Откровенно. Автобиография - Андре Агасси

Организаторы останавливают матч из-за темноты. В отеле я смотрю выпуск новостей; в кадре отчетливо видно, как мяч падает в нескольких сантиметрах за линией. Мне остается только смеяться.

На следующий день, выходя на корт, все еще смеюсь и не думаю о судейской ошибке. Я просто рад быть здесь. Возможно, пока у меня не получается быть счастливым и хорошо играть одновременно: четвертый сет Хаас у меня выигрывает. После матча он рассказывает репортерам, что я с детства был его кумиром:

— Я всегда восхищался Агасси, — говорит он. — И для меня эта победа — особенная: ведь мой соперник выиграл турнир в Уимблдоне в 1992 году, и теперь я могу всем рассказывать, что победил Андре Агасси — бывшего игрока номер один, выигравшего два Больших шлема.

Его речь звучит как панегирик. Интересно, этот парень полагает, что похоронил меня?

И не поправил ли его кто-нибудь на пресс-конференции, напомнив, что на самом деле я выиграл три Больших шлема?

БРУК ПОЛУЧИЛА РОЛЬ в экспериментальной картине «Черное и белое»[44]. Она счастлива, потому что режиссер фильма — гений, ей придется импровизировать, а ее волосы заплетут в дреды. Брук сутки живет в лесу, деля ночлег с другими актерами, занятыми в картине. В телефонном разговоре она сообщает, что они не выходят из своих ролей ни на минуту.

— Правда, это круто? — вопрошает Брук.

— Круто, — говорю я, закатывая глаза к потолку.

В свое первое утро дома, завтракая на кухне, она так и фонтанирует историями про Роберта Дауни-младшего, Майка Тайсона, Марлу Мэйплз и других кинозвезд. Стараюсь демонстрировать вежливый интерес. Брук спрашивает меня о теннисе и тоже делает вид, что ей интересно. Общаемся натянуто, как незнакомцы. Мы больше похожи не на супругов, завтракающих в общей кухне, а на тинэйджеров, которые провели вместе одну ночь в хостеле. Мы вежливы, учтивы и добры друг к другу, но равновесие это кажется столь хрупким, как будто вся конструкция может обрушиться в любой момент.

Я подкладываю в камин еще одно полено.

— Мне надо кое-что тебе сообщить, — говорит Брук. — Пока была на съемках, я сделала себе тату.

— Что!? — я поворачиваюсь к ней.

Мы идем в ванную, где больше света. Она приспускает джинсы и показывает мне: на ее бедре вытатуирована собака.

— А тебе не пришло в голову сначала посоветоваться со мной?

Не надо было так говорить, Брук называет подобные реплики «попытками ее контролировать». В самом деле, с каких это пор она должна спрашивать у меня разрешения на то, чтобы украсить собственное тело? Я возвращаюсь в кухню, наливаю себе еще одну чашку кофе и еще внимательнее смотрю в огонь.

ИЗ-ЗА НЕСОВПАДЕНИЯ рабочих графиков мы с Брук не смогли организовать достойный медовый месяц сразу после свадьбы. Сейчас, когда она закончила свой фильм, а я не слишком занят, самое время восполнить это упущение. Мы решаем отправиться на остров Некер в архипелаге Британских Виргинских островов, к юго-востоку от острова Индиго. Он принадлежит миллиардеру Ричарду Брэнсону, который уверяет, что нам там непременно понравится.

— Настоящий райский остров! — хвастается он.

С первой же минуты на острове мы не можем найти общего языка. Вместе нам неудобно. Мы не можем договориться о том, как будем проводить время. Я хочу бездельничать, Брук хочет плавать с аквалангом. И хочет, чтобы я непременно пошел с ней. Это значит, что мне придется брать уроки. Пытаюсь объяснить ей, что идея во время собственного медового месяца брать уроки вызывает во мне немногим больше энтузиазма, чем колоноскопия и просмотр «Друзей» одновременно. Но Брук настаивает.

Мы проводим долгие часы в бассейне, где инструктор рассказывает о масках, кислородных баллонах и костюмах для подводного плавания. В мою маску постоянно просачивается вода: у меня быстро растет щетина, которая мешает маске плотно прилегать к коже. Я иду в номер побриться.

Когда возвращаюсь, инструктор объявляет: финальным заданием нашего урока будет игра в карты под водой. Если вы спокойно сможете сидеть на дне бассейна, играя в карты, и сумеете закончить игру, не испытывая желания вырваться на поверхность, значит, вы настоящий аквалангист. И вот посреди Карибского архипелага в полном водолазном снаряжении я сижу на дне бассейна и совсем не чувствую себя дайвером. Чувствую себя героем Дастина Хоффмана из фильма «Выпускник». Вылезаю из бассейна, заявив Брук, что не могу это выносить.

— Ты всегда боишься пробовать что-то новое.

— Сама пробуй. Плыви хоть на дно океана, если хочешь. Передавай привет Русалочке. Я буду в комнате.

Иду в кухню, заказываю большую тарелку картошки фри. Затем поднимаюсь в спальню, сбрасываю туфли, растягиваюсь на кровати и целый день смотрю телевизор.

Мы уезжаем с райского острова на три дня раньше, чем запланировали. Медовый месяц окончен.

Я В ВАШИНГТОНЕ, участвую в турнире, организованном компанией Legg Mason. Играть приходится под иссушающим солнцем, теннисисты клянут погоду; в другом случае я бы непременно к ним присоединился, но в этот раз мне помогают держаться чувство благодарности и твердая решимость. Чтобы поддержать их, каждое утро, проснувшись, я записываю на листе бумаги свои цели. Фиксируя их письменно, а затем проговаривая вслух, я в завершение произношу:

— И никаких компромиссов.

Незадолго до начала турнира провожу финальную тренировку с Брэдом. В этот раз работаю вполсилы. После тренировки Перри везет меня в отель. Молча смотрю в окно.

— Останови здесь, — прошу я.

— Зачем?

— Просто останови.

Перри подруливает к тротуару.

— Проезжай вперед три километра и жди меня там.

— Что ты собираешься делать? С ума сошел?

— Сегодня я мало работал.

Совершаю пробежку по парку Рок Крик — тому самому, где в 1987 году я выбросил свои ракетки. Бежать тяжело, кажется, вот-вот потеряю сознание. Но меня это не заботит. Пробежка, даже если она закончится инфарктом, подарит мне мир с самим собой сегодня вечером на важнейшие для меня десять минут перед тем, как я окончательно засну. Теперь я живу ради этих десяти минут. Они для меня все. Меня многие хвалили и многие порицали, и все же нет ничего хуже собственного порицания, которое колотится в голове целых десять минут, перед тем как вырублюсь.

Когда я сажусь в машину, лицо у меня темно-бордового цвета. Забираюсь на пассажирское сиденье, включаю кондиционер и улыбаюсь Перри.

— Вот такие мы крутые! — хмыкает он, передает полотенце и жмет на газ.

Я добираюсь до финала и вновь встречаюсь с Дрейпером. Я помню, как еще недавно изумлялся, что когда-то мог победить его. Помню, как качал головой от удивления, вспоминая, что оставлял его позади на турнирах. Тогда я был, кажется, в низшей точке своей карьеры. Теперь расправляюсь с ним за пятьдесят минут, 6–2, 6–0. Я выигрываю этот турнир в четвертый раз.