Войку, сын Тудора - Анатолий Коган

— Это дельфины, — пояснил Войку со смехом. — Они встречают и провожают добрым напутствием мореплавателей.

Когда морские звери исчезли за кормой, несколько веселящихся юношей и девиц с шумом и смехом окружили уединившуюся троицу. Кавалеры играли на гитарах и пели, дамы били в бубны и плясали. Роксана, нахмурив брови, отвела взор; Чербул отвечал на шутки дружелюбной, но сдержанной улыбкой. Кто-то принес чары, кто-то наполнил их из козьего меха красным солдайским. Все выпили, княжна — лишь пригубила свой кубок.

— Долго ли будете вы, благородные спутники, лишать всех вашего драгоценного общества? — с насмешливым поклоном спросил Чезаре, одним прыжком спустившийся с бушприта. — Ваша милость, синьор капитан? И ваше высочество, герцогиня? Мы ждем!

— Мы и так с вами, — ответил Войку.

— Рядом, да не вместе, возразил патриций. — Не танцуете с нами, не поете. Как и те ученые мужи, — Чезаре сотворил поклон в сторону Левона, — которые все мудрят вокруг непонятных книг да говорят на тарабарских наречиях.

— Разве вы, Чезаре, не знаете древних языков, — спросил армянин.

— Может и знал, — отвечал тот. — Но теперь забыл. С такими друзьями, среди таких красавиц мне хочется только петь. А кто поет на латыни, на эллинском, на древнееврейском? Одни попы да раввины! Вы позволите, мадонна, — обратился он к Роксане, — спеть для вас песенку.

Чезаре взял из рук Тесты гитару и запел приятным баритоном:

В старом замке близ столицыГде проездом он гостил,Трубадур — певец и рыцарь —Герцогиню полюбил.

Герцогиня, герцогиня,Трубадура пожалей!Герцогиня, герцогиня,Улыбнись ему скорей!

Каждый день к ее порогуВозлагает он цветы,О, не будь к нему жестокой,Полюби его и ты!

Герцогиня, герцогиня,Луч божественной зари!Герцогиня, герцогиня,Сердце песне отвори!

— Давайте, друзья, никогда не расставаться! — Чезаре схватил в объятия двух ближайших к нему девиц и закружился с ними вместе. — Пусть праздник нашей дружбы длится вечно.

— Да здравствует воля! — поддержал его Теста. — Давайте станем морскими разбойниками! Поднимем черный флаг! А пока выпьем за это как следует! За нами, друг Левон! Разве не видишь, что ты здесь третий, а значит — лишний?

Увлекая с собой армянина, компания с шумом двинулась дальше.

— Надо же, — вполголоса возмутился Теста, замыкавший шествие. — Какую красотку добыл себе этот молдавский простолюдин! До чего ж хороша!

— Не то слово, простофиля, — поправил Чезаре. — В этой девице видна порода, превращающая порой и простую селянку в богиню. Хорошеньких женщин в мире много, породистые — редки. А в ней порода, к тому же — особенная.

— Еще бы! Принцесса царских кровей! Я этого самозванного капитана вижу насквозь, — прищурился Теста. — Из осажденного Мангупа он сбежал. Своему государю герцогу Алессандро он изменил. А девочку просто украл.

— Скажем честно: даже если так, он — молодец, — ухмыльнулся Чезаре. — Но еще большим молодцом будет тот, кто ее у него уведет.

— Не ты ли совершишь этот подвиг?

— Как знать! Если мы с тобой, милый Теста, будем действовать умно…

— Мы разделаемся с этим грязным капитаном варваров, посмевшим вмешаться в нашу судьбу, — заявил Теста. — Я жажду этого не меньше твоего. Но что ты станешь с девчонкой? Ну позабавишься, а потом?

— Я на ней женюсь!

— Ты сошел с ума! После всех ночей, которые провел с ней этот мужик!

— На него мне плевать, тем более, что он будет мертв, — ответил Чезаре. — Такая грязь к девице царского рода не пристанет. Зато наградой мне будет двуглавый орел Палеологов в фамильном гербе Скуарцофикко. Вся Генуя, вся Италия от зависти лопнут, милый Теста! И сойдут с ума от ее красоты!

— Эге! — присвистнул Чочи. — Никак ты влюблен! Вот этого я не ждал!

— Я тоже, — признался его приятель. — Только верь мне, глупая Теста,[39] эта женщина стоит того. Наконец, орел Палеологов — не курица, ему не место на птичнике мужика Войко, или как там его зовут!

Чербул проводил веселую процессию внимательным взглядом, Роксана — негодующим.

— Ты был неразумен, вернув этому латинцу саблю, — повторила княжна. — Видел, с какой наглостью смотрел он на меня! А эта песня! Он пел ее обо мне!

— Песня в честь дамы — не обида, Сана, — обнял ее сотник. — Будь он вправду с тобой непочтителен, разве я бы ему дозволил продолжать!

— Ты долго жил с итальянцами в своем Монте-Кастро, — упрямо проговорила княжна. — Поэтому и мыслишь, как они. Я из божьего страха еще не вышла, как ни грешна!

Войку молчал. Византийское воспитание базилиссы давало себя знать, как и родовое упрямство Палеологов и Комненов.

— Впрочем, о чем говорить! — продолжала она. — Разве мы не плывем в юдоли греха! В юдоли разврата! — в голосе девушки послышалось отчаяние. — О, лучше бы я умерла!

Войку крепче прижал к себе подругу. Это продолжалось, возрастая, с их первой остановки в пещерном монастыре. Неистовый нрав вкупе с неистовой набожностью травили ее, словно яд.

— Ступим на сушу — обвенчаемся, — сказал Чербул. — И бог нам все простит.

— Там меня ждет жених, — напомнила она. — Не суждено нам, видно, мой Войко, под венцом стоять. Впрочем, может быть, они над нами сжалятся? Я паду в ноги тетке Марии, ты — князю Штефану…

— Я устал валяться в ногах, — с твердым спокойствием молвил Войку. — Не дозволят нам вместе быть — увезу тебя от них навсегда. И пусть попробуют мне в этом помешать!

С нижней палубы донесся новый взрыв смеха — кто-то усердно веселил спутников. Чербул, вскинув голову, продолжал внимательно слушать, что творится вокруг. Оснований для беспокойства у молодого капитана было достаточно.

Не прошло и двух дней после восстания, как начались происшествия, не сулившие ничего хорошего. То в одном, то в другом месте на судне внезапно вспыхивали ссоры. Молодые люди принимались оскорблять друг друга, хватались за ножи и сабли. Профос и его помощник утихомиривали спорщиков и задир, разнимали драчунов.

Кто-то сеял смуту на наосе, умело и ловко, оставаясь сам в тени. Но кто? Чезаре и его приятели были дружелюбны ко всем; в их вежливости, правда, сквозила еле уловимая насмешка, но упрекнуть их в чем-либо было нельзя. И все-таки Войку был уверен: раздоры — их дело. И потому был постоянно начеку.

42

Проводив Роксану к ее каюте, сотник снова обошел судно. На обратном пути его остановил и отозвал в сторонку для разговора Зеноби-Зульфикар.