Великий и Могучий - Александр Петровский

— Что же такого важного и интересного может быть в институте русского языка? — удивился Павел. — Буквы, что ли, новые придумываете? Или вы работали не там?

— Там, там, — улыбнулся Виктор. — Называйте уж это заведение, как привыкли — НИИ матюков. Даже сотрудники его именно так и называют. Так что, Павел, вы считаете, что русский язык совсем не важен? Вот скажите, когда вы были юношей, как тогда парни между собой называли девушек?

— Ну… по-разному, — немного смутился Павел.

— Попробуйте перечислить, пожалуйста. Я вам потом объясню, зачем.

— Ладно, — он набрал побольше воздуха и выпалил: — Девки, тёлки, сучки, щёлки, швабры, курочки, мочалки, щётки…

— Достаточно. Вот видите, очень много разных слов, но все они несут в себе негативный эмоциональный заряд. Слов «юная леди» в списке нет.

— Разве что леди на букву «б».

— Вот именно. А теперь скажите нам, как магический эксперт: есть ли тут взаимосвязь с тем, что «мочалки» не хотят рожать? Вот нас здесь три пары, и детей у нас у всех по одному. Причём заметьте, наши пары стабильны. И всё равно только один ребёнок. А вокруг сплошные разводы, и где уж разведёнкам растить троих? В то же время у горцев по десятку детей в семьях, разводов практически нет, а тех джигитов, которые назовут девушку шваброй, мягко говоря, поправят. Скорее всего, кинжалом, ну, или из автомата, в нынешних-то условиях. Павел, вы по-прежнему считаете, что язык не важен?

— Разве язык первичен, а не отражает реальность? Вроде как бытие определяет сознание, а не наоборот.

— Так считал Маркс, вкупе со всякими Кейнсами и Адамами Смитами. Или без них, неважно. Но крах Союза показал, что марксизм уже неактуален. С его же точки зрения, ведь практика — критерий истины, а эта самая практика говорит отнюдь не в его пользу. Кстати, знаете, почему развалился Союз, да ещё и так легко?

— Говорили, что Союз развалило ЦРУ, но это, конечно же, полный бред. Настоящей причиной якобы было резкое падение цен на нефть, как я где-то читал…

Остальные Аристарховы наверняка уже слышали подобные «лекции» неоднократно и потому отдавали должное выпивке и закуске, а Нина и Павел слушали Виктора с интересом.

— И такая версия имеет право на существование, — признал Виктор. — Но увы, она ничего не объясняет. Не настолько влияла в то время нефть на нашу жизнь. Мы вполне могли бы спокойно переждать этот спад, ничего такого страшного тогда в экономике не происходило. Особенно если сравнить с кошмаром девяностых.

— А как вы сами объясняете эти события?

— Мою точку зрения любой марксист назвал бы махровым идеализмом. Вот слушайте. Союз создавался для реализации четырёх основных целей: атеизм, интернационализм, коммунизм и мировое господство…

— С первыми тремя — согласен. А стремление к мировому господству у нас разве провозглашалось?

— Конечно. Разве вы не помните концепцию мировой революции? Это ведь абсолютно то же самое. Поверьте эксперту по русскому языку. Так вот, с атеизмом было покончено во время войны с Германией, в тысяча девятьсот сорок втором году, если не ошибаюсь…

— Насколько помню, у нас в институте был предмет «научный атеизм», да и Политбюро в церковь не ходило. Что тогда вы называете «покончено»?

— В церковь Политбюро действительно не ходило. Но Патриарха Всея Руси назначало. Неофициально, конечно, но тем не менее. А то, что большинство попов, если не все, работали на КГБ, вы тоже назовёте воинствующим атеизмом? Если до войны на самом деле была честная борьба с церковью, то в означенном сорок втором году она сменилась контролем. Ну, отношениями примерно такими, как сейчас у мафии и милиции, только в этом случае ещё и не очень понятно, кто из них кого контролирует.

— Пусть так, — согласился Павел. — С пролетарским интернационализмом тоже всё ясно, долго он не протянул. И коммунизм к восьмидесятому году почему-то построить не удалось, как обещали. А что случилось с мировым господством?

— Насчёт мирового господства… События в Афганистане показали, что и это нереально. И как только показали, уже через пару лет Советского Союза не стало. Все цели, ради которых он существовал, оказались недостижимыми, а раз у государства нет смысла существования, оно остаётся на карте мира только по инерции. Вот тут-то и начинают быть значимыми такие факторы, как неблагоприятная динамика цен на нефть и всякое такое.

— А что, других целей, кроме этих четырёх, у нашей страны не было?

— Были, конечно, но совсем мелкие. Например, борьба с гомосексуализмом, ума не приложу, зачем кому-то понадобилось с ним бороться на государственном уровне. Кстати, она тоже полностью провалена. Чтобы в этом убедиться, достаточно бегло взглянуть на нашу нынешнюю эстраду. Впрочем, хоть уголовная статья за это и была, применяли её очень редко, и то обычно как заменитель политической.

