Фернандо Магеллан. Том 3 - Игорь Валерьевич Ноздрин

время перехода двадцать два человека умерло от голода. Не имея провизии, мы должны были зайти на остров Зеленого Мыса. Губернатор захватил нашу лодку с тринадцатью людьми, намеревался отправить меня с грузом в Португалию на каравелле, везшей пряности из Калькутта. Он объявил, будто никому, кроме португальцев, не позволено плавать в тех водах, бывать на островах Пряностей, выслал против нас четыре вооруженных корабля. Я и моя команда решили, что смерть лучше португальского плена. Хотя мы намучились и совсем ослабели, денно и нощно стоя у помп, все же с помощью Бога и Присноблаженной Девы Марии продолжили плавание и на исходе третьего года путешествия вошли в гавань Сан-Лукар.

Обращаюсь к Вашему Величеству со смиреной просьбой вызволить из плена долго служивших вам тринадцать человек, потребовать их освобождения, как нужных людей. Их заслуга в том, что мы на деле доказали, – Земля есть шар. Мы поплыли на запад, обошли вокруг нее и вернулись с востока.

Смирено прошу Ваше Величество в признании тяжких трудов, голода, жажды, стужи, жары, которые наши люди терпели на Вашей службе, милостиво споспешествовать их освобождению, приказать выдать им их долю пряностей в грузе, доставленном в Испанию.

Кончая, целую руки и ноги Вашего Величества. Писано на корабле „Виктория“ в Сан-Лукаре утром 6 сентября 1522 года. Капитан Хуан-Себастьян Делькано»[21].

* * *

В письме, датированном по корабельному календарю, имеются неточности, допущенные автором или поздними переписчиками: «Виктория» не была у Малакки, на Яве и Банде. Они лежали в стороне от ее курса. Сведения о них испанцы получили на стоянке у острова Буру.

В одном из списков послание императору заканчивается просьбой ввезти в страну без налогов и пошлин товары, купленные на собственные средства.

* * *

Закончив писать, Элькано отправил гонца в Севилью за помощью и продовольствием. Его родственник Ибаррола, чиновник Торговой палаты, помогший Хуану-Себастьяну устроиться боцманом в экспедицию, получил от баска коротенькую записку и выслал навстречу «Виктории» пятнадцать человек для смены утомленного экипажа. Оставалось пройти 15 лиг до мола в городском предместье Триан, откуда каравеллы уходили в поход.

Каравелла поставила паруса, поплыла по Гвадалквивиру к Севилье. День 8 сентября выдался жарким. С обеда задул прохладный юго-западный ветер, попутный для поднимавшихся по реке судов. У Ла-Оркады, где Гвадалквивир разбивается на рукава, «Виктория» встретила посланную Ибарролой бригантину с командой опытных моряков, знавших русло реки, приведших ее вечером в Триан.

* * *

На пристани собралось много народу. Весть о возвращении корабля пропавшей экспедиции стремительно разнеслась по городу. Первым прибыл в Триан тесть покойного адмирала, Диего Барбоса, с молодым сыном Хайме. Всеми покинутый престарелый алькальд жаждал правды о гибели зятя и мести дезертиру Эстебану Гомесу Вместе с ним у причала ждали одиннадцать семей, чьи отцы, дети, мужья ушли с Магелланом на запад. Лишь одна из них увидела родное лицо Франсишки Родригеша.

Прозвучали приветственные салюты, одиноко ответил пушка «Виктории», корабль причалил к молу. На берег сошли изможденные люди, чьи имена скоро прославят свои города и поселки, кого встретят с почестями, достойными императора. Среди них: четыре баска, три галисийца, два грека, андалузец, кастилец, эстрамадурец, португалец, француз, немец, ломбардиец, лигуриец, уроженец острова Мальорка. Поистине интернациональный экипаж обогнул земной шар.

– Поздравляю тебя, Хуан, – Ибаррола пробрался сквозь толпу к капитану. – Второй день город говорит о тебе! Как вам удалось пересечь два океана без захода в порты?

