Рутинная работа - Виктор Новоселов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Значит надо бежать от ракеты. Я со всех ног бегу с трапа, но тут попадаю в зону замедленного времени и еле перебираю ногами. Я паникую, пытаясь бежать, и кричу любимой, чтобы она разворачивалась, но звука нет, она продолжает бежать ко мне и при этом почему-то плачет.
Все, 5-4-3-2-1
И тут время замирает, я кончиками пальцев касаюсь своей любимой, чувствую прикосновение, но не могу пошевелиться, только кручу головой. Любимая что-то говорит, но я не слышу. Тут вдруг я замечаю, что прямо над головой довольно низко проплывает воздушный шар.
В корзине шара сидит мой преподаватель психологии. Он улыбается и машет мне. Как вдруг кричит: «Время для пилюльки!». Он достает огромную металлическую таблетку размером с колесо самосвала и бросает ее прямо в меня…
Я подскакиваю на шконке, и со всего маха бьюсь головой о низкий потолок времянки. Искры вылетают из глаз, и я достаточно громко ругаюсь. Я падаю назад на кровать и громко дышу, стараясь собрать сознание в единое целое. Но тут сквозь звон в голове я слышу непоправимое, Бернар, спящий на нижней полке, не просыпаясь что-то бормочет, и переворачивается во сне на спину. Давай, дружище, вертись дальше, просто ляг на другой бок. Поначалу мне кажется, что именно это он и сделал, и тишину на времянке нарушает лишь тихое сопение Гарсона. Но это затишье перед бурей, Бернар просто набирал в легкие больше воздуха. Храп, нет, не так, ХРАП разноситься по времянке. Я вижу, как кружка с кофе едет по прикроватной тумбочке. Все, сегодня я уже не посплю.
С завистью смотрю на Гарсона, он не проснется, он спит как мертвый, разумеется, если он успел уснуть раньше Бернара. И теперь все, разбудить его может только он сам. Ну, или его будильник, который звенит, так что эту вибрацию улавливает сейсмограф. Нет, серьезно, я проверял.
А я тем временем спрыгиваю с лежанки, делать нечего, сейчас пойду, попью и попробую уснуть на кресле в рубке. Хотя храп Бернара добивает и до туда, но там хотя предметы при этом не движутся по полу.
Я захожу в предбанник и впотьмах, спотыкаюсь о чей-то скафандр. Бернар, мать его, все время кидает свой скафандр прямо посреди предбанника, сколько раз уже из-за этого ругались. Я не удерживаюсь на ногах и падаю прямо на скафандр, я тихонько ругаюсь и потихоньку пытаюсь подняться на ноги так, чтобы снова не навернуться. Но тут я чувствую то, отчего у меня холодок пробегает по спине.
Дым. В предбаннике пахнет дымом. Пожар! Я вскакиваю на ноги и безжалостно отпихиваю от себя скафандр Бернара. Я подбегаю к блоку управления, врубаю во всей времянке свет и дергаю за рычаг пожарной тревоги. Систему пожаротушения, которая активируется вместе с общей тревогой, я пока не активирую, если ее включить то придется отправлять времянку на базу, и по правилам агентства необходимо будет провести очень въедливое и длительное, полное бумажной волокиты расследование этого эпизода. Все живое в радиусе многих тысяч километров услышит эту тревогу. А здесь может быть все еще не так уж плохо, может просто проводка искрит, залью огнетушителем, да обесточу рубку, и тогда уже будем думать.
Я хватаю огнетушитель, прямо как на учениях, мгновенно выдергиваю защитную заслонку, освобождаю раструб и влетаю в рубку, полностью готовый к борьбе с огнем.
И представьте удивление мирно сидящего в рубке Фрама и тихонечко курящего свою трубку. Конечно, это запрещено, но с нынешними системами вентиляции и выработки кислорода это скорее вопрос гигиены, чем безопасности, поэтому на курение табака в агентстве уже лет двадцать закрывают глаза.
Фрам смотрел на меня с еле сдерживаемым приступом хохота. Он краснел от натуги, но сдерживался, стараясь даже не улыбнуться, хотя у него это не очень то получалось. Я же стоял в дверях рубки весь в мыле с тяжеленым огнетушителем в руках, а по всей времянке громко орал сигнал пожарной тревоги.
Тут из спальни чертыхаясь, в одних трусах, но с огнетушителем в руках вылетел Бернар. Пробегая предбанник, Бернар задел свой же скафандр и со всего маху, потеряв на лету огнетушитель, растянулся на полу.
Он тут же вскочил на ноги, подхватил огнетушитель и, пропихивая меня вглубь рубки, сам ввалился в нее, направив раструб туда же, куда и направил его я. Только Бернар в отличие от меня был человеком дела, и первым делом нажал на гашетку, а потом уже начал оглядываться по сторонам.
Через секунду Фрам уже сидел на кресле уже весь в пене. Бернар, сообразив что происходит, отпустил рычаг огнетушителя и теперь с «легкой неприязнью» таращился на меня. Фрам же откашлялся и выплевывая пену и заговорил:
– Ну, к слову сказать, в аварийной ситуации ты и Алекс сработали блестяще. – Фрам рукой медленно отирал пену с лица.
– Фрам, говорил я тебе, что твоя трубка мерзко воняет. Вон, даже, молодежь ее с пожаром путает. – Бернар хоть и пошутил, но продолжал сверлить меня гневным взором, я понимал, что от хорошей взбучки меня спасает лишь личное присутствие начальника экспедиции.
– Бернар, ты можешь идти спать. Кириллов, выруби сигналку, погаси свет и уберусь в рубке. Я пойду, сполоснусь, а потом мне следует с тобой переговорить. – Фрам погрозил мне пальцем.
Бернар на прощанье улыбнулся, изобразил недвусмысленный жест: «ну все, сейчас тебе будет плохо», и весьма довольный этим обстоятельством пошел дальше спокойно спать. Фрам тем временем тихонько напевал в душе, ледяная вода, как выяснилось, его тоже не берет.
А я, предчувствуя, что мне сейчас врубят по полной программе, может даже и до выговора дойдет, поплелся наводить порядок. Надо ж было так опростоволоситься? Облили начальника экспедиции из огнетушителя. Пускай и не я облил, но от этого не легче не стало, ибо Бернар пусть не злопамятный человек, но такого мне не спустит. Стоит ждать подвоха, натрут разогревающей мазью скафандр изнутри и все, целый день будешь пыхтеть, не в силах даже почесаться.
Я сидел в рубке, и чтобы хоть как-то скоротать тяжелые минуты ожидания наказания открыл фотографии ущелья, что скинул мне за это время Селиванов. Ущелье шло от основания горной гряды далеко на западе и шло параллельно хребтам, соответственно и экватору тоже. Однако в какой-то момент оно резко заворачивало на север, глубоко вдаваясь в горную цепь. Через сто пятьдесят километров на север ущелье быстро сходило на нет, за счет разрушившегося пика, засыпавшего ущелье своими обломками. Пик вероятно был уничтожен метеоритной активностью. В той области вообще