— А разве нельзя было выдумать какую-нибудь новую цель, раз уж со старыми почему-то не сложилось?

— Так придумали же. Например, был такой популярный лозунг «Догоним и перегоним Америку!». Догнали? Или есть вариант, что когда-нибудь догоним? О «перегнать» я просто промолчу. Так что и в этом случае результат аналогичный.

— Очень интересная идея, — вступила в разговор Нина. — А с другими странами всё тоже так происходило? Ведь не только Союз распадался.

— К сожалению, я не историк, так что владею информацией только по нашей стране. Здесь всегда было так и не иначе. Например, если вспомнить крах Российской Империи, её стратегической целью было получение контроля над черноморскими проливами. Этого добивались несколько веков, казалось, вот ещё чуть-чуть, и цель будет достигнута. И когда в ходе Первой Мировой окончательно стало ясно, что ни Босфор, ни Дарданеллы нам не достаются, Империя быстренько прекратила своё существование.

— Я читала где-то, что было ровно наоборот. Была договорённость, что Проливы после победы отходят к нам. И не отошли, потому что Империя рухнула и вышла из войны.

— Ну, конечно. Нынешние «историки» и не такого понапишут. Была такая предварительная договорённость, кто же спорит? Но одно дело пообещать, а совсем другое — выполнить обещанное. Если бы моему НИИ выделяли все положенные деньги, мы бы жили, как в Кувейте. Я, конечно, преувеличиваю, но ненамного. Только кто ж это нам позволит? Так было и в Антанте. Если бы мы Проливы заняли, кто бы посмел их отобрать? Но мы их не заняли, и Империя развалилась. Произошло точно то же самое, что и в случае с СССР. А теперь для того, чтобы собрать обратно хоть некоторые потерянные части, первым делом необходимо восстановить для них общность стратегических целей. В этом направлении кое-что руководством страны уже делается. Например, разрабатывается проект «Русский мир».

— Слышал кое-что об этом проекте, — припомнил Павел.

— Всё, что вы могли о нём слышать — это или дымовая завеса, или самая верхушка айсберга. Суть проекта строго секретна, а я давал подписку о неразглашении, но то, что русский язык занимает в нём достойное место, скрывать нет ни малейшего смысла. Излагая предельно упрощённо: русский мир может существовать только там, где говорят по-русски.

— А почему тогда этим проектом занимаются здесь, а не в Москве? Там ведь тоже есть институт русского языка?

— Конечно, есть! Более того, наш НИИ — всего лишь филиал московского. Но в Москве, как выяснилось, эффективно этим заниматься невозможно. Вы ведь в курсе, что в столице русских осталось меньше половины? Это данные последней переписи.

— Что, в самом деле?

— Увы, но это так. Пока ситуация ещё не критична, потому что остальные национальные общины не очень ладят между собой, можно сказать, они на ножах. Армяне и азербайджанцы, грузины и осетины, ну, и так далее. Пока ещё срабатывает древний тактический приём «разделяй и властвуй». Однако тенденция изрядно настораживает, согласитесь. Но дело даже не в этом. Институт долгое время практически не финансировался, и почти все компетентные учёные ушли в бизнес или уехали работать за бугор. Собственно, глупо было бы ожидать иного, и этих людей осуждать нельзя. Им тоже нужно питаться самим и кормить семьи. А потом началась разработка «Русского мира», в НИИ пошли неплохие деньги, и сразу же там начали появляться какие-то смуглые люди, которые ещё вчера торговали на базарах, а сегодня где-то приобрели по дешёвке дипломы кандидатов и докторов наук. Добро бы они по одному появлялись, так нет же — сразу целыми кишлаками. Вы уж не подумайте, что я нацист, но почти все эти ребята по-русски говорят с огромным трудом и с не меньшим акцентом! Какой уж там русский мир?

— Это Виктор всё выдумывает, — пояснил Пётр, на минутку отвлёкшийся от коньяка. — На самом деле он понятия не имеет, что происходит в Москве. Он там очень давно не был.

— Да зачем мне там быть, вполне достаточно объективно посмотреть, что эти деятели натворили! — разошёлся Виктор. — Кофе из-за них теперь среднего рода, как вам это понравится? В слове «йогурт» можно ставить ударения, где хочешь! А достойный венец всему — это аннулирование слова из трёх букв, которое начинается с буквы «хэ», да простят меня дамы! Это же на голову не налазит! Член, значит, есть, а слова для него больше нет, совсем как в том старом анекдоте! Неужели непонятно, что без этого слова русский язык совсем не тот? Не зря же наш институт называют НИИ «матюков»! Народ понимает, что понятия «русский язык» и «матюки» — неразделимы!