Ричард Длинные Руки - монарх - Гай Орловский

Она смотрела расширенными глазами, как я бросил меч в ножны. Я не стал подавать ей руку, она поднялась медленно и осторожно, все еще опасаясь внезапного и смертельного удара.

- Ты… ты даруешь нам жизнь?

- Дарую, - отрезал я. - Надо бы прибить… так, на всякий случай, но рискну. Но если узнаю, что ты взялась за старое…

Она вскрикнула:

- Ни за что!.. Я познала куда более высокие радости, что просто убивать. Убивать и зверь может. Я была просто сильнее других зверей. А счастлива я только теперь!

Я кивнул и вышел. Бобик весело гоняет кур, те с громким возмущенным кудахтаньем взлетают, рассаживаясь на плетне, мужик уже напоил арбогастра и с восторгом расчесывает ему гриву.

Услышав мои шаги, обернулся и сказал с восхищением:

- Никогда такого красавца не видел!.. Мой лорд, вы не останетесь пообедать?

- Очень спешу, - объяснил я. - У меня очень строгий господин.

Я вскочил в седло, мужик крикнул:

- А кто у вас господин?

- Господь, - ответил я. - Только Господь.

Глава 6

Вблизи Большого Хребта воздух заметно посвежел, хотя, на мой взгляд, каменная стена должна бы накаляться под жаркими лучами и прогревать воздух вокруг себя, но тут все не так, а разбираться некогда, вон появилась темная точка в основании Хребта и начинает стремительно расширяться одновременно с надвигающейся на меня каменной громадиной.

Бобик промчался вперед, справа и слева от Тоннеля массивные башни из толстых глыб, камня везде вдоволь, рыцари в стальных доспехах по обе стороны даже не смотрят в сторону осточертевшей дороги, где нескончаемым потоком тянутся нагруженные подводы, телеги, могучие волы тащат огромные фуры, идут торговцы, ведя в поводу навьюченных коней…

Странно, если бы Бобик не ринулся к рыцарям. Я с изумлением увидел, что там никакого переполоха, один сразу же подобрал с земли толстую палку и, сделав вид, что бросает в одну сторону, на миг спрятал за спину, а затем с силой швырнул в другую.

Хитрый Бобик все сообразил, не ринулся по новому следу, а развернулся и помчался в нужную сторону, подхватил у самой земли падающее бревнышко и тут же оказался перед его новым другом.

При моем появлении из башни вышли сразу четверо крупных и в прекрасных доспехах рыцарей. Все почти с меня ростом, на белых плащах красные кресты, опоясаны мечами, на поясах мизерикордии, ибо милосердие - закон для рыцаря Ордена Марешаля.

- Приветствую, братья, - сказал я. - Меня зовут брат Ричард.

Один сказал учтиво:

- Мы знаем тебя, брат.

Второй добавил:

- И знаем, как ты много сделал для того, чтобы Орден Марешаля снова вышел на свет божий.

- Во всех наших храмах, - сказал третий, - отслужили в первый же день по благодарственной мессе в твою честь.

- Во славу Господа, - сказал я с неловкостью. - Я только выполнял его волю.

- Во славу Господа, - ответили они вразнобой, но одинаково благочестиво перекрестили кто грудь, кто лоб. - С победным возвращением, брат.

- Уже знаете? - спросил я с недоверием.

- Слухами земля полнится, - ответил первый уклончиво.

- Мы всего лишь, - добавил второй, - лучше других умеем слушать.

- Хорошее умение, - признал я. - Мне бы такое.

Они сдержанно улыбнулись, первый сказал учтиво:

- Оно твое, брат, ибо мы все рыцаря одного Ордена.

- Я счастлив, - сказал я, - что Тоннель в руках марешальцев. И хотя я сохраняю возможность обрушить его в случае крайней опасности, но куда лучше охрана, что не пропустит к нам вражеские полчища, зато обеспечивает, как вижу, бесперебойный поток люда в обе стороны, что так важно для прогресса.

Старший сказал медленно:

- Мне приказано охранять Тоннель. Меня зовут брат Отто, я - граф Шварцбург-Рудолылтадт из рода Кенисбергов. Однако, брат…

Голос его показался мне малость смущенным, я спросил настороженно:

- Что-то стряслось?

Он покачал головой и взглянул мне прямо в глаза.

- Нет, брат, ничего. Просто сообщаю решение Совета Магистров, что служит миру и порядку. Ввиду стратегической важности Тоннеля разрешено перевозить через него любые грузы, кроме оружия. А также приветствуется передвижение всех людей, без различия, к какому роду племени и королевству они принадлежат. Это служит божьему плану перемешивания всех людей в один народ, ибо он и был единым во времена Адама и Евы.

- А также, - добавил второй, - невзирая на их сословия и не делая между ними различий!

