Тёрн - Ник Перумов

— Алхимический эликсир, — медленно проговорила бывшая Гончая. — Эликсир мэтра Ксарбируса. Уж его-то я из всех узнаю.

— Многомудрый Ксарбирус был здесь? — схватился за голову демон. — Но почему?.. Но как? Но кем?

— Слишком много вопросов разом, мэтр. — Гончая вновь поползла на четвереньках, уткнувшись лицом в вытоптанную траву. — Ксарбирус был здесь, я уверена. И пустил в ход свой эликсир. Я утратила многое из способностей настоящей Гончей, но уж это-то узнаю из всех: затравка самогорящего пламени. Оружие Высокого Аркана — Мастера Смерти всё пытались его скопировать, да что-то никак не получалось.

— Самогорящего пламени? — заинтересовался демон.

— Угу. Самогорящего. Достаточно брызнуть на человека или там сидха — и он сгорит дотла, даже если кинется в воду.

— Почему же многомудрый алхимик не использовал это против тварей Гнили? — праведно возмутился Кройон.

— Спроси чего полегче, — только и смогла ответить Стайни. — Может, не хотел. Может, не мог. Может, против многоножек это не работает.

— Погоди, погоди, — вдруг всполошился демон. — Храбрейшая определила это по сему клоку ткани?

— Нет. Ткань — то другое. Но тоже Ксарбирус. Опознала-то я его именно по этому декокту: он вливал в меня что-то похожее. Разрушает действие других алхимических снадобий. А затравка — она здесь, — Гончая кивнула на оставленную огнём проплешину. — Наш мэтр отбивался.

— Достойнейшая уверена, что сей эликсир вышел из рук именно многомудрого Ксарбируса?

— Уверена. Эти два — точно. Тут, помимо их, хватает алхимической дряни, но о ней я такого уже не скажу. А Ксарбирус, он теперь во мне. Не знаю, думал ли он сам, гадал ли, что добровольно отдаст мне такую власть над собой?

— Так что же случилось? — сгорал от нетерпения демон. — Кто взял верх?

— Кто именно — не знаю, но явно не те, что везли дхусса.

— А многомудрый…

— А многомудрого Ксарбируса, похоже, просто скрутили.

— Храбрейшая знает или догадывается?

— Догадывается. Настоящая Гончая сказала б наверняка, а я… только так, взгляд и нечто.

— То есть на караван напали, — принялся загибать когтистые пальцы мэтр Кройон. — Мудрый Ксарбирус… был ли он с оборонявшимися или с нападавшими?

Стайни только покачала головой:

— Могу сказать одно — он был тут.

— И куда направился? И в каком качестве?

Гончая долго не отвечала, молча ползая взад и вперёд по изуродованной поляне.

— Направился прямо на запад, — наконец проговорила она, но не слишком уверенно. — Во всяком случае, мне так кажется.

На мягкой земле просёлка, казалось, должны были остаться хорошо видимые следы тяжёлых колёс, но нет, разбившие караван словно взлетели в воздух, внезапно обретя крылья.

Стайни и демон искали ещё долго — безо всякого успеха.

— Магия, — наконец выдохнул демон. — Недостойный не владеет ничем подобным. Следы затёрты — напрочь.

— Ты чувствуешь заклинание, мэтр? Ты можешь идти за ним?

— Нет, — покачал головой Кройон. — Не могу. Недостойный видит лишь начальную точку чародейства, исходный круг. А путей из него может выходить великое множество.

Они долго и бесполезно ползали по земле, пока не выбились из сил. Выбора не осталось — Гончая и демон решили идти прямо на запад, по узкому просёлку, надеясь, что слабый, едва уловимый «запах» Ксарбируса, доступный чутью бывшей Гончей, приведёт их на место.

Путь вёл прочь от моря, обратно к Вилосскому хребту, и, как объявила Стайни, там не имелось никаких крепостей или иных укрывищ, известных Мастерам Некрополиса. Что с почти полной уверенностью позволяло предположить, что там нет вообще ничего.

С исчезновением Тёрна, пропажей сидхи и Ксарбируса остатки кервана больше не сталкивались ни с чем необъяснимым. Если кто и крался за ними, как прежде, в гиалмарских лесах, то ничем не выдавал своего присутствия. И загадочная тень в короне, нагнавшая на них такого страху, не появлялась тоже. Словно ничего и не случилось в храме Феникса, словно и не рвалась под натиском неведомых заклятий реальность, впуская в себя сущности неведомые и пугающие.

Демон Кройон тоже чувствовал себя лучше — словно отведав, наконец, человеческой плоти, он стряхнул опутывавшие его узы страха, как пыталась объяснить ему Гончая. Демона больше не мучили последствия таэнгского заклятья, ему больше не приходилось вонзать клыки в неповинные деревья, чтобы только не вцепиться в последнюю свою спутницу.

Едва уловимый, тающий под летними дождями след уходил всё дальше и дальше, ближе к предгорьям, оставляя в стороне пока что не затронутые Гнилью деревушки. Впрочем, «незатронутые» — это было не совсем верно. На третий день пути Кройон и Стайни стали свидетелями сожжения ведьмы.

Заметили издалека — толпа людей на краю поля, высокий столб и груды хвороста, изломанная фигурка наверху, огоньки факелов, поднесённые с разных сторон, и взметнувшееся сразу же милосердное пламя, принявшее в себя последний крик. Всё кончилось прежде, чем вскипевший демон успел бы на выручку, — мэтру, похоже, не давал покоя поступок Тёрна возле ещё не успевшего погибнуть от Гнили села и перекочевавшие в руку спасённой роженицы увесистые кругляши девета. Мэтру явно хотелось того же — спасти, вырвать из лап толпы, укрыть, защитить… Он как будто забыл о собственных принципах, совсем недавно декларируемых с такой горячностью.

Однако они опоздали. Пламя взвилось и опало, словно торопясь избавить жертву от мучений.

Гончая с трудом убедила мэтра «не поддаваться чувствам», не связываться с поселянами, а спокойно обойти жуткое место краем леса.

Пришлось пустить в ход старые как мир доводы, что «всем всё равно не поможешь» и что «спасти Тёрна — спасти десятки таких, как она» (в смысле, сожжённая «ведьма», то есть просто несчастная женщина, отмеченная печатью Гнили), демон нехотя подчинился.

Третью ночь они встретили высоко в предгорных холмах, среди раскатанных покрывал чистых, продуваемых всеми ветрами хвойных лесов, серебристо-серых, где нескончаемыми шеренгами застыло воинство горных елей.

Последние следы дороги, или тропы, или стёжки давно исчезли, остались внизу сёла. Гончую и Кройона вёл один лишь слабый след алхимика Ксарбируса.

— Куда прёмся? Куда тащимся? — стонал демон, когда они в четвёртый раз остановились на ночлег. — В неведомое бредём, неведомого страшимся, с неведомым хотим переведаться… Как ты думаешь, Стайни, из этого ведь может получиться неплохое начало поэмы?

— Грхм… — Гончая подавилась краюхой засохшего хлеба. — Поэмы? Прости, мэтр, совсем не могу сейчас думать в терминах… поэзии.