Русь против Орды. Крах монгольского Ига - Виктор Поротников

– Родители твои где живут? – продолжал выспрашивать Харитон Осипович.

– Померли мои родители во время морового поветрия, когда мне было десять лет, – сказал Тимофей с печальным вздохом. – С той поры я живу в Москве у отцова брата, который состоит старшим конюшим у великого князя.

– Что ж, младень, неплохо устроился твой дядя, – заметил Харитон Осипович. – Отец твой наследство тебе оставил какое-нибудь?

– Две деревни под Можайском на меня записаны со всеми земельными угодьями, – прихлебывая кисель из кружки, ответил Тимофей.

– А много ли смердов живет в тех деревнях? – поинтересовался Харитон Осипович, намазывая мед на ломоть хлеба.

– Двести душ, – проговорил Тимофей.

– Ого, младень! – усмехнулся Харитон Осипович. – Да ты жених-то завидный! У меня вот дочь на выданье, сам видишь, высокая и пригожая.

– И с приданым неплохим! – горделиво вставила теща боярина, которой Тимофей приглянулся с самого начала.

– Роду-племени я знатного, значит, и дочь моя тоже белая кость, – промолвил Харитон Осипович, с улыбкой поглядывая на Тимофея. – Приглядись к моей Ульяне, младень. Знаешь ведь, как в народе говорят, всякая невеста для своего жениха родится. Думается мне, что будете вы с ней отличной парой!

Ульяна раскраснелась пуще прежнего, давясь кислой похлебкой и не смея поднять глаз.

– Свет мой, ты ведь уже пообещал помолвить Ульяну со старшим сыном дворянина Ефима Ремеза, – напомнила супругу мать Ульяны. – Запамятовал, что ли?

– Мало ли что я кому-то обещал! – передернул плечами Харитон Осипович. – Кто такой этот Ефимка Ремез? Отец его был холопом. И дед его холопствовал. Пусть ныне семья Ремезов вольные люди и достаток имеют, однако нам, боярам, они все едино неровня! К тому же я пообещал породниться с Ефимкой под нажимом князя Бориса Васильевича, который благоволит к Ремезам. Никитка Ремез всегда был мне не по душе, злобный он человек! Такой убьет кого угодно и глазом не моргнет.

– Так, Ремезы и есть главные головорезы у нашего князя, – проворчала теща Харитона Осиповича. – И как токмо таких злодеев земля носит!

Если мать и бабка Ульяны, в общем-то, не скрывали своих симпатий к Тимофею, хотя они впервые увидели его, то младшие братья Ульяны были настроены резко против московского гонца. Сыновья боярина Гомзы всем сердцем были на стороне своего князя, считая всех московлян его врагами. Особенно враждебно держался с Тимофеем пятнадцатилетний Иосиф, которого домашние называли ласково Ошаней.

Вечером Тимофею приготовили постель в тесной светелке, которая была спальней Иосифа и его младшего брата Шани, которому было тринадцать лет. В верхневолжском говоре имя Шаня являлось уменьшительно-ласкательным от имени Александр.

Укладываясь спать, Тимофей спросил у Шани, сколько лет его сестре Ульяне. Тот сказал, что Ульяне через четыре месяца будет семнадцать лет.

– Сколько бы ни было лет Ульяне, твоей женой она все равно не станет, московлянин! – сверкнув глазами, заявил Тимофею Иосиф.

– Это не тебе решать, мальчик, – сказал Тимофей, взбивая подушку. – Ложись-ка лучше спать.

– Скоро начнется война, – воинственным голосом заговорил Иосиф, сидя на своей кровати. – Наш князь Борис Васильевич и его брат Андрей Большой поднимут против московского князя всех удельных князей! К ним на помощь придут литовцы и новгородцы, тогда московскому князю несдобровать!

– Напрасно ты петушишься, Ошаня, – промолвил Тимофей. – Ни литовцы, ни новгородцы не придут на подмогу к вашему князю. Новгород поставлен на колени Иваном Васильевичем еще три года тому назад, а литовцы сами в междоусобице увязли. Удельные князья тем более за вашим князем не пойдут, ибо у него нет ни денег, ни войска.

– Борис Васильевич соберет большое войско и денег раздобудет, дай срок! – Иосиф погрозил кулаком Тимофею. – Когда наше войско возьмет Москву, то я сам зарублю тебя саблей! А Ульяна выйдет замуж за Никиту Ремеза, который достоин ее руки, поскольку предан нашему князю.

Не желая продолжать этот разговор, Тимофей отвернулся к стене и с головой укрылся одеялом.

«Резвый братец у красавицы Ульяны, с таким надо держать ухо востро! – засыпая, подумал он. – Отвернуть бы головенку этому пострелу, но тогда Ульяна мне точно не достанется! Эх, до чего же пригожа дочка у боярина Гомзы!»

