Опасна для себя и окружающих - Алисса Шайнмел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вообще не начинала?
Я покачала головой:
— Вообще. Но вот моя соседка сейчас как раз распаковывается.
— Как же вы решите, кому куда что складывать, если ты за этим не следишь?
— Красивое построение фразы.
Джона снова по-лисьи улыбнулся.
— Дело в том, — пояснила я, — что моя соседка первая сюда приехала. Так что ей и решать, куда складывать вещи.
— Сурово.
Я пожала плечами:
— Все по-честному. — Потом помолчала и добавила: — Но вообще-то, может, тебе стоит заглянуть потом к нам. Комната двести двенадцать. На тот случай, если соседка заняла все удобные места и нам понадобится беспристрастный судья.
— Чтобы разнять драку?
Я покачала головой:
— Да нет. Мы с ней обе не драчливые.
— Откуда ты знаешь? Вы ведь только познакомились.
В летней школе имена соседей не разглашают до самого заезда, чтобы мы не искали друг друга в фейсбуке, твиттере или инстаграме. Будто боятся испортить великий сюрприз встречи с человеком, которого алгоритм школьного компьютера назначил нам для совместного проживания.
— Во всяком случае, я не из тех, кто ссорится с друзьями.
— Похоже, соседке с тобой повезло.
Джона снова пожал мне руку, прежде чем отпустить, и у меня опять появилось то странное чувство в животе.
— Я потом загляну, — пообещал он. — На всякий случай. Соседка, в отличие от тебя, может оказаться драчуньей.
Я кивнула:
— Хорошая мысль.
Нельзя сказать, что Джона был самым красивым парнем в летней школе. Большинство девочек сошлось на том, что эта честь принадлежит высокому жгучему брюнету Бастьену, студенту по обмену из Франции. Но Джона вел себя так, будто его забыли предупредить, что он не самый красивый, не самый умный, не самый высокий. За лето калифорнийское солнце высветлило его темно-русые брови до соломенного цвета.
А потом из нас двоих он выбрал Агнес.
* * *
Когда Джона и Агнес встретились, меня там не было. Он рассказал мне потом, что заглянул к нам в комнату за мной, а нашел ее.
— Ты была права, — добавил он.
— В чем?
— Не стоило волноваться, что вы подеретесь. Агнес и мухи не обидит.
— Да, она милая, — согласилась я.
— Милая, — повторил Джона. Он будто пробовал на язык редкое для него слово. Будто раньше никогда не встречал таких милых людей.
Наверное, я сама виновата. Это ведь я пригласила его к нам. Интересно, как развивались бы события, если бы мы с Джоной провели вместе больше времени до его знакомства с Агнес. Я могла бы остаться у него и помочь разобрать вещи. Показала бы ему, что тоже умею быть милой.
Я не знала, что они пара, пока они официально ею не стали. Не было такого, чтобы Джона позвал Агнес на свидание и мы с ней хихикали, пока она собиралась, а потом перемигивались у него за спиной, когда он за ней зашел, — ничего подобного. Все происходило гораздо тоньше. Однажды я заметила, что на диване в холле Джона сидит ближе к Агнес, чем ко мне. Когда я возвращалась с лекций к нам в комнату, он тихо занимался за моим столом, пока Агнес так же тихо занималась рядом за своим. Но Джона всегда освобождал стол, прежде чем я успевала попросить. В вежливости ему не откажешь.
А потом однажды ночью он пришел к нам после отбоя и улегся в кровать к Агнес, словно так и надо. Видимо, Агнес оставила дверь незапертой, чтобы Джона мог войти. Было очевидно, что она привыкла к его близости; когда он проскользнул к ней под одеяло, она даже не шелохнулась. Они напоминали парочку знаменитостей, которые опровергают любые слухи об отношениях, а потом внезапно объявляют о помолвке; итог был предсказуем — все признаки налицо, — и тем не менее застал меня врасплох.
В лунном свете Джона заметил, как я смотрю на них, и подмигнул мне, будто у нас с ним есть общая тайна. Я отвернулась лицом к стене и притворилась спящей. До меня доносились звуки: вот они ворочаются в кровати, вот они целуются (должно быть, Джона разбудил Агнес, когда я отвернулась), вот Агнес пытается заглушить смешок, чтобы не разбудить меня. Даже в этом она была заботливой — милой.
девять
Агнес была очень близка с родителями. Не настолько, как я, но близка. Она звонила им каждый день.
В первый вечер: «Мамочка, у меня отличная соседка».
А дальше начался ежедневный отчет о наших достижениях.
«Мы с Ханной ходили в кино».
«Мы с Ханной нашли чудесный суши-бар на соседней улице».
«Мы с Ханной…»
«Мы с Ханной…»
«Мы с Ханной…»
Может, родители Агнес невзлюбили меня задолго до нашей первой встречи. Может, сочли меня городской оторвой, которая забивает их дочке голову свободными нравами. Через пару недель Агнес перешла от «мы с Ханной» к «Ханна говорит».
«Ханна говорит, что я могу навестить ее в Нью-Йорке на День благодарения».
«Ханна говорит, что мне стоит поступать в Барнард».
«Ханна говорит, что сейчас у каждого есть новый айфон».
«Ханна говорит, мне нужно обновить гардероб для собеседований в университетах».
Я ведь не заставляла ее все это говорить. К тому же обвинять человека в покушении на убийство — это уже чересчур, даже если соседка дочери вам не нравится.
Особенно когда совершенно ясно, что произошел несчастный случай.
В любом случае, нельзя доказать обратное, а ведь это главное, так? Ну, знаете, презумпция невиновности и все такое. «В отсутствие надлежащих доказательств».
— Как продвигается расследование? — спрашиваю я, когда балетки Легконожки в следующий раз шлепают ко мне в палату и Стивен занимает привычное место в дверях.
— Считай наши беседы не расследованием, а моим стремлением узнать тебя получше. — Доктор стоит в центре палаты (на этот раз без стула), переминаясь с ноги на ногу. При каждом движении ее бумажная одежка — синяя, в отличие от зеленой у нас с Люси, видимо в тон стенам, — громко шуршит. Легконожка моргает, будто ей мешают контактные линзы, которые она не привыкла носить. Ручаюсь, ей не разрешают носить очки при встрече с пациентами вроде меня. Тот, кто «опасен для себя и окружающих», вполне способен выколоть ей глаза металлическими дужками или стеклом.
Интересно, какие тут правила насчет пациентов, которым необходимы очки. Их тоже заставляют перейти на линзы? Может, очки позволяют носить только в одиночестве, а на время визитов Легконожки их забирают и весь сеанс пациенты видят только размытые силуэты.
Люси ушла на обед с другими девочками, которым разрешено посещать столовую. (Мне обед принесли в комнату, как обычно.) Люси с самого первого дня выпускают из комнаты на завтраки, обеды и ужины — может, в качестве награды
