Ричард Длинные Руки - монарх - Гай Орловский

- Ну-ну, а теперь?

Я тяжело вздохнул, посмотрел ему прямо в глаза.

- Да вот что-то заставляет и про общее благо. Не за бесплатно, правда.

- А-а-а, ну-ну, дальше. Теперь понятнее.

- Гномов, - сказал я деловито, - нужно привлечь в борьбе с Маркусом. Многие из них погибнут, сражаясь с нами плечом к плечу. Если потерпим поражение, то погибнем все, но если победим… справедливо ли только нам рвать яблоки успеха?

Он покачал головой.

- Очень сложный вопрос. Гномы сами по себе народ трудолюбивый, что угодно Господу, но они все язычники…

- Мои Бобик и Зайчик, - возразил я, - тоже ничего не знают о Христе и церкви!.. Но я их люблю и защищаю. Любовь и привязанность не зависят от веры, разве не так?.. Думаю, постепенно и они могут прийти к пониманию Христа. Я имею в виду гномов и эльфов, а не Бобика и Зайчика. А пока что, как я предполагаю, достаточно и того, что они исполняют некоторые заповеди, которые дал людям Творец. Я опять же имею в виду…

Он отмахнулся в некотором раздражении.

- Понял-понял. Ты так часто общается с людьми глупыми?

- А куда деться, - спросил я безнадежным голосом, - если только я один в белом?

- Ну да, - буркнул он, - военные… Так какие заповеди гномы соблюдают?

- К примеру, - сказал я, - уважай родителей, не убий, не укради, не желай дома ближнего… Наверняка у них запрещено и лжесвидетельство.

Он подумал, кивнул.

- Да, это уже основа для серьезного разговора.

- Думаю, - сказал я, - у них работает и насчет не желать жены ближнего, иначе любое племя распадется.

Он подумал, вздохнул.

- Сын мой, ты поднял очень сложные и нелегкие для понимания и даже для обсуждения вопросы. Скажу сразу, большинство иерархов церкви будут против. Однако скажу тебе одну крамольную вещь, которую нельзя говорить мирянам: реформа церкви не прекращается никогда! Ни-ког-да. И только благодаря реформам и через реформы она остается тем пылающим факелом, что ведет народы через тьму невежества… Прекратятся реформы - погаснет и факел церкви. Но сейчас давай оставим этот вопрос до времен… сам понимаешь каких.

Я сказал с благодарностью:

- Святой отец, не знаю, как и благодарить за такую поддержку!

- Я не поддержал, - отрезал он.

- Но и не отвергли с ходу, - уточнил я. - А это для меня вы не представляете, насколько ценно.

Он протянул руку, я поцеловал и весь исполненный почтения вышел. Не знаю, каким будет мир после Маркуса, но если победим, то увидим мультикультурный, где на улицах городов можно будет встретить эльфов и гномов.

Даже тролли будут, хотя те наверняка предпочтут жить в лесах, а в города наведываться только для торговли.

В большом зале неспешно прохаживается степенный лорд, в котором я сразу узнал хозяина: высокий, дородный, в прошлом явно бывалый боец, сужу по шрамам на лице.

Едва я показался на лестнице, он заторопился навстречу.

- Ваше Величество!

- Лорд де Флер? - спросил я. - Дорогой сэр Робер, я благодарен вам, что достойно встретили отца Дитриха и предоставили ему все условия для работы.

Он воскликнул:

- Он почтил меня своим присутствием, как же иначе?

- Спасибо и от меня, - сказал я. - Будете в Геннегау - заходите.

Он посмотрел настороженно, но и с надеждой.

- А вы будете?

- Уже скоро, - пообещал я.

Бобик то и дело уносится в стороны, не забывая ревниво держаться впереди копытного, а я укрылся под роскошной гривой и с тоской вспоминал свою идею, теперь уже вижу, что малость преждевременную, насчет Великой Хартии Вольностей.

Больше всего я постарался внедрить ее в Мезине, которую только что нагнул, подавив мятеж против законного правительства, потому проводить реформы легче, но потом пришлось забрать практически всех своих лордов и войска, оставив только Шварцкопфа с довольно большой армией. А когда пришла весть о новой напасти под именем «Мунтвиг», поспешно велел и Шварцкопфу со всем войском спешно идти на границу Скарляндии и Варт Генца на соединение с Меганвэйлом.

Таким образом Мезина осталась без моих войск, а никакая Великая Хартия Вольностей не выживет без поддержки копий и мечей моей армии, когда против все лорды королевства, как и сама королева.

Еще хуже в Сен-Мари, где я заговорил о Хартии уже после снятия военного положения. Все лорды уже опомнились и высказались против. Конечно, я сумел бы их переломить, если бы не пришлось уводить войска из-за этого проклятого Мунтвига. Вот так война подстегивает технический прогресс, но тормозит социальный.

