Карл Великий - Дитер Хэгерманн

Эти весьма категоричные указания на содержание проповедей вновь обозначили существенное препятствие на пути еванге-лизации, четко и ясно затронутое в первой части «Общего увещания»: проблема недостаточной образованности священнослужителей, отсутствие школ и нехватка книг. Эти трудности усугублялись еще существованием так называемых собственных храмов. Речь шла о церквах состоятельных землевладельцев, которые создавали дома Божьи на территории собственных владений и подчиняли1 их своей власти, несмотря на то что храмы являлись особым видом собственности. Как правило, владелец такой церкви, чаще всего крупный землевладелец, поручал заниматься-священническим делом одному из своих работников, выбирая при этом далеко не самого подходящего. Он как бы исполнял обязанности епископа и по воле хозяина мог быть уволен. По сути дела, этот «назначенец» выполнял поручения хозяина в пределах владений последнего. Подготовленность и духовная направленность такого псевдоепископа мало кого волновала. Соответственно низким был и авторитет таких священнослужителей — он смыкался с уровнем малограмотных членов общины.

Чтобы снять напряженность этой острой проблемы, «Призыв» подталкивает тех, к кому обращен текст, готовить к священнической деятельности не только детей холопского происхождения, но и собирать вокруг себя детей вольных, чтобы устанавливать с ними тесные отношения. Необходимо создавать школы, где дети могли бы освоить чтение. Они должны разбираться в псалмах, церковных песнопениях, счете, грамматике (латинской) в классах, при монастырях и епископских резиденциях. Текст требует «очищать книги правильной веры, ибо желающие правильно молиться Богу из-за неочишенности книг делают это плохо». Здесь проявляется прямо-таки магическая вера в правильное слово, даже в правильную букву, почти изгоняющую дурное намерение и дающую убеждение молящемуся, и в духе формулы заклинания делается ставка исключительно на дословно точный текст как средство достижения успеха, как это происходит, например, в суде. Соответственно перепиской Евангелий, псалмов и требников должны заниматься не ученики, а зрелые, опытные мужи.

Здесь особо ощущается влияние Алкуина, ведь еще будучи аббатом монастыря Сен-Мартина в Туре после 796 года он велел прикрепить на двери канцелярии своей обители следующее предписание: «Здесь место тех, кто занят перепиской Священного Писания. Им надлежит остерегаться любого легкомысленного слова, из-за которого может дрогнуть рука. Они должны стремиться к созданию безошибочных книг, водя своим спешащим пером в правильном направлении».

Забота о правильном тексте, которую нельзя смешивать с филологической акрибией, и соответствующее преподавание в школах объявляется задачей государственной важности как предпосылка правильного распространения веры, что, в свою очередь, создает нравственный фундамент общества. Эту миссию в значительной мере выполняли монастыри и соборные школы масштаба Корби, Тур, Сен-Галлен и Фульда, а также Кёльн, Зальцбург или Реймс. Они развивали активную деятельность, не ограничившуюся воспроизведением основных текстов христианской веры.

Из поколения в поколение стали передавать исполненную все более утонченным латинским слогом патриотическую и античную литературу, которая, в свою очередь, тоже вошла составной частью в школьное образование. Став классической по тогдашним канонам, она получила немалое распространение, охватив в том числе аристократический светский мир. Свидетелем этой тенденции можно считать самого биографа Эйнхарда. Он, не стремясь к духовной карьере, прошел курс обучения в монастыре Фульда. Благодаря полученному образованию начиная с 796 года занял место Алкуина при дворе Карла. В последующем поколении заставил заговорить о себе маркграф Эберхард, завещавший в 867 году огромную библиотеку. Нельзя не вспомнить аристократку Джуду, в период 841–843 годов составившую как бы памятку правил поведения для своего сына. Основы этой реформы образования, включавшей также орфографию и правильное письмо, были заложены в восьмидесятые годы весьма неспокойного и бурного VIII века.

К «Общему увещанию» имеет отношение еще одно послание от имени короля и «римского патриция». Речь идет об известном циркуляре, адресованном аббату Фульды Баугульфу. Документ цитируется как послание «Dе litteris colendis», обращенное к духовным структурам, связанным с аббатством Винфрида-Бонифация. Это летописное свидетельство предваряет следующий девиз: «Разумеется, лучше творить добро, чем просто быть носителем знания, тем не менее знание предшествует действию». Говоря конкретно, Карла возмущают ошибки в латыни, которые искажают сведения, поступающие к нему из монастырей. «Нам хорошо известно, сколь опасны орфографические ошибки, но еще большую опасность таят в себе ошибки смысловые. Поэтому мы призываем вас не игнорировать изучение письма, а, наоборот, активизировать его, чтобы легче и точнее постигать тайны священных языков». В целях осознания подлинного смысла необходимо постигать риторические фигуры и тропы в соответствующих текстах. «Для этого выбирайте мужей, имеющих желание и стремление учиться и учить других. Только на такой основе может произрастать одна премудрость для всех с благодарностью к Богу и с радостью в сердце. Форма и содержание нерасторжимо связаны друг с другом. Тексты, страдающие языковыми и орфографическими изъянами, не в состоянии быть на высоте богоугодных требований. Необходимость в этом как в инструменте оживления зашедшего в тупик изучения cвободных наук» — так высказывается король еще в одном циркуляре, датируемом между 783 и 786 годами. И это с единой целью — внести поправки в книги Ветхого и Нового Завета.

Одновременно с программным высказыванием король по примеру своего отца Пипина, уже внедрившего римское песнопение в храмы королевства, разослал в качестве образца двухтомный лекционарий библейских текстов и проповедей отцов церкви для использования их в течение всего церковного года. Он был критически просмотрен и расширен для всенощного богослужения доверенным лицом короля и экспертом Павлом Диаконом, поскольку монарха раздражали многочисленные ошибки и салицизмы старых сборников.

Задачу текстового очищения Библии взялся разрешить Алкуин. Он должен был разобраться с проблемами правописания, пунктуации, грамматики и т. д. Само собой разумеется, что о критическом издании после глобальной сверки текста с рукописями Вульгаты не могло быть и речи, не говоря уже о перекрестном сравнении с греческими или еврейскими текстовыми свидетельствами. Так, между 797 и 803 годами Карл получил тщательно прописанный и якобы безошибочный полный текст Библии. Очевидно, это издание испытало на себе влияние старейшего из сохранившихся полных образцов. Он возник в монастыре Монтамьята в Южной Тоскане. Доказано, что с этого оригинала Алкуина в Туре было сделано не менее сорока пяти копий. Этот оригинал плюс так называемая Парижская Библия XIII века стали основой сорокадвухстрочной Библии Гутенберга. В более широком придворном кругу родилась еще одна версия при участии епископа Теодульфа Орлеанского. Незадолго до своей кончины исправлением библейского текста занялся и сам император Карл. Пребывание короля в Ахене было связано не только с духовным и интеллектуальным обновлением на основе римского церковного права, более совершенных изданий текстов Священного Писания, очищенных и расширенных сборников, но и с подтверждением устава бенедиктинцев как руководящего принципа монашеской общины. Подробное указание на этот устав содержится в указе в Ахене от 23 марта 789 года. Указ адресовался королевским эмиссарам и был продиктован заботой короля о юрисдикции в графском суде. Сочетание извлечений из устава бенедиктинцев и королевских предписаний диктуется, вероятно, исключительно формой предания. В этом текстовом свидетельстве вновь обнаруживается свободное сочетание церковного устава и королевского повеления как инструментов руководства христианским обществом.