Дневник войны со свиньями - Адольфо Биой Касарес

Направляясь в санузел, Видаль пробормотал: «Хоть бы никого не встретить! Здесь ведь считают даже, сколько раз в уборную сходишь». Ну конечно, он там застал Нелиду за стиркой и Фабера.

– Я тут объяснял сеньорите, – сказал Фабер, – что виноваты не только те, кто стар и немощен. Виноваты также те, кто науськивает.

– Вы поверите, дон Исидро? Антония на меня осерчала.

– Не может быть, – удивился Видаль.

– Не может быть? Вы ее не знаете. Сеньор Фабер не сделал мне ничего плохого, а она желает, чтобы я обращалась с ним как с собакой.

Фабер кивком подтвердил ее слова.

– Невероятно! – воскликнул Видаль.

– Хотите, больше скажу? Она теперь со всеми сплетничает обо мне, потому что я тогда ночью была в вашей комнате.

На эту новость Видаль не успел отреагировать, как она ожидала, должным возмущением – появились Данте (вид у него был какой-то необычный) и Аревало. Нелида поспешно собралась уйти.

– Ладно, – бросила она, уходя, – только уж вы не мозольте людям глаза, не выводите их из себя.

Фабер засеменил к себе домой, и тут вошел управляющий.

– Нельзя допускать, – сказал он, – чтобы всяческие свары, хотя бы и пустячные, разделяли нас.

Пример? Да вот сеньор Больоло донельзя разъярен из-за того, что на него, мол, с чердака лили воду. Стоит ли так сердиться? Схожу сейчас наверх, посмотрю, что там такое. – Он отошел на несколько метров, потом вернулся и патетически возгласил: – Или мы будем держаться единым фронтом, или нас осадят со всех сторон.

– В вашем доме что-то очень беспокойно, – сказал Аревало, когда управляющий ушел. – А нам-то, пожалуй, важнее всего покой. Мы хотели с тобой посоветоваться.

– К вашим услугам, – ответил Видаль.

– Не делай такую торжественную мину. Нам надо узнать твое мнение. Данте, вот он здесь, вчера вечером решил… Сказать?

– Но мы же ради этого и добирались сюда, – с досадой сказал Данте. – Чем скорее, тем лучше.

Аревало быстро заговорил:

– Вчера вечером он решил покрасить себе волосы и хочет знать, как ты его находишь.

– По-моему, замечательно, – пролепетал Видаль.

– Ты не стесняйся, – подбодрил его Аревало.

– Объяснить тебе, что меня смущает? – спросил Данте. – Некоторым людям седые волосы противны, вызывают у них ярость, других, напротив, бесят старики с крашеными волосами.

– Сейчас все тебе объясню, – сказал Аревало. – Я рассказывал Данте, что однажды, когда заходил с девушкой в отель, мы столкнулись на пороге с другой парой. Моя девушка засмеялась: «Посмотри на старичка!» Я посмотрел, это был мой бывший соученик, моложе меня, да только он был похож на белошерстную овцу.

– А ты что, красишься?

– Ты с ума сошел? Слава Богу, мне это не нужно.

– Есть одно «но», – с озабоченным видом сказал Данте. – Крашеные волосы, они заметны.

– Кто это заметит? – возразил Аревало. – Никто ни на кого не смотрит. У нас бывает просто общее представление, что такой-то седой или лысый.

– Женщины, те наверняка смотрят, – сказал Видаль.

– Не слышу, – сказал Данте.

– Они смотрят на других женщин, чтобы их осуждать, – сказал Аревало.

– Теперь люди смотрят, – настаивал Данте. – И вы не отрицайте: крашеный старик вызывает раздражение.

– А лысые? – спросил Видаль.

– Окраска волос, – продолжал Данте, – это пока еще процесс несовершенный. Получается заметно.

– Половина девушек, которых встречаешь на улице, крашеные. Ты это замечаешь?

– Я – нет, – сказал Данте.

Словно желая сменить– тему, Аревало высказал предположение:

– Бывает заметно, когда цвет уж очень отличается. Ну, вот если брюнетки перекрашиваются в блондинок.

– Брюнетки меня не интересуют. Скажите правду, я выгляжу моложе? Я же этим не хочу никого обманывать! – с отчаянием воскликнул Данте.

– Тогда зачем красился? – спросил Аревало.

– Сам не знаю, че. Я же тебя спрашивал.

– Бывает, что нет выхода и надо прыгать в пропасть.

– Легко так говорить, когда речь идет о других. А тут еще вы не хотите сказать – лучше так или нет. Может, стало хуже, чем раньше?

«Ну точно капризный и глупый мальчишка», – подумал Видаль.

– А что тогда делать лысому? – спросил он. Возвратилась Нелида.

– Сеньор, – с тревогой шепнула она Видалю, – вас зовет к телефону Леандро.

– Вы меня подождете минутку?

– Нет, мы пойдем.

– Что вы собираетесь делать с этим бельем? – спросила Нелида.

