Правда о Порт-Артуре. Часть II - Евгений Ножин

Не думаю.

Человѣкъ трезваго ума и чистаго сердца не могъ иначе относиться къ морякамъ.

Вернувшись въ городъ послѣ зари, я проѣхалъ въ портъ.

Стоялъ темный вечеръ. Звѣзды ярко горѣли, сверкали на небѣ, и на землѣ было тихо. Океанъ дремалъ.

Во внутренней гавани все уже спало, только на „Монголіи“ еще не спали. Тамъ шла спѣшная пріемка грузовъ.

Темные силуэты судовъ чернѣли неподвижными громадами.

Завтра гавань опустѣетъ.

Что будетъ завтра?

Что ожидаетъ эскадру въ морѣ?

Во время послѣдней атаки японцами Дагушаня и оставленія его нашимъ отрядомъ въ ночь на 27 іюля — остались не убранными нѣсколько раненыхъ. Болѣе легко раненые доползли до расположенія своихъ. Тяжко раненый не могъ безъ посторонней помощи двигаться впередъ и остался лежать, не замѣченный санитарами.

Представьте его положеніе. Всю ночь наши батареи буквально засыпали снарядами всѣ склоны Дагушаня, въ особенности были ужасны разрывы 15-пудовыхъ бомбъ Зейцевской батареи, которыя, вы помните, всю ночь до самаго разсвѣта рыли Дагушань. Несчастный долгіе часы одинъ лежалъ въ этомъ аду. Ежеминутно взрывъ снаряда могъ превратить его въ ничто. Было отчего посѣдѣть. Но Богъ хранилъ нашего защитника. Не тронулъ его снарядъ, ни одинъ изъ сотни тысячъ визжавшихъ вокругъ осколковъ.

Наступилъ давно желанный разсвѣтъ. Всѣ батареи замолкли. Только Крестовая и Зейцъ каждыя 5 минутъ посылали на Дагушань свою ужасную силу.

Я думаю, рѣдко кто ждалъ съ такимъ нетерпѣніемъ, съ такой жаждой восхода солнца, какъ этотъ измученный человѣкъ.

Взошло солнце. Огонь окончательно прекратился. Наши санитары замѣтили несчастнаго. Видятъ, какъ онъ движется, видятъ, что подымается — но силы измѣнили: только конвульсивное движеніе — и опять упалъ и затихъ. Раненый лежитъ на самой вершинѣ, у подножья правой сопки Дагушаня, на склонѣ обращенномъ къ намъ.

Спѣшатъ четверо санитаровъ. Быстро поднимаются наверхъ съ носилками. Запыхались, торопятся. Уже различаютъ японцевъ, выглядывающихъ изъ-за гребней. Не дошли 30 шаговъ до раненаго. Въ упоръ залпъ, одинъ за другимъ.

Схватили раненаго и кубаремъ, оставивъ носилки, бросились внизъ. Двое санитаровъ и раненый получили по пулѣ. Весь путь прошли они подъ огнемъ. Японцы, очевидно, задались цѣлью со всѣми покончить.

Какая отвратительная, непонятная жестокость!

Долго еще лежали, бѣлѣя подъ солнцемъ, оставленныя героями-санитарами носилки, напоминая объ ужасной ночи, проведенной на Дагушанѣ нашимъ раненымъ стрѣлкомъ.

Бомбардировка Артура съ суши продолжается систематически — обыкновенно съ 7 час. утра до и или 12 дня, и затѣмъ вновь съ 2 или 3 часовъ до 6–7 часовъ вечера.

Существенныхъ поврежденій городу не причинено. Стрѣльба производится, очевидно, по квадратамъ, т. к. паденіе снарядовъ наблюдается одновременно лишь на опредѣленной, сравнительно небольшой, площади.

Противникъ задался цѣлью уничтожить намъ эскадру, портъ и портовыя мастерскія.

Артиллерійскій огонь осаждающаго настолько былъ мѣтокъ, что послѣ 3-хъ перелетовъ и недолетовъ начиналъ въ буквальномъ смыслѣ слова „гвоздить“ всю площадь порта. Скверно тамъ было.

Въ началѣ бомбардировокъ опасно было показываться на улицахъ, прилегающихъ къ порту. Улицы быстро пустѣли.

Но какъ только замѣчали, что противникъ пристрѣлялся, движеніе постепенно возстанавливалось.

28 іюля въ газетѣ „Новый Край“ мы читали: „Начальникъ укрѣпленнаго раіона генералъ-лейтенантъ Стессель приказалъ, чтобы на будущее время всѣ магазины были открыты, какъ до начала бомбардировки, такъ и во время ея.“ Теперь, когда прошло уже много времени, я часто задаю себѣ вопросъ, какъ могъ генералъ Стессель рѣшиться отдать подобный приказъ.

Во время осады никто не могъ разрѣшить этого вопроса.

Чѣмъ руководствовался генералъ Стессель, требуя отъ торговыхъ служащихъ подобнаго самоотверженія?

Нужно помнить, что всѣ торговыя заведенія были расположены на улицахъ, прилегающихъ къ порту, и поэтому наиболѣе поражались отъ недолетовъ.

Что оставалось дѣлать служащимъ? Подчиниться нелѣпому приказанію!

Генералу Стесселю, кромѣ отдачи несуразныхъ приказовъ, абсолютно нечего было дѣлать, но проявлять свою власть хоть на комъ-нибудь страстно хотѣлось. Вотъ, за отсутствіемъ серьезныхъ дѣлъ, выжидая отвѣта съ сѣвера, онъ и занялся преслѣдованіемъ жителей.

