Современный шведский детектив - Пер Валё

— Лиселотт! — воскликнул пастор, теряя терпение. — Это уж слишком! Мы, конечно, не…

— Тетя права, — усмехнулся Еспер. — По крайней мере к моей матери это относится на все сто процентов, а уж про меня и говорить нечего. Пусть мне предложат хоть что-нибудь из наследства Альберты — я не откажусь. Если загнать дом и всю движимость, каждому из нас достанется изрядный куш…

Полли не могла больше слушать эти циничные разговоры. Едва сдерживая слезы, она бросилась на второй этаж.

Наверху, в своей уютной девичьей комнате, она схватила носовой платок, вытерла глаза и, всхлипывая, прошептала:

— Господи, как бы мне хотелось…

Раздвинув розовые шторы, Полли вышла на широкий балкон с резными перилами. Ей открылось скованное льдом, сероватое озеро Скуга.

Что это там, между озером и садом? Девушка перегнулась через перила, чтобы голые ветки каштанов и осин не мешали смотреть.

Внизу по берегу проходила дорога, где в теплое время года прогуливались люди. В эту снежную зиму дорогу замели высокие сугробы. Но теперь снег таял и оседал. Излюбленное место прогулок жителей Скуги являло собой грязное месиво изо льда, талой воды и вязкой глины. И там по самой грязи шлепал молодой человек, он был без шапки, волосы коротко подстрижены. В руке он нес черный портфель. Полли не могла понять, что делает здесь этот человек в черном двубортном пальто, перчатках и галошах.

Он шел, не разбирая дороги.

Взгляд его был прикован к розовой вилле. Не спуская с нее глаз, он все-таки выбрался из грязи и подошел к заднему крыльцу.

Полли Томссон он не заметил. Она же не поверила своим глазам, когда он крадучись поднялся на крыльцо, встал на цыпочки и прижался носом к застекленной двери веранды.

Кто это?

Почему он не вошел в дом с улицы?

С какой целью стоял здесь этот незнакомец в элегантном пальто и тайком заглядывал в окна?

Завещание

6. В ДЕНЕЖНЫХ ДЕЛАХ НЕ ШУТЯТ

Полли была озадачена, и в то же время ей не терпелось узнать, кто он такой.

— Эй! Эта дверь заперта! — крикнула она в конце концов. — Вход с другой стороны.

Незнакомец вздрогнул и несколько секунд балансировал на одной ноге, чтобы не свалиться с верхней ступеньки крыльца. Акробатический трюк ничуть не проиграл от того, что молодой человек одновременно раскланивался перед стоявшей над ним Полли и здоровался, вернее, представлялся ей:

— Странд. Сванте Странд. Представитель фирмы «Странд, Странд и Странд» из Эребру.

Полли уже не плакала. Теперь ей стоило больших усилий не рассмеяться.

— Подождите там! — крикнула она. — Я вам сейчас открою.

Мгновение спустя чудной оконный соглядатай уже стоял на пороге веранды.

— Как же мне пройти в гостиную? — испуганно говорил он. — Ведь своими галошами я испорчу все ваши персидские ковры.

Он оглядел апельсиновые деревья, плющ и дикий виноград. Они не могли служить ему опорой. Тогда он протянул Полли черный портфель с таким видом, словно доверял ей королевские бриллианты.

— Подержите, пожалуйста. И пальто тоже. Спасибо. Под строгим двубортным пальто на нем был столь же строгий темно-серый костюм с жилеткой и серым галстуком в крапинку. Аккуратно подстриженные темные волосы подчеркивали его безукоризненную элегантность.

Однако Полли дала бы ему не больше двадцати шести — двадцати семи лет, лицо его было по-мальчишески простодушным и располагающим, и, когда он вновь забалансировал на одной ноге, стаскивая с другой галошу, Полли уже не могла воспринимать его серьезно.

— Что у тебя в портфеле? — полюбопытствовала она, машинально переходя на «ты».

— Завещание, — односложно ответил он.

— О господи! А я решила, что ты либо продаешь книги в рассрочку, либо агент электрической компании, либо покушаешься на фамильное серебро.

— Я же объяснил, что представляю адвокатскую контору «Странд, Странд и Странд».

— Почему столько Страндов? Или у тебя пластинку заело?

— Какую пластинку? — не понял он. Но, несмотря на это, тотчас пустился в долгие, путаные объяснения; — В нашей адвокатской конторе всегда было трое Страндов. Сначала мой дедушка, его дядя и его брат, то есть дедушкин брат.

Наконец он снял галоши и теперь озирался, ища, куда бы их поставить. Не найдя подходящего места, он сунул их под изящный столик для цветов возле огромного окна.

