Любовники не возвращаются - Картер Браун

– Вы, наверное, хотите оправдаться передо мной за Соню? Не стоит этого делать, – сказал я.

– Мистер Бойд, если я спрошу, что вам доставляет наибольшее удовольствие, как вы ответите?

Я не заставил его долго ждать:

– Холодный мартини.

– В этом баре обслуживание, может быть, оставляет желать лучшего, но зато по части болтовни, бармен – чемпион мира. Не так ли?

Он приготовил мартини и пододвинул стакан ко мне.

– Извините, что при разговоре я брызжу слюной. Такая уж у меня привычка... Эта маленькая дикарка Соня оказалась настоящим кладом. Я словно помолодел на десять лет. Ее учили любви негры и малайцы, испанские рыбаки и ирландские матросы... Впрочем, вижу, вас тоже не устраивает этот разговор. Давайте сменим тему.

– Увы, я вряд ли могу быть достойным собеседником для вас! – извиняющим тоном сказал я. – Я умственно отсталый, туповатый детектив и не могу соревноваться с вами в этом интеллектуальном виде спорта.

– Не льстите мне! Вы парень не промах, это сразу видно. И во всех делах вы разбираетесь прекрасно. Я понял: вчера вечером вы укротили эту тигрицу Бетти Адамс. А такое даже Гилберту не всегда удавалось.

– Разве? – вежливо поинтересовался я.

– Верьте мне! – в его глазах вспыхнул огонь. – Иногда это просто сводило Гилберта с ума. Он считал, что все бабы продаются, вопрос только в цене. Сотни раз он пытался выяснить, сколько стоит Бетти Адамс, но ни разу не добился успеха. Впрочем, он относился к ней очень хорошо. На свой манер, конечно. Однажды она связалась с актером, игравшим в театре, принадлежавшем Гилберту...

– Простите, но мне уже рассказывали эту историю.

– Вот оно как! Да вы неплохо информированы, как я погляжу! – разочарованно скривился Амброуз. – Но я говорил о Гилберте. Она сильно разочаровала его.

– Скоро у меня от ваших рассказов волосы встанут дыбом. Это не кружок интимных друзей, а клубок змей. Я все чаще задаюсь вопросом, кто из вас имел основания ненавидеть Гилберта больше всего?

– Я относился к нему нормально, – поспешно сказал Амброуз. – Нам нечего было особо делить. Он нуждался во мне больше, чем я в нем. За одиннадцать лет мои пьесы пять раз имели на Бродвее грандиозный успех. А это значит, повезло и моему продюсеру. Деймона Гилберта вывел в люди я. Запомните это.

– Вы так привязались к нему, что год за годом возобновляли контракт, – я задавал вопросы наугад, стараясь нащупать слабое место Амброуза. – Но ведь у других продюсеров вы могли заработать куда больше. Ведь у вас есть громкое имя, популярность. Бродвейские театральные дельцы приняли бы вас с распростертыми объятиями.

– Всех денег на свете не заработаешь, – он махнул рукой. – Чем больше доход, тем выше налоги. Зачем мне другой продюсер?

– А может быть, ваше постоянство было вызвано другой причиной? Скажем, одним пухленьким досье, в котором фиксировались все ваши сексуальные извращения?

Его руки вцепились в стойку так, что побелели костяшки пальцев.

– Откуда вы это взяли? – прохрипел он. – Кто внушил вам эту грязную ложь?

– Какая разница? Мы храним в тайне своих информаторов. Я уверен, что Деймон Гилберт был убит. Тот, кто убил его, убил и его дочь, которая является моей клиенткой. В списке подозреваемых – пять человек. Вы – один из них. Я знаю, что у вас есть основания для убийства. Другой вопрос – достаточно ли вы смелы? Недавно разыгравшаяся здесь сцена показала: вы умеете постоять за себя.

– Да вы рехнулись! – воскликнул он. – Вы считаете, что у меня были причины убить Гилберта? Ну, а как насчет остальных? Вы интересовались ими?

– Я интересовался.

– Бетти Адамс не в счет, – он презрительно взмахнул рукой. – Зато обратите внимание на Ларри Чапмена, коммерческого референта, всю жизнь обкрадывавшего Деймона! Знаете, как обошелся с ним старик? Принудил написать подробное признание и спрятал его в сейф адвоката. Затем наполовину срезал заработок и заставил начать карьеру заново. Целую неделю Ларри стоял у входа в театр и проверял билеты.

– И Ларри Чапмен стерпел это? Да так не обращаются и с мальчишками!

– Если бы он заартачился, его признание оказалось бы у прокурора. Тогда бы уж все, кому Ларри насолил, а таких людей немало, набросились бы на него.

– Выходит, Чапмен нашел в себе силы перенести позор? А это значит – мог найти силы и для мести, – констатировал я. – Среди подозреваемых он проходит под первым номером.

