Янтарь и Льдянка. Школа для наследников - Дарья Снежная

Она замолкла, наслаждаясь моим оцепенением, очевидно, решив, будто я потеряла дар речи от восхищения проделанной ими работой. А я… я хотела оказаться отсюда как можно дальше, и только ровное тепло, исходящее от саламандры, схоронившейся под моими ладонями, помогало держать себя в руках.

— Почему вы сразу мне не рассказали? Почему только сейчас?

— Мы бы рассказали тебе и раньше, но, как ты знаешь, добраться до тебя было невозможно. Дейрек хорошо потрудился. Честно говоря, летом мы действительно приезжали увидеться с тобой. План с учеником мага был уже запущен, мы хотели дать тебе понять, что помним о тебе и не оставим тебя. Напомнить о твоих корнях. И что мы готовы на многое ради твоего счастья. Увидеться не получилось, зато получилось лишний раз припугнуть Императора, который решил, будто мы готовим заговор и хотим вовлечь в него тебя. Дейрек редко ошибался, этого у него было не отнять…

Королева позволила себе снисходительную усмешку и продолжила:

— Помнишь, я написала тебе письмо? — Я кивнула. — Если бы после него ты сразу же примчалась в Аверн, мы бы не мешкали, было бы ясно, что родители и королевство для тебя очень важны. Но ты осталась с мужем, а приехав из необходимости, вела себя очень настороженно и, очевидно, не испытывала того восторга от встречи с нами, на который мы надеялись. Мы решили повременить, «приручить» тебя. Но принесенные вести не оставляют нам иного выбора. Если мы хотим удержать трон Империи, действовать надо очень быстро и — главное — вместе. Как бы то ни было, я полагаю, ты вряд ли захочешь, чтобы нами правила эта островная выскочка.

Она выжидающе уставилась на меня.

— Я не могу претендовать на престол даже в качестве регента при Диэль, после Грейс это право принадлежит Елении, а если вдруг и ее не станет, то ближайшему кровному родственнику принцессы, коим я не являюсь.

Говоря это, я просто тянула время, судорожно соображая, как мне поступить в новых обстоятельствах, но королева приняла это за безропотное согласие участвовать в их жестоких интригах.

— Да, ты не можешь претендовать на престол, — согласилась она. — Но только в том случае, если ты не носишь под сердцем императорского наследника. Конечно, очень жаль, что вы женаты столь короткий срок и ты не успела обзавестись настоящим, но в сложившихся условиях подойдет любой. Главное — поторопиться с этим. А вопрос со сроками будем решать позднее. В конце концов, ты всегда сможешь сказать, что отправляешься рожать на родину, а уж тут мы позаботимся о том, чтобы никто не узнал настоящих дат. Будет совершенно чудесно, если получится мальчик. Но и если девочка, мы что-нибудь непременно придумаем. Остается только быстренько подобрать подходящую кандидатуру на роль отца.

У меня волосы на голове зашевелились, когда до меня дошло наконец, о чем сейчас так спокойно и невозмутимо рассуждает моя мать. Ощущение жестокого предательства сдавливало грудь и с трудом позволяло дышать. Мне вновь вспомнился покойный Император. Для него, как и для моих родителей, мы с Дарелом были лишь пешки в большой игре. Но в отличие от них Дейрек не пытался скрыто манипулировать мной и всегда был пусть жестоко, но честен. Какая горькая ирония. Император угрожал мне, что если я не выйду замуж за его сына, то моя семья пострадает. А в итоге сам погиб от их рук.

Но показывать, насколько мне все это противно, нельзя. С них станется «что-нибудь придумать» и на мой счет. В своей слепой одержимости властью для них уже не осталось преград в виде норм морали и любви к дочери. Прямо сейчас лучше подыграть, выгадать немного времени. Не притащат же они мне мгновенно эту самую «подходящую кандидатуру».

Удержаться от брезгливого передергивания плечами я все-таки не смогла, но королева, которую у меня язык теперь не поворачивался назвать матерью, то ли не обратила на это внимания, то ли приняла за взволнованную дрожь.

— Что ты на это скажешь, моя милая? — нетерпеливо поторопила она.

— Я хочу сегодня побыть одна. А завтра… — произнести я это все-таки не смогла, да и не понадобилось. Лирисс было достаточно и такого согласия.

Она обрадованно улыбнулась, поднялась и неожиданно тепло погладила меня по щеке, едва не заставив отшатнуться.

— Мы с отцом не сомневались, Что ты у нас умница. Теперь я даже жалею, что мы не рассказали все раньше. Не волнуйся, Империя будет нашей.

Когда за ней закрылась дверь, я наконец раскрыла ладони, взяла странно притихшую на все время разговора ящерицу и поднесла ее к лицу.

— Я не знаю, слышишь ты меня сейчас или нет, — хмуро произнесла я, чувствуя себя на редкость глупо. — Но если ты в течение полусуток не найдешь способ сообщить мне, что ты жив-здоров, то, когда я тебя найду — а я тебя обязательно найду, — голубой бантик, который я на тебя нацепила, покажется тебе даром богов.

Саламандра показала мне длинный раздвоенный язык, вывернулась из рук и исчезла в неизвестном направлении.

Весь вечер я проходила сама не своя, пытаясь придумать, как теперь быть дальше. Как назло, в голову, кроме побега, ничего умного не приходило. Вот только кто бы еще мне позволил этот побег осуществить! Кроме неизменно путешествующей со мной Таи и десятка гвардейцев сопровождения, доверять в этом дворце мне было некому. Нас схватят еще до того, как мы покинем Аверн, и тогда разговор с моими родителями состоится уже не в столь дружественной обстановке, в этом я была уверена. Да еще и король с королевой вняли просьбе Дарела и действительно хорошо позаботились о моей безопасности: проникнуть незамеченным во дворец или же убраться из него было практически невозможно.

Ничего умного в голову так и не пришло. Я поужинала в одиночестве и, устав мерить шагами комнату в ожидании озарения, легла спать с надеждой, что утро вечера мудренее. В конце концов, быстро отыскать в Аверне рыжеволосого мужчину с янтарными глазами будет не так-то просто…

Измученная бесплодными размышлениями и переживаниями сегодняшнего дня, я уснула почти мгновенно, мечтая о том, чтобы Дарел наконец объявился, перестав трепать мне нервы своей «гибелью».

Во сне я покой не нашла. Мне чудилось, будто я прорываюсь сквозь черные шипастые заросли, раздирая в клочья одежду и царапая руки. Я не понимала, куда я иду и зачем, выбивалась из сил, падала на колени, в которые тут же вонзались сотни шипастых веток, поднималась и снова брела, не обращая внимания на боль. Путеводной звездой откуда-то доносился родной и любимый голос «Ана… Ана…», но я никак не могла понять, откуда именно он звучит. А затем вдруг заросли вспыхнули. Огонь метнулся ко мне, принимая очертания человеческой фигуры, но вместо того, чтобы причинить мне новую боль, обжечь, уничтожить, он ласково погладил меня по щеке. И произнес: