Меч Кайгена - М. Л. Вонг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно, — согласился Казу, — но я признаю, что все это странно. Не только дело с отрядами империи и Яммы, но и атаки не кажутся логичными.
— О чем вы? — спросил Такеру.
— Умный боец бьет по слабым точкам врага.
— Да?
— Зачем Ранга бьет концентрированными атаками по городам с самыми сильными бойцами? Если их целью было проникнуть внутрь, и у них был элемент неожиданности, зачем бить по домам людей, которые дадут отпор?
Казу метко отметил это. Это было как удар мечом по броне или Кровавой Иглой по кости. В худшем случае — обречено на провал, в лучшем — пустая трата. У Ранги было много силы такого размера и навыков, что они могли выйти на берег и убить всех с лёгкостью или даже незаметно пробраться в ночи.
— Может, их цель — не проникновение, — предположила Мисаки, Такеру бросил на нее неодобрительный взгляд. — Эти атаки могли быть частью плана сложнее. Может, их намерением было ослабить великие дома.
— Ценой такого количества солдат? — потрясенно сказал Казу.
Он снова был прав. Были способы ослабить врагов, не теряя сотни хороших бойцов. Да, методы не были благородными — Мисаки сразу подумала об убийцах и ядах — но убийство детей не было благородным делом. Сжигание кузнецов в их домах не было благородным делом. Насилие женщин врага не было благородным делом. Если ранганийцы были готовы совершать такие ужасы, почему не опуститься до яда или меткой бомбы? Зачем жертвовать бойцами?
Солдаты в желтом могли быть пушечным мясом Ранганийского Союза, но солдаты в черном были один к десяти тысячам. Когда Мисаки была в Рассвете, особые силы Ранги были ограничены самыми сильными родами Ранги — Шэнь и Тян. Солдаты их калибра были очень ценными. Зачем посылать десятки таких умирать в бою?
Мужчины не успели это обсудить, один из бойцов Казу взбежал к ним по склону и остановился, тяжело дыша от карабканья.
— Прос… — он замолк, пытаясь перевести дыхание, его легкие не привыкли к разреженному воздуху Такаюби. — П-простите, что мешаю, Мацуда-доно, Цусано-доно, — он поклонился.
— Что такое, Хакую-сан? — спросил Казу.
— Отряды Империи прибыли. Просят главу деревни, — Хакую посмотрел на Такеру и выпрямился. — Я сказал им, что это вы, Мацуда-доно.
— Я сейчас приду.
ГЛАВА 22: СОЛДАТЫ
Отряды Империи не прибыли одни. Как и в Ишихаме, они были с солдатами Яммы. Мисаки давно не видела ямманок, да и вообще людей не из Кайгена. Для некоторых жителей Такаюби иностранцы были новинкой. Женщины и дети собрались и глазели, шептались, хотя держались на расстоянии от ямманок, словно переживали, что солдаты, владеющие огнем, могли случайно взорваться.
— Я не знала, что они такие высокие, — поразилась одна женщина.
— Они красивые, — вздохнула другая. — Такая темная кожа! Как в кино!
— А их волосы такие… пушистые, — добавила Мизумаки Фуюко, морща нос. — Думаете, я смогу уговорить их дать мне потрогать волосы?
— Не глупи, Фую-чан, — сказала девочка-подросток. — У тебя пальцы сгорят.
Фуюко склонила голову.
— Я думала, для этого они должны гореть.
— Нет, уверена, огонь внутри них, под их кожей, как внутри нас — кровь.
— И, погодите, то женщины? — Мизумаки Фуюко уставилась, словно это было более странным, чем мысль, что у людей огонь был вместо крови.
— Не может быть, — сказала ее мать. — У них копья.
— Но и груди, Мизумаки-сан, — изумленно сказала Сецуко. — Уверена, это женщины.
— Бред. Женщины не могут…
— Смотрите! — Сецуко была рада возможности смутить ее уже травмированных соседей. — У той большие груди! — она указала на ямманку неподалеку.
Та женщина посмотрела на болтающих женщин Кайгена и закатила глаза, вздохнув мучительно. Для женщины-солдата попасть в Кайген было утомительно. Мисаки была готова пожалеть ее, пока не увидела узоры на форме женщины — узоры пилота. Эта женщина и таджаки вокруг нее были в ответе за то, что бомбы превратили Такаюби в обломки.
Во тьме и смятении авиаудара прошлой ночью было невозможно сказать, какой стране принадлежали самолеты, но Мисаки не удивилась, что Ямма ответила быстрее армии Империи. Военные базы Яммы были по всей Кайгенской империи, и они быстро отвечали на проблемы. Но было жутко, что император позволял чужим самолетам сыпать бомбами на его землю.
— Они выглядят недовольно, — отметила женщина, глядя на солдат Яммы.
— Они — таджаки, — сказала Мисаки. — А тут середина зимы, и они на холодной горе.
Темнокожие таджаки дрожали в форме с узором боголан, выглядели решительно, но недовольно по голени в снегу. Они не прибыли хотя бы в сорокалетней форме, чего Мисаки не могла сказать о кайгенских отрядах, которые были в сине-коричневых ханбоках с Келебы.
Первым к Такеру обратился крупный офицер-кайгенец с выпирающим животом, который представился как полковник Сонг. С ним был джасели-кайгенец в мантии военного переводчика, что немного разозлило Мисаки. Эти люди считали их необразованными?
— Мне сказали, что вы — глава деревни? — сказал полковник Сонг на кайгенгуа.
— Да, сэр, — медленно ответил Такеру, имперский язык звучал неловко у него, в отличие от диалекта Широджимы, — со вчерашнего вечера.
— Да? — половник Сонг приподнял брови. — Вчера? — Мисаки было плевать на снисхождение в его голосе. — Можете объяснить, как это случилось?
— Мэр считается мертвым, ведь мы еще не нашли выживших из западной деревни, где он жил. Я был его счетоводом, помощником и человеком, управляющим вместо него, когда он отправлялся в штаб провинции. Пока что я выполняю обязанности, пока его не найдут или заменят. Мой брат, глава правящего дома воинов тут, погиб и был опознан за несколько ваатину до вашего прибытия, так что я занимаю его место в управлении…
— Ясно, — полковнику Сонгу явно наскучил медленный кайгенгуа Такеру. — Так все эти люди слушаются вас?
— Те, кто живет в Такаюби, сэр, да.
— Вы можете держать их под контролем?
Мисаки не нравилось, что Сонг говорил о них, как о беспокойном стаде скота. Ей понравилось еще меньше, когда Такеру ответил без колебаний:
— Да, сэр.
— Очень хорошо. Сначала мне нужно, чтобы ваши люди принесли все тела к останкам поселения на юго-западе этой деревни.
— Вы про деревню кузнецов?
— О, это была она? — сказал полковник Сонг, изумленно приподняв уголок рта, и Мисаки захотелось выбить ему зубы. — Тогда
