Первый человек в Риме. Том 1 - Колин Маккалоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сенат заропотал, но Маний Аквилий продолжал:
– Станет ли кто отрицать роль собрания центурий? Так позвольте ему решать: выбрать Гая Мария консулом заочно или не выбрать.
О! Вот ведь хитроумный Улисе! – подумал Рутилий Руф. – Никогда бы не подумал… Он же обезоружил клику Скавра! Конечно, смысла нет выносить этот вопрос на собрание плебса, где властвует орущая толпа! Для людей, подобных Скавру, плебейское собрание – сброд, неспособный отличить белое от черного. Центурин – другое дело! Умница, умница Маний Аквилий!
ГЛАВА V
Наведение порядка в Африке было приятным занятием для Гая Мария и для Луция Корнелия Суллы. Ратный труд сменился государственным: предстояло объединить два близлежащих царства в новую африканскую провинцию.
Нумидией правил теперь царь Гауда. Человек никудышный, он имел прекрасного сына – принца Химпсала, который, как думал Марий, мог вскоре сам стать царем. Подтвердив свои дружественные и союзнические обязательства перед римским народом, Бокх, царь Мавретанский, вдруг обнаружил, что его царство значительно увеличилось после того, как римляне подарили ему большую часть западной Нумидии. Раньше восточная граница пролегала по реке Малахат, теперь же – пятьюдесятью милями западнее Цирты и Русикады. Большая часть восточной Нумидии вошла в Африканскую провинцию, управлявшуюся Римом. Марий, таким образом, мог наделить всех своих легионеров и клиентов богатыми прибрежными землями Малого Сирта, включавшие древний и все еще оживленный купеческий город Лептис Магна, озеро Тритон и порт Тэкан. Лично за собой Марий оставил большие плодородные острова Малого Сирта. Он строил далеко идущие планы в отношении двух из них: Менинкса и Церцины.
– Когда нам придется распустить армию, – говорил Марий Сулле, – встанет вопрос: что делать с солдатами. Нет у них ни надела, ни мастерской, к которым они могли бы вернуться. Они могли бы записаться в другие армии, и большинство, я думаю, так и сделает. Однако не все этого захотят. Но снаряжение их принадлежит государству. Значит им нельзя брать его с собой. Следовательно, единственная армия, в которую они смогут записаться – наша. При наличии же оппозиции со стороны Скавра и Свинячего Пятачка – такой армии больше не бывать – по крайней мере, после германской кампании. Ах, Луций, какая это была честь – участвовать в войне с германцами! Но ведь они не пустят нас туда…
– Готов позакладывать оба глаза и все зубы – так и будет, – сказал Сулла.
– Прибереги их, еще пригодятся.
– Ладно, и что же с легионерами, которые захотят демобилизоваться?
– Думаю, что государство должно предоставлять солдатам не просто долю военной добычи. Следует даровать им по участку земли – там, где они хотели бы поселиться. Другими словами, сделать их богатыми и преданными гражданами.
– Военные поселения, какие пытались ввести братья Гракхи? – Сулла нахмурился.
– Именно. Ты не согласен?
– Я думаю об оппозиции в Сенате…
– Оппозиция сопротивлялась бы меньше, если бы земли, о которых идет речь, не входили в римский ader publicus. Попробуй только начать говорить о раздаче участков из ader publicus – накличешь беду: они принадлежат слишком многим влиятельным людям. Нет, думаю, что лучше – поселить солдат здесь, на Церцине и Менинксе. Дай каждому сотню югеров, и он сослужит Риму двойную службу: во-первых, он и его товарищи составят костяк армии на случай новых войн в Африке, а во-вторых, будет распространять в провинции римские традиции, привычки, образ жизни и язык.
Сулла нахмурился:
– Не знаю, Гай Марий. Мне кажется, что второе – ошибка. Римские традиции, язык, образ жизни принадлежат Риму. Прививать их в пунической Африке, с ее берберами и маврами – по-моему, это предательство по отношению к Риму.
– Сразу видно, Луций Корнелий, что ты – аристократ! Жить жизнью простых людей ты можешь, а вот думать, как они, – нет, – Марий сменил тему: – Списки захваченного у тебя? Да помогут нам боги сосчитать все до последнего гвоздя!
– Трофейная команда, Гай Марий, это осадок на дне римской фляги с вином, – сказал Сулла, пробежав список глазами.
– Любой винной фляги, Луций Корнелий.
В конце ноябрьских ид в Утику пришло письмо от Публия Рутилия Руфа. Марий давно взял в обычай читать эти письма с Суллою вместе – тот лучше понимал торопливый почерк Рутилия Руфа. Однако на этот раз Марий был рад познакомиться с текстом один, спокойно и вдумчиво.