– Буду стирать.

– Дайте его мне.

– Антония подумает о вас Бог знает что…

– Ну и пусть.

Надо было зайти в мастерскую, где работали полдюжины девушек. Для этого Видалю пришлось подавить инстинктивный страх, а между тем еще недавно ему бывало приятно находиться среди молодых женщин.

– Я собираюсь, – сказал ему Рей по телефону, – вложить кое-какие деньжата в покупку отеля…

– Да что ты!

– Мне хотелось бы показать его тебе. Ты согласен прийти сегодня под вечер? Это недалеко от твоего дома. Пять часов будет не слишком рано?

Он назвал улицу – Лафинур – и номер дома.

Видаль ни за что не догадался бы, что именно этот секрет волновал накануне его друга. И он подумал, что, видно, он никудышный психолог. Совсем не разбирается в людях.

10

Выйдя на улицу Лафинур, Видаль сказал себе: «Не может быть!» Но через несколько шагов пришлось констатировать: «Другого здесь, однако, нету». Ну конечно, колебания Рея накануне вечером становились понятны: бедняга Рей не решался сообщить ему о своем намерении купить дом свиданий. Теперь уже сам Видаль заколебался. «Признаюсь, – сказал он себе, – что входить сюда без подруги както неловко». В дверях отеля появился Рей – широко улыбаясь, он жестом пригласил его. «Сколько лет надо прожить человеку, чтобы избавиться от пустячной стеснительности, достигнуть полной зрелости?» Видаль оглянулся кругом, вероятно надеясь войти так, чтобы никто его не видел; особенно смущало его то, что этот дубина Рей своим поведением привлекал внимание. Рей кинулся его обнимать, страшно довольный, даже взволнованный. По правде говоря, ничто не давало повода случайному очевидцу заподозрить какие-то глупости. Пара почтенных сеньоров могла оказаться здесь по тысяче причин. Например, из желания осмотреть отель с намерением его купить. Как часто бывает, истина казалась невероятной.

Рей повел его по коридору, выходившему в патио, костяшками пальцев постучался в одну из дверей, открыл ее, не дожидаясь ответа, и посторонился, пропуская Видаля вперед. После короткого замешательства Видаль повиновался. Уверенность покинула его, он не мог воспротивиться, как бывает во сне, и даже обрадовался, увидев бледного толстяка, скорее всего хозяина отеля, сидевшего за столом, на котором стоял поднос с чашечками кофе.

– Мой друг Видаль, – представил дона Исидро Рей. – Мой земляк Хесус Виласеко.

– Еще чашечку, Пако! – закричал патрон. – Да покрепче и погорячей! – И, понизив голос, со стоном спросил: – Бывают ли слуги хуже, чем в таких домах? Если удается вытащить Пако из постели, на что он годен? Чтобы подать кофе холодным, а прохладительное – теплым.

Появился упомянутый слуга с чашечкой – явный бездельник, бледный, как его хозяин, но помоложе и невероятно неряшливый.

– Дон Хесус, – доложил он, – в восемнадцатом нам опять стену отделали так, что смотреть тошно.

– Это тот, который с Анхеликой?

– Да нет. Но если я того типа застукаю…

– Еще чашечку, Пако, и на сей раз очень горячего.

– Кто это, который с Анхеликой? – спросил Рей.

– Один псих, он постоянно пишет на стене: «Анхелика, я тебя по-прежнему ищу».

Видаль подумал: «Покинутый. Он призывает ее с любовью, но без иллюзий».

– Бедняга… – пожалел он психа.

– Бедняга? – повторил хозяин. – Из-за таких вот ангелочков, вроде него, в один прекрасный день прикрывают твой отель.

– Ну уж не прибедняйся! – сказал Рей.

– Рано или поздно наткнешься на шлюху, которая тянет за собой хвост, и тебя вышвырнут отсюда как кролика. Вы там воображаете себе, будто здесь не жизнь, а истинное Перу.

Рей лукаво его перебил:

– Не жалуйся. Если не считать похоронного бюро, какое дело приносит такую прибыль чистоганом, как твое?

– Как ты можешь сравнивать? Им-то разве кто-нибудь досаждает? Тут, знаешь, требуется такая выдержка…

Видаль подумал, что в этом диалоге роли переменились. Покупатель расхваливал товар, продавец хаял. Или оба они забыли, что каждому положено говорить?

– Что ты знаешь о моих трудностях, – спрашивал Рей у своего земляка, – когда в конце месяца надо свести концы с концами? Уж не говоря о проданном в долг и о мелких кражах.

– А ты, что ты знаешь о внезапных налетах? Инспектора, которого ты можешь ублажить сдобной булкой, я не могу умилостивить всей субботней выручкой, уж не говоря о Комиссии Совета старейшин или о плюгавцах из полиции. Знаешь, кому я завидую? Дону Эладио, который сменил таксопарк на гаражи и на транспортировку мяса. Эй, Пако, скоро ли будет кофе?