Бобик гавкнул издали, я повернул голову, там вдали небольшой аккуратный домик, большой огород, пара сараев, видны коровы, целое стадо…

- Ну что тебе? - спросил я. - Ладно, заглянем. Вдруг в самом деле твои знакомые.

Немолодой уже мужчина, но крепкий и добротный, умело и с удовольствием раскалывает толстые чурки на аккуратные поленья и складывает в штабель уже внушительной поленницы.

Рубашка на загривке взмокла, как и под мышками, на лице блестят бисеринки пота. Он всмотрелся в нас, воткнул топор в колоду и поклонился с понятной настороженностью в лице.

Бобик подошел и обнюхал, крестьянин побледнел и привстал на цыпочки.

- Бог в помощь, - сказал я благожелательно. - Здесь дров на всю зиму хватит! Хорошо работаешь. Люблю рачительных хозяев.

Он сдержанно улыбнулся.

- Спасибо, мой лорд.

- Большая семья?

- Нет, мой лорд. Только мы с женой и двое детей.

- Тем более похвально, - сказал я. - Напоишь коня?

Он поспешно кивнул.

- Да, мой лорд. А вы идите в дом, у нас как раз обед поспевает.

- Спасибо, - сказал я.

Я поднялся на крыльцо, чем-то пахнуло знакомым, слегка настораживающим, я подобрался и толкнул дверь, готовый и к неожиданностям.

Женщина обернулась от плиты, где жарится, парится, шкварчит и потрескивает, распространяя запахи поджариваемой ветчины, лицо ее испуганно дернулось.

- Ой, я не слыхала, как вы вошли…

Я выдернул меч и направил острие в ее горло.

- Это хорошо.

Она всмотрелась в мое лицо.

- Это вы… тот самый… как вы меня нашли?

- Я не искал, - ответил я. - Случайно. Нет, вру, моя милая собачка тебя учуяла.

Она, бледная и вздрагивающая, опустилась на колени и, глядя снизу вверх в мое злое лицо, сказала умоляюще:

- Знаю, вы меня убьете… Но только не при муже!

- Это муж? - спросил я.

- Да, - ответила она. - Убейте, только ничего ему не говорите.

- Почему? - спросил я.

Она прошептала:

- Он ничего не знает!.. Мы с ним с того дня, как ты… как мы…

- Разве я не убил тебя? - спросил я.

- Я живучая, - ответила она тихо. - Долго умирала под камнями, но затем услышала, как кто-то начал их разбирать. Я потеряла сознание, а очнулась уже на телеге. Мужчина бережно закутал меня в свою одежду, а сам мерз в ночи. Потом кормил меня с ложечки и давал воду по одному глотку. Я была очень слаба… меня трудно убить, но и возвращаются ко мне силы очень медленно. Он привез меня в свой дом, перенес на кровать и несколько недель ухаживал, пока не смогла вставать, но и потом ухаживал и оберегал. Сперва я собиралась его съесть, как только у меня хватит сил, а потом…

Я слушал настороженно, острие меча все еще у нее под горлом.

- Говори, - потребовал я. - На этот раз тебе так легко не отделаться. Я разрублю тебя на куски, сожгу, а пепел развею!

- Только ему не говорите, - попросила она умоляюще. - Пусть никогда не узнает, что жил с чудовищем.

- Чей ребенок? - спросил я. - Я слышу детский голос с заднего двора.

- Старший, - прошептала она, - его от прошлой жены, она умерла после родов… А в колыбели - наш.

Я переспросил:

- Что? Ты родила от этого мужика?

- Да, - ответила она, глаза ее заблестели, я насторожился, но блеск был влажным, я с изумлением увидел слезы. - Это необыкновенно - быть матерью!

- Он монстр? - спросил я.

С острием моего меча у горла она не решилась покачать головой, только наметила это едва заметным движением.

- Нет. Просто ребенок.

Я прорычал:

- Наверняка монстр! Матери всегда врут, защищая.

- Он не чудовище…

- Так потом им станет, - сказал я неумолимо.

Из ее глаз выкатились две крупные прозрачные слезинки.

- Умоляю, не убивай его! Как угодно убей меня, я пальцем не шелохну.

Я медленно убрал меч.

- Ладно. Я должен быть не только справедливым, но и милостивым, как почему-то велел наш Создатель. Уж не знаю, что за блажь на него нашла… Я не стану тебя убивать, как и твоих детей. Но не ради тебя, я милостив не настолько… а ради того, кто поит там коня. Он слишком уж счастлив с тобой! А я не могу вот просто так взять и сделать хорошего человека несчастным.

Она смотрела расширенными глазами, как я бросил меч в ножны. Я не стал подавать ей руку, она поднялась медленно и осторожно, все еще опасаясь внезапного и смертельного удара.