Короли Вероны - Дэвид Бликст

— Так говорят все повивальные бабки. Ребенок низко лежит — это верный признак. Они уже синьоре Капуллетти все уши об этом прожужжали. Ребенку даже имя придумали.

— И какое же?

— Тибальт, кажется.

Пьетро попытался представить, каково это — быть сосватанным в материнской утробе.

— Бедняга Тибальт.

— Этот союз гарантирует прочность связей между обеими семьями. Все-таки лучше, чем запасной вариант.

— А разве и такой имеется?

— Да — можно расторгнуть мою помолвку и просватать годовалую Джуарини за Антонио.

Пьетро представил, как Антонио несет свою крошку-невесту к алтарю, и не смог сдержать ехидного смеха. Ему пришлось отвернуться к окну, к колющим снежинкам. Едва Пьетро успокаивался, перед глазами у него вставал Антонио, надевающий на пальчик невесте миниатюрное обручальное кольцо. Джаноцца тоже хихикала, и многие молодые дамы устремились к ним, желая узнать о причине веселья.

Вдруг на улице послышались радостные крики. Из-за снегопада невозможно было ничего разглядеть на расстоянии нескольких локтей, но внезапный порыв ветра увлек снежные хлопья, и пространство на миг расчистилось. Толпа, прихлынув, едва не выбросила Пьетро в окно. Джаноцца оказалась прижата к юноше вплотную. Она пахла цветками апельсина. Факел, обозначавший конец маршрута, озарил лицо девушки. Взгляд ее метался из одного конца улицы в другой.

«Она прелестна», — подумал Пьетро.

Прежде чем он успел раскрыть рот, Джаноцца, указывая на заснеженную мостовую, воскликнула:

— Смотрите! Вот они!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

То, что сначала показалось Пьетро массой снега и теней, постепенно обретало контуры толпы. Вскоре стало видно, что бегуны толкаются, пихаются и ставят друг другу подножки. Несколько человек в хвосте уже жестоко хромали, да и у тех, кто не хромал, силы явно были на исходе. Однако бегуны упорно двигались к цели — палаццо Скалигера.

На лоджии Федериго делла Скала гости радостно махали факелами.

— Перестаньте, болваны! Не размахивайте факелами! — взревел кто-то за спиной Пьетро, но гости либо не слышали, либо не желали слышать. Привлеченные криками и языками пламени, несколько бегунов стали карабкаться на лоджию Федериго, впотьмах спутав ее с лоджией Кангранде. В отчаянном желании достичь финиша они не сразу осознали свою оплошность. Некоторые попрыгали на землю и присоединились к опередившей их толпе, других успели втащить на лоджию, где Федериго, радушный хозяин, принялся потчевать их вином в надежде выведать подробности забега.

Двоих бегунов не сбили с толку ни факелы, ни пример товарищей — они знали, на какую лоджию карабкаться, потому что пять месяцев назад с этой лоджии спрыгнули. Темные кудри Марьотто отсырели от растаявшего снега; длинная челка заиндевела. Рядом с ним бежал Антонио, новоиспеченный Капуллетти: на его коротко стриженных волосах снег был не заметен. При свете факелов тела друзей блестели от пота и талой воды.

— Пожалуй, вам лучше удалиться до окончания забега. Теперь уже скоро, — промолвил Пьетро.

— Я в состоянии снести вид обнаженного мужчины, — ответила Джаноцца, густо при этом покраснев.

— Не сомневаюсь. Однако вряд ли мужчины захотят, чтобы вы созерцали их в таком виде.

— Ах да! Конечно! — Девушка проследовала на другой конец лоджии, где сбились стайкой остальные дамы.

Пьетро свесился через перила.

— Эй, вы двое! Давайте, давайте! Поднимайтесь и выпейте вина!

Вряд ли Марьотто и Антонио его слышали. Вопли доносились отовсюду — с улицы, с лоджии, с балкона напротив. Позади Пьетро жид Мануил изо всех сил дудел в дудку. Звук был пронзительный, из тех, что вызывают зубную боль, — иначе говоря, представлял собой идеальный аккомпанемент для происходящего внизу. Пьетро продолжал криками подбадривать своих друзей.

Антонио и Марьотто отчаянно шарили по скользкой стене в поисках хоть какого-нибудь выступа. Наконец Антонио ухватился за балку, протянувшуюся от соседней конюшни. Секундой позже Марьотто подпрыгнул и повис на рукояти факела. Теперь, когда у обоих была опора, друзья полезли на лоджию. Остальные бегуны либо, по примеру Марьотто и Антонио, шарили по стене, либо всеми способами пытались стащить их на землю.

Друзья поднимались все выше, нащупывая на стене малейшие выступы. Антонио нашел очередную зацепку, подтянулся на руках, и вдруг пальцы его соскользнули. Он повис на одной руке, болтая ногами и беспомощно шаря свободной рукой по скользким камням.

Менее чем в трех локтях Марьотто ногой нащупал выступ, позволивший ему перенести тяжесть тела на пальцы ног, а руки пустить в ход. Он бросил взгляд вправо и увидел Капуллетто на одном уровне с собой. С лоджии Пьетро заметил, как Антонио извернулся, чтобы посмотреть в лицо Марьотто, и улыбнулся ему. Капуанец ногой спихнул со стены очередного бегуна — тот полетел прямо на остальных. В то же время Антонио протянул руку к Мари.

От внимания Пьетро не укрылось замешательство, на секунду отразившееся на лице Монтекки. По прошествии этой секунды Марьотто выбросил вперед руку и удержал Антонио.

Дальше друзья полезли вместе. Один из них должен был победить. Около тринадцати локтей отделяли Антонио от раскрытого окна; стоя на выступе стены, ни за что не держась руками, Антонио испустил клич столь радостный и громкий, что заглушил и дудку карлика, и все остальные голоса. Однако положение его было более чем опасно. В любой момент он мог сорваться и рухнуть на обнаженных бегунов.

Марьотто удалось забраться еще выше; он балансировал под самыми перилами, не сомневаясь в собственной победе. Если Антонио хотел выиграть забег, ему следовало сделать почти нечеловеческое последнее усилие. Антонио весь подобрался, так что колени его оказались под подбородком, и прыгнул вверх, к лоджии.

Пьетро успел поймать его взгляд. Антонио тянул руки к перилам, лицо его выражало восторг. Однако восторг этот в следующую секунду сменился ужасом — Антонио прыгнул недостаточно высоко. Подбородком он стукнулся о перила, пальцы его ухватили воздух. Пьетро ринулся на помощь и даже схватил Антонио, однако холодные влажные запястья выскользнули из его рук.

В ту же секунду в перила вцепился Мари. Он благополучно преодолел последние несколько локтей и теперь стоял на внешнем выступе лоджии.

— Мари! — взвыл Антонио. В голосе его слышался страх, красные ручищи рассекали воздух.

Марьотто не обернулся.

Пьетро проследил полет до конца. Антонио с тошнотворным хрустом приземлился прямо на затаившую дыхание толпу. У некоторых бегунов хватило ума попытаться его поймать. Остальные, не видевшие, как Антонио сорвался, невольно послужили ему подушками. Теперь Антонио лежал на земле, держась за собственную ногу, и выкрикивал слова, которых его невесте лучше было бы не слышать.