- Здорово, - сказал я искренне. - Как жаль, что законы Ордена не рулят всем миром и всеми королевствами.

Брат Отто кивнул, лицо становилось все смущеннее, наконец он вздохнул, посмотрел на меня чисто и честно.

- Брат Клаур говорит верно. Разрешено всем, кроме… войск.

Я уставился на него в изумлении, даже арбогастр насторожил уши и пытался обнюхать рыцаря Ордена, но тот отпрянул.

- Это, - проговорил я, - что, распоряжение Совета Ордена?

- Совета Магистров, - уточнил брат Клаур. - Сожалею, брат Ричард.

Я сказал в недоумении:

- Но как тогда я введу армию в Сен-Мари?

Он вздохнул и снова посмотрел на меня чистыми честными глазами человека, абсолютно уверенного в справедливости своей позиции.

- Боюсь, брат, это невозможно. Войска не пропустим ни в одну сторону, ни в другую. Только мирные грузы, только мирные люди. Все войны - зло. Войнами не выстроить Великое Арндское королевство.

Я помолчал, подбирая слова, но ничего не идет в голову, напротив, вылетело и то, что было.

- Войны зло, - пробормотал я в затруднении, - но что делать, если другая сторона не хочет жить мирно?.. А принудить молитвой… вы уверены, что это возможно?

- Все возможно, - ответил он учтиво, но твердо. - Мир стал лучше, а нравы мягче с той поры, как пришел Иисус и отменил все человеческие жертвы!

- Хорошо бы ускорить эти изменения, - сказал я. - Все-таки Иисус когда был… А справедливыми освободительными войнами можно решить быстрее.

- Гражданская война, - сказал он, - для победителей и побежденных одинаково гибельна. И вообще, самое большое зло - победа в гражданской войне.

- Это не гражданская, - напомнил я. - Армия идет с севера.

- Все войны, - заметил он, - гражданские, если они между людьми.

- Что делать, - сказал я, - если хотим пользоваться миром, приходится сражаться.

- Дело воина, - заметил он, - стремиться в бой, дело командира - не торопиться. Ты в самом деле командир, брат?

Я перекрестился и сказал благочестиво:

- Блаженный Августин изрек: «Заповедь «Не убий» отнюдь не преступают те, которые ведут войны по полномочию от Бога».

- Покажите эти полномочия, - сказал он. - Брат, могу сказать, что очень редко войну ведут по заранее определенному плану. Чаще война сама выбирает пути и средства… а те чаще всего нам очень не нравятся, но что-то исправить уже поздно.

- И все же мир создается войной, - сказал я, - а во время войны законы молчат.

- Но не устав, - ответил он с достоинством. - Устав создавался веками. Тебе кажется чересчур миролюбивым?

- Все войны начинаются из-за избытка миролюбия, - ответил я уклончиво, - а добро все-таки лучше побеждает на расстоянии выстрела из лука. Еще лучше - из арбалета. Брат Отто, вы мудрый и ученый человек, я искренне сожалею, что такой человек вынужден носить меч, а не преподавать в университете. Я предпочел бы встретить на посту охраняющего Тоннель человека попроще.

Он скупо улыбнулся - И надеялись бы его переубедить? Увы, устав для всех устав. Ученый и неученый повинуются ему одинаково. Сожалею, брат, но мы не пропустим войска. А Тоннель так выстроен, что защищать его нетрудно даже от самой обученной армии. Да, мы слыхали, вы можете его обрушить… Но тогда уже никто не пройдет. Даже мирные люди.

Я вздохнул, развел руками.

- Ладно, но одного меня пропустите?

Он кивнул, на лице ясно проступило облегчение.

- Разумеется, брат. Один человек - не армия.

- Хорошо, - сказал я. - Только вернусь к приближающейся армии и сообщу, чтоб вернулись в свои лагеря.

Он поклонился, я развернул арбогастра и пустил его в обратную сторону.

Бобик по дороге задавил такого здоровенного кабяняру, что захекался тащить и чуть ли не впервые позорно отстал от арбогастра. А тот увидел большой отряд со знакомым всадником во главе, добавил скорости.

Норберт остановил коня, но не успел я покинуть седло, как прибежал Бобик и сунул ему кабана. Норберт даже не пытался взять этого монстра, а только сделал вид, что принимает, и кабан бухнулся на землю, вызвав небольшое сотрясение почвы.

- Молодец, - сказал Норберт, - умница! Хорошая собачка, хорошая…

Обрадованный Бобик встал обеими лапами на спину дрожащего в ужасе коня, лизнул всадника в щеку и, отойдя на пару шагов, грохнулся на землю, тяжело дыша и высунув язык.

Норберт посмотрел на меня с недоумением, я высвободил одну ногу из стремени, но так и остановился в задумчивости.