— Потом, — продолжал он, освобождая Полли от своего тяжелого пальто, — фирму представляли мой дед, его брат и мой отец. А когда прошлой осенью умер дядя Сванте — я его звал дядей, хотя на самом деле он приходился дядей моему отцу, — тогда…

— Стой, я сама отгадаю! Тогда возникло новое трио. Твой дед, твой отец и ты сам. А поскольку ты самый молодой, ты у них вроде курьера. Например, едешь в Скугу с завещанием Альберты. Я рада, что оно в надежных руках.

В карих глазах Сванте мелькнула растерянность.

— Если б только курьер. Дело гораздо сложнее, — неожиданно признался он. — По чистой нелепице Алиберта Фабиан именно меня назначила своим душеприказчиком.

— Ты шутишь, — не поверила Полли.

— В денежных делах не шутят.

— Как, как?

— Это цитата, — сказал молодой адвокат из Эребру. — Цитата из «Сведенйельма».

— Из «Сведенйельмов».

— Почему?

— Потому что эта комедия называется «Сведенйельмы», — терпеливо объяснила она. — Там речь идет о целой семье.

— У меня совсем нет опыта, — сокрушался Сванте Странд. — Я первый раз имею дело с таким большим наследством. Боюсь, мне не справиться.

— Не вешай нос, Альберта знала, что делала. Пойдем на кухню, я напою тебя чаем или кофе — чем ты захочешь.

— От чая не откажусь.

В холле он, наконец, избавился от пальто, но кожаный портфель так и стоял у его ног, пока он подкреплялся остатками салата и ароматным чаем.

Теперь выражение растерянности исчезло с его лица, он держался непринужденней и разговорился. В порыве чистосердечия он поведал своей бледной сероглазой собеседнице, что закончил университет в Упсале, до сил пор свободен, одинок, не женат и даже не обручен, что долгие снежные вечера в Эребру все больше и больше нагоняют на него тоску, он страдает от одиночества и чувства неудовлетворенности. А затем поинтересовался, отличает-ея ли одиночество в большом городе от одиночества в маленьком.

— Там еще хуже, — ответила она, — живешь среди уличного шума и выхлопных газов, и окружают тебя толпы незнакомых, равнодушных людей.

— Значит, ты Полли Томссон? Одна из наследников Альберты? — спросил Сванте Странд.

— О нет. Я просто воспитанница, а не приемная дочь и в родстве с Альбертой не состою.

— Жаль, — посочувствовал он. — Закон не признает за воспитанниками никаких прав на наследство. Воспитанники и приемные дети приравниваются к родным, только когда дело касается налога на наследство. Одним словом, будь ты вписана в завещание, тебе пришлось бы уплатить меньший налог на наследство, чем другим.

— Кому это другим?

— Ну, например, брату и сестре фру Фабиан. Полли, для которой этот разговор не имел практического значения, равнодушно уточнила:

— Сестра фру Фабиан умерла, остался только брат.

— Пастор из Лубергсхюттана? — спросил адвокат. — Он-то мне и нужен.

— Он здесь. Разговаривает в гостиной с Эрком Берггреном. Если хочешь…

— Нет, нет. Это не к спеху, — торопливо сказал Сванте Странд. — Я бы выпил еще чаю.

— Тебе в тягость твои обязанности?

— Да, — признался он. — И знаешь почему? Я не уверен, что твоя приемная мать полностью отдавала себе отчет в том, что она делает. По-моему, с одной стороны, она находилась под влиянием моего деда, с другой — моего имени.

— Какое отношение к этому имеет твое имя?

— Самое прямое. Мой дядя, вернее, двоюродный дед был поверенным управляющего Фабиана. Он же проводил опись имущества после его смерти, и, когда Альберта написала завещание, она назначила его исполнителем своей воли. Его звали Сванте Странд. Прошлой осенью он умер. А я унаследовал его имя и его место.

— Значит, как только ты попал в контору, на тебя легли его обязанности?

— Ну, не совсем. Для этого я еще слишком неопытен… Но мой дед всегда переоценивал мои способности, он-то и посоветовал фру Фабиан передать полномочия по завещанию Сванте Младшему. Она послушалась его и в январе этого года сделала дополнение к завещанию, подписанное по всей форме двумя свидетелями.

— Разве ты не мог отказаться?

— Тогда это казалось мне чепухой. К тому же я рассчитывал, что в случае необходимости отец или дед помогут мне.

— Так в чем же дело? Конечно, помогут.

— Нет, не помогут, — удрученно сказал он. — Отец сейчас в другом полушарии. А дед… больно говорить, но он вконец одряхлел, плохо соображает и все путает. При этом он не терпит возражений. Сегодня потребовал, чтобы я бросил все дела и немедленно отправился в Скугу.