Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

Молодой Воронцов в частном письме князю Цицианову так описывает несчастное происшествие в Закатальском ущелье. «Из рапорта князя Дмитрия Захаровича (Орбелиани) вы изволите усмотреть, какое у нас сегодня было несчастное дело с лезгинами. Василий Семенович (Гуляков), будучи руководим одной своей храбростью, пустился со всем отрядом в такое неприступное место, что ежели бы оно нам было и знакомо, то и тогда никак не следовало бы идти туда. Он, по обыкновению своему, опередил всех и шел впереди, не открыв места, без фланкеров и без всего. Одни грузины были еще больше впереди, и это была главная его ошибка, ибо, как только лезгины бросились с саблями на грузин, они все побежали назад и кинулись на нас; место не позволяло выстроиться, так что и нас сначала было опрокинули. Василия Семеновича убили у первого орудия; я возле него был, и со мной то же бы случилось, если бы бежавшая толпа не столкнула меня с прекрутого яра, куда я летел и разбился бы до смерти, ежели бы не случилось упасть на других, которые уже прежде меня той же толпой были столкнуты. Как можно скорее я вылез опять наверх и нашел, что наши опять стали собираться, и в скором времени лезгин оттуда сбили. Как князь Дмитрий Захарович, так и Алексей Алексеевич (Леонтьев) все возможное примером и просьбами делали, чтобы солдаты не унывали. Идти вперед было нельзя, ретироваться назад тоже казалось невозможным, однако же с большим трудом мы отошли, не оставя ничего позади себя. Вчера и третьего дня все отсоветовали Василию Семеновичу туда идти; он почти согласился и говорил, что хочет только открыть место. Но как открывать место со всем отрядом, не оставляя никакого резерва в случае несчастья? Бог знает, как мы оттуда вышли; никто из нас не думал пережить этот день. Теперь мы пришли на место лагеря и находимся в совершенной безопасности. Грузины обескуражены; наши жалеют о потере генерала, но ничего не боятся. «Лезгин, – говорят, – более семи тысяч, но на чистом месте и двадцати тысяч не боимся». Снарядов и патронов у нас очень мало; провианта не более, как на девять дней; отступить же не хочется, да и стыдно».

Смерть Гулякова глубоко огорчила князя Цицианова.

«Потеря сего генерала, отличившегося в крае столькими подвигами, есть наинесчастнейшее следствие сего сражения, – писал он государю. – Отчаяние войск, уныние друзей его, офицеров Кабардинского полка, и сожаление всей Грузии, которая была ограждаема от всякой опасности его неусыпным бдением и мужеством, налагают на меня священную обязанность отдать памяти сего генерала должную справедливость. Я лишился в нем усердного помощника, а войска – начальника отличного, друга верного и воина неустрашимого».

Тело Гулякова сначала предано было земле в бедной деревушке Вакир, так как бодбийский митрополит[40] не согласился дать места для погребения покойного в Сигнахском монастыре, где покоятся священные мощи просветительницы Грузии Нины. Кабардинские офицеры жаловались на это Цицианову. И вот что последний писал по этому поводу митрополиту Бодбийскому: «К крайнему удивлению узнал я, что ваше высокопреосвященство не позволили похоронить в Сигнахском монастыре тело покойного генерал-майора Гулякова, который убит в сражении за защиту Грузии; который целый год, стоя в лагерях, лишен был совершенно спокойствия для того только, чтобы охранить от неприятеля Кахетию и ваши жилища; который, наконец, на удивление всем одержал столь много знаменитых и славных побед, что прославил себя и оставил память свою навеки, а целой Картли и Кахетии доставил спокойствие и тишину. Вся Грузия, питаясь плодами его подвигов, обязана вечной благодарностью столь храброму генералу. Я не могу поверить, чтобы вы употребили таковой поступок против покойного, мученически подвизавшегося за Грузию генерала. Но если это правда, то прошу незамедлительно уведомить меня, какое вы имели на то право и что могло воспрепятствовать вам похоронить тело генерала, увенчавшего всю Грузию, что за подобный поступок весьма можете быть лишены епархии и сана».

Митрополит поспешил принести извинение, и тело Гулякова, перенесенное со всеми почестями в Сигнах, было погребено в стенах Бодбийского монастыря, под сенью храма, где почивает и святая Нина. Могила его помещается в церкви почти рядом с роскошной гробницей самого Бодбели, и на мраморной доске, покрывающей прах героя, вырезана на русском и на грузинском языках следующая надпись: «Храброму, мужественному и неустрашимому генерал-майору Василию Семеновичу Гулякову воздвигнул сей памятник скорби начальник и друг его князь Цицианов».

Последняя земная награда не застала Гулякова в живых – курьер привез ему Анненскую ленту через плечо в тот самый момент, когда Гулякова опускали в могилу.

В 1831 году многие офицеры отряда, участвовавшего во взятии Закатал, выразили желание соорудить на развалинах этого гнездилища хищников памятник в честь Гулякова. Мысль эта нашла сочувствие в императоре Николае, и памятник был спроектирован Брюлловым по указанию самого государя. Постановка его замедлилась, однако, на целых четырнадцать лет, и только 15 ноября 1845 года он был освящен в присутствии наместника князя Воронцова, нарочно приехавшего для этого торжества из Тифлиса.

Монумент состоит из чугунной невысокой четырехгранной колонны на чугунном же пьедестале. Верхняя часть колонны очерчена выдающимся карнизом, по четырем углам которого вделаны коронованные орлы в виде горельефов, соединенных гирляндами; над одной гирляндой выбит год смерти Гулякова. На переднем фасаде, в рамке, выпуклыми буквами начертана надпись: «По соизволению Государя Императора Николая I сооружен в память храброго генерал-майора Гулякова, убитого на сем месте в 1804 году в сражении с лезгинами». Над этой надписью герб покойного генерала.

Первоначально предполагалось поставить памятник на том самом месте, где Гуляков был убит, но так как трудно определить было с точностью этот пункт, то памятник поставили в самой крепости, за алтарем церкви, в полуверсте от места, где происходила битва.

Но и на самом месте боя воздвигнут памятник ему самой природой. Возле того пункта, где был убит Гуляков, стоит теперь столетнее дерево. Оно было тогда расщеплено ядром, и следы удара не изгладились и поныне, как будто для того, чтобы сохранить память о битве и передать потомству славное имя генерала Гулякова.

IX. ЭРИВАНСКИЙ ПОХОД

Среди закавказских войн князя Цицианова поход под Эривань занимает, быть может, самое выдающееся место. Если предположенная цель и не была достигнута, то не подлежит сомнению, что причина этого лежала в неожиданных трудностях, встреченных под крепостью, но ни в каком случае не в недостатке энергии и храбрости русских войск. Весь Эриванский поход, напротив, состоит из ряда подвигов, являясь примером того, до какой стойкости и подъема нравственной силы доходили русские войска в Кавказских войнах славных времен Цицианова и Котляревского.