Глава шестая

Якушка Шачебальцев

Желая уличить свою жену в прелюбодеянии, Михалко Вельяминов подговорил за деньги двоих тюремных надзирателей сидеть в засаде неподалеку от двора попадьи Февронии. Сначала Михалко сам осмотрел все подходы к дому попадьи-сводницы по Кривоколенному переулку и со стороны Звонарной улицы. Отыскал он и потайной лаз в заборе, в том месте две доски, прибитые к перекладине лишь на верхние гвозди, легко раздвигались в стороны. За забором находилась баня и небольшой садик, засаженный яблонями и кустами смородины. От бани вела дорожка, выложенная короткими досками, к черному входу в дом попадьи.

Видимо, неверные мужья и жены заранее обговаривали с Февронией время своих тайных встреч, после чего через лаз в заборе любовники проникали в дом попадьи, где и предавались блуду. Деньги, скорее всего, Феврония брала с любовников вперед.

Помощников Михалки Вельяминова, коих он подрядил для столь щекотливого дела, звали Треня и Тумак. Оба знали в лицо супругу Михалки, так как в прошлом году они перекладывали печные трубы в доме у своего начальника. Треня в прошлом был печником, а Тумак – каменщиком. Оба были деревенскими увальнями, обязанные своим нынешним достатком Михалке Вельяминову, взявшему их в тюремные служки.

Напутствуя своих соглядатаев, Михалко повелел им дождаться, когда его жена и Якушка Шачебальцев скроются через потайной лаз во дворе попадьи Февронии. После чего Тумак должен был и далее оставаться в засаде, а быстроногому Трене надлежало птицей прилететь в тюремный дом и сообщить обо всем самому Михалке Вельяминову.

Однако ретивые молодцы, утомленные двухдневным сидением в укрытии, едва завидев в переулке Якушку Шачебальцева, не удержались от соблазна своими руками намять ему бока. Выждав, когда Якушка пролезет в потайной лаз, оба соглядатая живо последовали за ним. После чего в садочке у попадьи завязалась нешуточная драка. Якушка оказался умелым кулачным бойцом. Он так отдубасил обоих соглядатаев, что те еще долго лежали на чуть пробившейся зеленой травке среди поломанных кустов смородины, приходя в себя.

В тюремный дом незадачливые помощники Михалки Вельяминова пришли в синяках и кровоподтеках.

Выслушав их сбивчивые объяснения, Михалко в ярости прогнал обоих с глаз долой, наградив увесистыми подзатыльниками.

«Научи дурня Богу молиться, так он и лоб расшибет! – раздраженно думал Михалко. – Никому ничего нельзя поручить, все приходится делать самому!»

То, что Якушка Шачебальцев пожаловал-таки на двор к попадье Февронии и не через ворота, а по тайному лазу, лишний раз уверило Михалку Вельяминова в том, что сказанное ему узницей Матреной о беспутном поведении его жены является правдой.

«Скорее всего, женушка моя и Якушка-подлец после сего случая поостерегутся встречаться в доме у Февронии, – мысленно рассуждал Михалко. – Голубки станут искать другое гнездышко для уединений. Надо будет поручить какой-нибудь из челядинок, чтобы глаз не спускала с госпожи своей! Но кому это поручить?..»

Фекла Глебовна, выйдя замуж за Михалку Вельяминова и поселившись в его доме, привела с собой кроме дочери от первого мужа еще и троих своих служанок. Михалко видел, что его жена полностью доверяет своим челядинкам, так что наушничать и доносить на свою хозяйку никто из служанок, вероятнее всего, не станет. Значит, Михалке нужно было думать, где взять такого соглядатая, который сможет повсюду следовать за его женой невидимой тенью.

– Звал, государь? – спросил Якушка Шачебальцев, вступив в покой со сводчатым потолком, с небольшими оконцами, утонувшими в толще каменной стены.

Иван Васильевич, сидящий за столом рядом со своим писарем Василием Долматовым, жестом руки поманил Якушку к себе.

Якушка приблизился к столу, заваленному бумагами, и отвесил великому князю поклон, сняв с головы парчовую шапку.

– Поедешь в Великие Луки завтра поутру, – обратился к Якушке Иван Васильевич, бегло просматривая длинный исписанный лист бумаги. – Будешь сопровождать моего гонца и боярина Василия Тучкова, который уполномочен от моего имени вести переговоры с моими мятежными братьями. От тебя потребуется следующее: тайно от моего брата Бориса встретиться с Андреем Большим и постараться склонить его на мою сторону. Скажешь Андрею Большому, что я готов уступить ему Можайск со всеми окрестными волостями. Ежели князю Андрею будет мало одного Можайска, тогда пусть он письменно изложит все свои требования. – Иван Васильевич поднял глаза на Якушку. – А ты без промедления должен будешь отправить эту грамоту в Москву. Для этой цели я тебе толкового гонца дам. С этим письмецом на руках мне будет легче вбить клин между моими непутевыми братьями, – с усмешкой добавил великий князь.