Начнется бомбардировка. Снаряды, давая недолеты, рвутся по улицамъ, по которымъ расположены значительнѣйшіе магазины.

На улицахъ, кромѣ нижнихъ чиновъ, никого.

Чѣмъ дальше — тѣмъ было хуже. Очевидно, орудія осаждающаго разстрѣливались и теряли свою мѣткость. Положимъ, впослѣдствіи они стрѣляли залпами уже прямо по городу.

Итакъ, на улицахъ никого. Все притаилось въ домахъ.

Магазины открыты, приказчики сидятъ безъ дѣла, въ ожиданіи…….. только не покупателя, а снаряда. Входишь въ магазинъ: ясно, что люди страшно нервничаютъ, но стараются владѣть собой, скрываютъ страхъ, а то и ужасъ, выражающійся на ихъ лицахъ при громѣ взрыва то на улицѣ, то въ сосѣднемъ домѣ на Военной горѣ; въ порту непрерывный грохотъ взрывовъ.

Одни страшно угнетены — словно къ смерти приговоренные, другіе какъ-то неестественно много смѣются, суетятся.

Долго продолжалось это испытаніе, но, когда снаряды начали попадать въ магазины, когда оторвало ногу бухгалтеру торговой фирмы „Кунстъ-Альберсъ“, коммерсанты пришли просить защиты у Смирнова.

Вспоминаю такой случай. Вечеръ, 5 часовъ. Магазинъ „Кунстъ-Альберсъ“ закрылся, и служащіе группой идутъ въ общежитіе. Идетъ навстрѣчу Стессель (городъ въ этотъ день не бомбардировался); служащіе его привѣтствовали, поклонились. Но не особенно подобострастно — слегка лишь приподняли шляпы.

Стесселю такая развязная недисциплинированность не понравилась. Онъ имъ даже не отвѣтилъ, а осадивъ коня, прямо спросилъ:

— Вы кто такіе?

— Служащіе „Кунста-Альберса“ — былъ отвѣтъ.

— А, знаю, знаю. Это все блиндажники! Ну чего вы прячетесь въ блиндажи, чего бережете свою торгашескую шкуру? Все равно, сколько ни прячьтесь, придетъ трудное время, всѣхъ упеку въ такое мѣсто, откуда врядъ ли вернетесь…

Служащимъ (большинство германскіе подданные) пришлось безмолвно слушать возмущеннаго генерала.

Что они могли сказать или возразить всемогущему воину?!?

Стессель съ искреннимъ презрѣніемъ смотрѣлъ на покорно внимавшихъ ему штатскихъ „въ торгашескихъ шкурахъ.“

Наконецъ онъ тронулъ коня, но не утерпѣлъ и, обернувшись, въ догонку послалъ имъ:

— Всѣ вы трусы подлые, только портите мнѣ гарнизонъ. Подождите, я вамъ еще покажу!..

Приказчики, прибавивъ шагу, удирали отъ воинственнаго и храбраго генерала.

Въ пустынной улицѣ еще долго гудѣлъ голосъ начальника раіона, поносившаго ненавистныхъ ему „торгашей“.

„Give a clown an inch and hell take an ell.“

CXXXII

Еще задолго до выхода эскадры 28 іюля адмиралъ Витгефтъ неоднократно собиралъ совѣтъ адмираловъ и командировъ, на которомъ всесторонне обсуждался вопросъ о прорывѣ эскадры во Владивостокъ. Большинство было за выходъ эскадры.

Одни высказывались за то, чтобы дать бой непріятельской эскадрѣ и сопровождать выходъ ея демонстраціей на Дальній, какъ ближайшій морской базисъ непріятеля; другіе находили болѣе цѣлесообразнымъ итти на линію между Кореей и Шандунемъ, гдѣ, давъ бой, постараться прорѣзать линію и разобщить сообщенія противника между Японіей и ея арміей. Кромѣ того, имѣлось въ виду, что, въ случаѣ поврежденія нашихъ судовъ, они могли бы вернуться въ Артуръ для исправленія.

На военномъ совѣтѣ же, состоявшемся 5 іюля по поводу рѣшенія вопроса о походѣ эскадры во Владивостокъ, большинство высказалось противъ этого похода по слѣдующимъ соображеніямъ:

1) эскадра должна будетъ взять свои орудія, отданныя на сухопутный фронтъ, что равносильно сокращенію силы фронта почти на 30 %;

2) уходъ эскадры вызоветъ въ гарнизонѣ упадокъ духа и энергіи;

3) Артуръ не продержится болѣе 2-хъ недѣль и будетъ взятъ сухопутными и морскими силами непріятеля, т. к. эскадра, оставаясь въ Артурѣ до подхода къ нему арміи Куропаткина, значительно усиливаетъ активную и пассивную оборону крѣпости;

4) въ будущемъ можетъ облегчить движеніе главныхъ нашихъ силъ черезъ Киньчжоу и мимо Дальняго, въ предположеніи, что туда можетъ выйти эскадра и дать противнику генеральное сраженіе, и, наконецъ,

5) большинство нашихъ миноносцевъ непригодно для дальняго плаванія.

Черезъ три недѣли, на совѣщаніи, состоявшемся 25-го іюля, когда выяснилось, что непріятель, бомбардируя портъ, причиняетъ судамъ большія поврежденія не только въ надводныхъ, но и подводныхъ частяхъ (Ретвизанъ), многіе, бывшіе ранѣе противъ похода во Владивостокъ, стали его сторонниками.