– Не знаю, – счастливо улыбается Элькано. – Моя мать жива?

– Она чувствует себя прекрасно. Я послал ей весть о твоем возвращении.

– Я не надеялся встретиться с ней.

– Годы летят… – вздыхает родственник. – Мало кто верил в благополучный конец экспедиции.

– «Сан-Антонио» пришел с Земли Святого Креста?

– Давно. Их уже выпустили из тюрьмы. Эстебан возглавит новую экспедицию на запад. Он в большой чести! – посоветовал Ибаррола.

– У нас общее прошлое, – согласился Элькано.

– Ты искупил свой промах, а ему грозят неприятности, если обвинишь в измене.

– Пусть не беспокоится, я не собираюсь затевать склоку.

– Правильно. Это хорошо, – обрадовался чиновник.

– Когда начнете принимать груз?

– Хоть сейчас.

– Зови счетоводов. Мне не терпится покинуть корабль.

Проворный чиновник скрылся в толпе, а на Элькано насел старый алькальд.

– Где погиб мой зять? Что стало с сыном?

– Их кости лежат на Себу, – баск опустил глаза.

– Они сражались с туземцами?

– Да.

– О Боже, за что Ты отнял у меня Дуарте? – Диего воздел худые руки к небу. – Вы видели его смерть?

– Расспросите Пигафетту, – попытался избавиться от старика Элькано. – Они были друзьями.

– Их предали? Заманили в ловушку? – допытывался Барбоса.

– Он все расскажет вам, – капитан искал среди радостной толпы летописца. – Деньги с имуществом сеньора Магеллана и Дуарте хранятся у нотариуса «Тринидада».

– Я не об этом… – обиделся старик. – Когда это произошло?

– Очень давно. Порою мне кажется, будто это свершилось в иной жизни.

– Я привел людей, – вернулся Ибаррола. – Можно начинать?

– Да, – обрадовался Элькано. – Извините, сеньор Барбоса, мне нужно отчитаться перед Торговой палатой.

– Я понимаю. Я хочу с вами встретиться и поговорить.

– Только не сейчас! – заторопился капитан. – Разыщите итальянца, он все знает.

– А вы?

– Я не могу. Я занят.

– Вы бунтовали в Сан-Хулиане? – вспомнил старик.

– Сеньор Мескита сказал вам правду, – Элькано отвернулся от алькальда и хотел уйти, но тот задержал его.

– Отец Антоний жив? – поинтересовался Барбоса.

– Монах умер у берегов Сенегамбии, – сообщил капитан.

* * *

На следующий день, 9 сентября, жители Севильи явились свидетелями необычного шествия. Босые, со свечами в руках, одетые в рубища моряки «Виктории» с капитаном утром направились в трианскую церковь Санта-Мария де ла Виктория, где присягали на верность адмиралу, исповедовались, причащались накануне похода.

Медленно брели люди, похожие на призраки и заросшие волосами, как Иоанн Креститель. Хриплыми голосами распевали псалмы, красными от слез глазами смотрели на толпившийся у дороги народ. Воск стекал со свеч янтарными каплями. Ветер развевал грязные космы, задувал слабенькие желтые огоньки. Звон колоколов адмиралтейской церкви смешивался с криками чаек, карканьем ворон, облюбовавших городское предместье.

Моряки поднялись на паперть, поцеловали холодные серые плиты, вошли внутрь францисканской церкви. На них нахлынули воспоминания, оглушил орган. Перед глазами поплыли золоченые херувимы, множество праздничных огней. Люди упали на колени и молились за упокой душ погибших, за оставшихся с Эспиносой друзей, просили прощения за то, что «ели мясное по пятницам, справляли Пасху в понедельник, просчитавшись на один день», благодарили Деву Марию Победоносную за покровительство и заступничество, за возвращение к алтарю, растеряв по дороге две с половиной сотни товарищей.

Радость и боль звучали под сводами, где раньше