Байки старого психиатра - Доктор Иваныч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да мы уж обращались сегодня в наркологию на Первомайской, не приняли нас, сказали, что мест нет, принимают только по скорой с белой горячкой! – вступила в разговор мама болезного. – А у него же белая горячка!
– Никакой белой горячки у него нет. И наркология на Первомайской не единственная в городе. Не может такого быть, чтобы ни в одном отделении мест не оказалось! – категорично ответил я.
– Да нафиг мне другие наркологии! Мне на Первомайскую надо, там врачи самые лучшие! – раздраженно сказал «больной» и сел на кровати.
– Ну тогда жди, когда там места появятся! А мы поехали, до свидания!
– Э, алё, куда поехали?! Прокапайте меня хотя бы! – он встал с кровати и угрожающе пошел на нас.
– Слышь, клоун, сейчас мы тебя положим мордой в пол, свяжем и отправим на лечение в отдел полиции! – пробасил фельдшер Гера.
И болезный мгновенно сдулся.
– Я на вас жалобу напишу! – сварливо и как-то визгливо крикнул он.
– Безобразие какое! – поддержала его мама.
– Приятно было познакомиться! – сказал я на прощание.
В карточке нарисовал токсическую энцефалопатию и алкогольное опьянение.
– Центральная, шестая свободна!
– К Максимке поедете. Адрес такой-то, остановка общественного транспорта, вызывает полиция.
– Принял!
Все понятно. Максимка – личность известная всем без исключения бригадам нашей скорой. Да, в том числе и педиатрическим. Хронический алкоголик, сорока девяти лет от роду. Беззлобен, благодушен и даже, как ни странно, не ругается матом. Ведет себя бесхитростно: «настреляет» у добрых прохожих мелочишки, купит в аптеке пару «фанфуриков», разведет заранее запасенной водичкой в бутылочке, употребит и войдет в нирвану. Нет, Максимка не бомж, живет со старенькой мамой в весьма приличной двухкомнатной квартире. Хотя, если точнее сказать, он не бомж ровно до тех пор, пока жива его мама. Думаю, понятно почему.
Виновник торжества, извалянный в пыли и грязи, сидел на заднице и благодушно улыбался, показывая единственный передний зуб. Рядом стояли двое полицейских.
– О, здорова, скорая помощь! – поприветствовал нас Максимка.
– Ну, здравствуй, Максимушка! И что ж тебя сегодня занесло-то куда? Аж к черту на рога, на другой конец города!
– Гыыыы! А я как бухну, меня всегда куда-то заносит! Сам удивляюсь! – радостно ответил он.
– А что ж вы сами-то его не увезли? Посадили бы в «стакан»[4] и довезли бы спокойно. Ведь вы имеете такое же право доставлять в вытрезвитель! – попенял я полицейским.
– Так у него же рожа битая! Вон, синячина под глазом! – ответил старшина.
– Рожа, – говорю, – у него всегда битая. Но Максим Сергеевич ВИП-клиент, его принимают в вытрезвитель с любой рожей. Так что, давайте-ка, в следующий раз сами везите.
– Ну ладно, Старый, не ругайся! Я ж не буяню! – примирительно сказал Максимка.
В общем, увезли мы его в родные пенаты.
– Центральная, шестая свободна!
– Пишем, шестая: адрес такой-то, М., 71 г., психоз, больной учетный.
– Принял!
И здесь все понятно. Василий Петрович опять расшалился. Больной давно знаком, не первый раз к нему едем. Нехороший он, когда в психозе. Высокий, крепкий, жилистый, он может в драку запросто кинуться. Да что там в драку, для него и за нож схватиться не проблема. Так что на вызове глаз да глаз за ним нужен. В общем, как писали в старинных романах, вечер переставал быть томным…
Дверь нам открыла жена, но не успела и слова сказать, как в прихожей появился сам больной. К счастью, в руках у него ничего не было.
– Что, су*а, опять вызвала?! Шалава ты позорная! – гулким басом проорал он на жену, быстро спрятавшуюся за нами.
– Так, Василий Петрович, успокойтесь, пожалуйста! Пойдемте в комнату, присядем и поговорим спокойно! – потребовал я.
– А чего говорить-то?! И так уж всем известно! Ну ладно, пойдемте… – неожиданно успокоился он, прошел в комнату и сел на диван, положив руки на коленки.
Осмотрелись, никаких опасных предметов поблизости нет. И это радует. Значит, можно побеседовать. Поскольку ответы Петровича были переполнены циничной нецензурной лексикой, то, с вашего позволения, я переведу их на литературный язык.
– Что случилось, Василий Петрович? Чем вы так возмущены? – поинтересовался я.
– Да что вы меня спрашиваете?! Уж весь мир знает, что Галька – женщина легкого поведения! Всем подряд дает!
– Это вы про свою супругу так говорите?
– Да какая она мне супруга?! Если только по паспорту. Я бы давно уже на развод подал, так она же меня дееспособности лишила! Она теперь и пенсию за меня получает, а потом на своих любовников ее тратит! Вот я и терплю теперь такой позор на старости лет!
– Василий Петрович, но ведь она же не молоденькая, ей тоже за семьдесят. Как она может такими делами заниматься?
– Да бросьте вы сказки-то рассказывать! Сами вы все прекрасно знаете… – безнадежно махнул он рукой. – Вон уж по телевизору любовники ей приветы шлют и встречи назначают! Сегодня утром, только телевизор включил, и тут же какой-то бизнесмен открытым текстом сказал, мол, Галя, я тебя хочу! И сразу после этого она в якобы магазин засобиралась! За дурака она меня держит, думает, что верю я ее в порядочность! Башку ей отрезать надо! Вот так!
– Ну, Василий Петрович, хватит, это уже перебор. Поедемте в больницу, одевайтесь, пожалуйста.
– Да поедем, поедем… Не бойтесь, сопротивляться не буду. А то ведь опять начнете руки выкручивать… – обреченно согласился больной.
– Вася, вот, я тебе брючки приготовила, свитерок серенький надень… – сказала супруга больного, но тот ее грубо оборвал:
– А ну, пошла на…, … …, пока я тебя не порвал!
От греха подальше бедная женщина закрылась в туалете.
Довезли спокойно. Правда, пока ехали, Петрович настойчиво интересовался у моих фельдшеров, мол, не вернемся ли мы сегодня к Гале, после того, как его в больницу сдадим? Ответам «нет», к сожалению, не поверил…
– Центральная, шестая свободна!
– Сюда, шестая!
Вот и ладушки, значит, моя полставочная сменка на сегодня закончена.
Все фамилии, имена, отчества изменены.
Фельдшер Жорик
Вот и снова наступил очередной рабочий день. И, как ни странно, сегодня я бодрячком себя чувствую и настроение какое-то игривое. А причина тут ясна, как божий день: выходные прошли хорошо и по-доброму. На даче продуктивно поработал, за грибками сходил. Да, без Федора и без самогона. И лес был знакомым, веселым, понятным. А что творилось, когда мы с Федором куролесили, сам не пойму. Больше не встретил я там враждебную, мрачную, буреломную глухомань. И оврага того не нашел. Кстати, у старых местных жителей поспрашивал