– А чем лучше Паркер? – продолжал Амброуз. – Единственный приятель Деймона... Благовоспитанный тип. Добрый старый товарищ, который так был занят обольщением Лейлы, что даже не имел времени общаться с ее отцом.

– Трудно разобраться в их взаимоотношениях, – я пожал плечами. – Но мне кажется, что Паркер менее уязвим, чем вы. Если бы досье, разоблачающее ваши пороки, стало достоянием гласности, скандал мог разразиться на всю страну.

– Нет! Паркер более уязвим, чем любой из нас! – гневно воскликнул Амброуз. – Гилберт боготворил свою дочь. Он беспокоился о ней больше, чем о себе. Когда старик узнал, что та спит с Паркером, он чуть не рехнулся. Если бы Феликс в это время не уехал куда-то, ему, бесспорно, пришел бы конец. Но старик отлежался, одумался и изобрел трюк, который заставил Феликса страдать едва ли не смертными муками. Знаете, что он устроил? Он принудил сестру Феликса, молоденькую преподавательницу из...

– Не надо. Эта история мне тоже известна.

– А вы знаете, мистер Бойд, где теперь находится сестра Паркера?

– Нет.

– В сумасшедшем доме. В отделении для безнадежных психов. Так у кого больше оснований ненавидеть Гилберта? У меня или у Паркера? Но я еще не все сказал вам. Только один человек по-настоящему мечтал о том, чтобы утопить старика при первом удобном случае...

Амброуз котел добавить еще что-то, но слова застряли у него в горле. Он словно окаменел, уставившись мимо меня.

– Продолжай, мой друг, – раздался из холла чей-то баритон. – Я тебя внимательно слушаю. Всегда приятно узнать о себе что-то новенькое.

– Э-э... ты здесь давно? – замялся Амброуз.

– Недавно. Но мне вполне хватило времени, чтобы выслушать твои клеветнические измышления относительно меня и Лейлы Гилберт, – продолжал не видимый мне человек. – Впрочем, это я еще мог бы как-то простить... Кто не знает твоего мерзкого языка. Но упоминание о моей больной сестре, эта ложь, с помощью которой ты пытаешься спасти собственную шкуру, недопустима и непростительна. Тебе придется пожалеть о своих словах, Амброуз.

Я обернулся и увидел в дверях две мужские фигуры. Тот из двоих, кто только что закончил этот обличительный монолог, и являлся не кем иным, как Феликсом Паркером, не спеша пересек гостиную и остановился возле бара.

Выглядел он как голливудский киногерой – высокий, статный, с великолепными внешними данными, прекрасно воспитанный и уверенный в себе. Годы никак не отразились на нем, лишь в пышной шевелюре добавилось немного благородной седины. На загорелом лице сияли удивительно яркие голубые глаза. Думаю, ни одна особа женского пола не в состоянии была устоять перед чарами этого человека.

Лицо Амброуза Нормана покрылось потом, а на висках набрякли сосуды. На Паркера он смотрел, как кролик на удава.

– Поосторожней, Феликс, – пробормотал он, вцепившись в край стойки. – К чему эти сцены... Давай не будем ссориться...

Паркер коротко размахнулся и врезал кулаком по жирному подбородку драматурга. Глаза Амброуза сразу превратились в стеклянные шарики. Он выпустил край стойки и исчез из поля моего зрения. Почти все бутылки последовали за ним. Их грохот заглушил звук падающего тела.

Затем Паркер повернулся ко мне и протянул руку – но не кулак, а открытую ладонь. Его лицо осветила мужественная улыбка.

– Будем знакомы, – сказал он. – Я Феликс Паркер. Как поживаете, старина?

Глава 6

Пока Паркер расправлялся с Амброузом, вошедший вместе с ним человек продолжал топтаться в дверях. Когда краткий поединок двух бывших друзей Деймона Гилберта закончился для одного из них глубоким нокаутом, незнакомец с непринужденным видом приблизился к стойке бара.

– Знакомьтесь, капитан Джек Ромней, – представил его мне Паркер.

– Очень приятно. Дэнни Бойд.

Мы обменялись рукопожатиями, после чего у меня возникло ощущение, что мои пальцы побывали в камнедробилке. Ростом Ромней ничуть не уступал Паркеру, но был гораздо кряжистей.

– Может быть, отнесем этого болтуна в его комнату? – вежливо осведомился он.

– Ему как раз очень уютно там, где он лежит. Собаки и свиньи предпочитают валяться на земле. Зачем пачкать руки, таская этого бесчувственного борова?

– Вы его хорошо проучили, – широко улыбнулся Ромней.

– Извините, что вмешиваюсь, – обратился я к нему. – У вас какой-то странный акцент. Англичане, да и австралийцы говорят по-другому. Кто же вы по национальности?

– Родился я в Англии, но сразу после войны переехал сюда, – он улыбнулся еще шире. – Поэтому и говорю так странно. Ни то ни се.