после этого понёс напиток супруге.

— Кофе в постель! — провозгласил он.

— Приятно, — улыбнулась разбуженная им Нина. — Но гораздо приятнее было бы, если б ты дал мне ещё хотя бы часок поспать.

— Нельзя. Вставай, Ниночка, сегодня нас вновь ждут великие дела. Пока ты пьёшь кофе, давай обсудим, что мы вчера узнали. Я, например, готов спорить на что угодно, что Виктор уволился абсолютно добровольно. Он аж светится, когда о своём ненаглядном Эвересте разглагольствует.

— Согласна. Но ты не забывай, что Виктор очень отличается от остальных. Он был директором несколько лет, а его сменщики — всего несколько часов.

— Это ничего по сути не меняет. Из его рассказа прямо следует, что он жил себе, не тужил, пока вдруг не догадался, что занимается фигнёй. И эта фигня не стоит того, чтобы ради неё откладывать паломничество в Гималаи. Вот я и интересуюсь, что именно его убедило в том, что он занят фигнёй? Что именно послужило последней каплей?

— Ну, работа его. То, что он обязан делать — это не наука. Он же подробно всё описал.

— Мало ли что он там наговорил. Виктор — доктор наук. Отсюда следует, что он защитил две диссертации, кандидатскую и докторскую. А их же ещё сначала написать надо. Вся эта суета длится несколько лет, полностью оторванных от настоящей науки. И его это до поры до времени абсолютно не беспокоило. То есть, на самом деле не так ему и нужна была эта наука, как он вчера перед нами распинался.

— Ты хочешь сказать, Паша, что в тот день произошло нечто, открывшее ему глаза?

— Ты всегда отличалась изяществом формулировок. Да, что-то произошло, из-за чего мировоззрение Виктора перевернулось, причём мгновенно. Этот самый фактор нам и необходимо отыскать, чтобы избавится от одного весьма назойливого капитана.

— Ты, похоже, проблему уже обдумал. Ну, излагай.

— Я вижу всего три способа повлиять на мировоззрение человека. Физический, химический и информационный.