Но едва он сел читать, как вскочил на ноги и с возгласами «Юпитер!» кинулся бежать в кабинет Суллы. Он ворвался к нему с бледным лицом, потрясая свитком:
– Луций Корнелий! Письмо от Публия Рутилия!
– Что? Что такое?
– Погибли сто тысяч римлян! – Марий начал цитировать самое важное из того, что успел прочитать сам. – Восемьдесят тысяч – солдаты… Германцы уничтожили нас… Этот идиот Сципион отказался соединиться с Маллием Максимом… Младший Секст Цезарь и младший Серторий тяжело ранены… Только трое из двадцати четырех солдатских трибунов остались живы… Ни одного центуриона… Уцелели самые молодые, они деморализованы… Погиб целый легион знатных марсийцев, и марсы уже выступили с протестом в Сенате… Требуют наказания виновных и, если необходимо, то и среди знатных… Самниты тоже в бешенстве…
– Юпитер! – вздохнул Сулла и откинулся на спинку кресла.
Марий продолжал читать про себя, иногда повторяя вслух для Суллы, затем он издал необычный звук. Испугавшись, уж не удар ли его хватил, Сулла вскочил, но не успел обойти стол, как Гай Марий выдавил:
– Я – консул! Сулла остановился.
– Юпитер! – он не нашел, что еще сказать. Марий начал читать вслух:
– «День еще не закончился, когда Народ закусил удила. Маний Аквиний еще не успел занять свое место, когда десять народных трибунов вскочили со своих скамей и устремились на трибуну. Казалось, что половина Рима столпилась в Комиции, а другая половина заняла весь низ Форума. Само собой, Сенат последовал за трибунами, оставив Скавра и нашего дорогого Пятачка выступать перед пустыми стульями.
Народные трибуны, не теряя времени, провели два плебисцита. В мгновение «удалось добиться большего, чем мы смогли бы в других условиях за несколько месяцев.
Котта сказал мне, что Сципион изо всех сил спешил в Рим, стремясь предъявить свою версию первым. Но он намеревается сохранить власть за пределами помериума – его сыновья и агенты вовсю орудуют в городе. Он думал, что это поможет, что ему удастся отсидеться в Заальпийской Галлии, пока шум не утихнет.
Но Народ достал его! Они проголосовали за то, чтобы немедленно лишить Сципиона его владений. Так что, достигнув окраин Рима, он увидит, что гол, как Улисс на берегу Скерии. Второй плебисцит поручил выборному лицу – мне – внести твое имя в список кандидатов на консульство, несмотря на твое отсутствие в Риме во время выборов.»
– Это дело Марса и Беллоны, Гай Марий! – сказал Сулла. – Подарок богов войны.
– Марс? Беллона? Нет! Это дело Фортуны, Луций Корнелий! Твоей и моей покровительницы!
Марий продолжал читать:
– «Народ приказал мне провести выборы, и мне оставалось подчиниться.
Между прочим, после плебисцита никто иной, как Гней Домиций Агенобарб, который не прочь бы сам претендовать на консульство, пытался выступить с трибуны против плебисцита, позволившего тебе стать консулом. Сам знаешь, как Агенобарбы горячи, и Гней Домиций просто исходил яростью. Когда толпе надоели его речи и ему велели заткнуться, он попытался перекричать толпу! Думаю, что у Гнея Домиция тоже был шанс выиграть. Но с ним что-то вдруг приключилось, и он прямо с трибуны упал замертво. Это охладило страсти, и собрание закончилось – толпа разошлась.
Плебисцит продолжался утром. Я ни на йоту не отошел от правил, уверяю тебя! Вопрос решала Комиссия Народных Трибунов. Они собрали новую комиссию в течение дня. Среди претендентов были: старший сын покойного Гнея Домиция Агенобарба, старший сын покойного Луция Кассия Лонгина. Мне кажется, Кассий рвется доказать, что не все члены его семьи могут лишь купаться в крови собственных солдат. Тем внимательнее надо отнестись к этой попытке, сам понимаешь. Был там и Луций Марий Филипп и – ха-ха! – Клодий из на редкость плодовитой семейки Клодиев. О, боги, как же они расплодились!
Собрание центуриев вчера провозгласило, что Гай Марий назначается главным консулом. Некоторые высокопоставленные сенаторы хотели бы подмочить твою репутацию, но ты слишком хорошо известен. У голосовавших всадников не было и тени сомнения насчет повторного трехгодичного избрания или предоставления чрезвычайных полномочий.»
Марий возбужденно посмотрел поверх свитка:
– Это что же, я получил мандат от Народа, – Луций Корнелий? Консул на второй срок… А я даже не знал, что участвую в выборах! – Он поднял руки над головой, словно стараясь дотянуться до звезд. – Я должен взять с собой в Рим прорицательницу Марфу. Пусть увидит своими глазами мой триумф и мою инаугурацию. Все – в один день, Луций Корнелий! Я решил: мой триумф состоится в Новый год!
