Войку, сын Тудора - Анатолий Коган

42

Проводив Роксану к ее каюте, сотник снова обошел судно. На обратном пути его остановил и отозвал в сторонку для разговора Зеноби-Зульфикар.

— Одно мгновение, рыцарь! — сказал бывший ага таинственным полушепотом. — Правда ли, что вашей милости довелось сражаться в битве под Высоким Мостом?

— Это так, мессере, — кивнул сотник.

— Иисус послал тогда победу своим верным! — вчерашний ага истово сотворил крест. — Говорят, в том сражении вами был взят в плен молодой капитан язычников Юнис-бек?

— И это правда, мессер. Я знал достойного Юнис-бека.

— Какая удача, мой синьор, что встретил вас! — воскликнул ренегат. — Ведь Иса-бек, отец Юниса, — мой благодетель и спаситель!

— Вот как? — с интересом спросил Войку. — Говорят, это славный воин!

— И великодушный, и щедрый! — закивал головой мессер Зеноби. — Давайте, синьор, присядем, я вам расскажу. Иса-бек — славнейший среди пограничных воителей Порты, знаменитых придунайских беков! Прибежище справедливости, простите — проклятый султан не зря даровал ему титул защитника Дуная! Если бы вы знали, рыцарь, как свела меня с ним судьба!

Мессер Зеноби с почтением подвел своего молодого преемника к скамье у фальшборта и примостился сам на якорной лапе, у его ног.

— Да будет вам известно, синьор, — начал он, — что я был честным негоциантом в Венеции и много раз возил товары по океанам и морям, куда того требовала моя коммерция. Святой Стефан,[40] однако, многие годы хранил меня от злых напастей, ожидающих путников на дорогах мира, пока на наш корабль не напали у одного острова берберийские пираты. Разбойники ограбили нас, пустили нашу галеру ко дну и продали нас в рабство в Перу,[41] тамошним генуэзцам.

— Вам повезло, мессер, — вставил Чербул, — вы попали в христианские руки…

— …Тут же отдавшие меня врагам Христа, — вздохнул Зеноби-Зульфикар. — Всю жизнь дотоле путешествуя и трудясь, я оставался бедным человеком и денег на выкуп из родной Венеции ждать не мог. Узнав об этом, генуэзцы отвезли меня на рынок в Стамбул, где продали турецкому спахию, владельцу тимара в долине Марицы, в землях Болгар. Тимариот проведал, что я грамотен и умею вести счета, и назначил меня управляющим своего имения.

— Видите, мессер, судьба все-таки не была к вам слишком жестокой.

— Если бы так, — вздохнул бывший ага. — Одна из жен тимариота, турчанка из Анатолии, дочь янычарского аги, когда муж уходил под Скутари с армией Сулеймана Гадымба, завела любовника и решила избавиться от мужа. Осенью, когда турецкий рыцарь вернулся домой, жена дала ему яд. И в этом преступлении обвинила управляющего-христианина, то есть меня. Меня должны были посадить на кол!

— Судьба в неволе особенно переменчива, — заметил Войку.

— И вот, — продолжал Зеноби, — когда меня вели, вернее — волокли в пыли дороги на лютую смерть, я увидел проезжавшего мимо во главе блестящей свиты знатного воина. Лик храбреца был грозен, но полон мудрой благости и силы. Словно господен ангел, — прости, мадонна! — в обличье турка с состраданием взирал на меня, влекомого за ноги палачами к месту казни! Я вырвался из железных рук моих мучителей и бросился к нему. Я схватился за стремя великого мужа, вопя о том, что невиновен и молю о справедливости!

Зеноби-Зульфикар, прижав руки к груди и закатив глаза, добросовестно изобразил, как он молил воеводу осман.

— Иса-бек пожалел меня, приказал помиловать, — продолжал он. — Но я оставался рабом, невольником хитрой женщины, свалившей на меня свое преступление, я не ушел бы живым из ее рук. И я сделал тогда единственное, что могло меня спасти окончательно. Я принял ислам и стал свободным.

— Но турком, — заметил Чербул.

— Только для виду, синьор, во спасение плоти, — поднял руку мессер Зеноби. — В душе я оставался христианином, клянусь мадонной! И что за польза была бы моей душе, яви я тогда до конца упорство! Душа все равно бы попала в ад — ведь умер бы я без покаяния и причастия, не напутствуемый святым служителем господа. Так что, спасая бренную плоть, я спасал, в сущности, бессмертную душу.

— Прошу прощения, мессере, — сказал сотник, изображая вежливое удивление. — Разве мученическая кончина на турецком колу не привела бы вашу душу, минуя любые препоны, прямехонько в рай?

Бывший капитан-ага ненадолго задумался, меряя памятью толщу своих прежних грехов.

— Может быть, — проговорил он без уверенности. — Но кто знает, куда склонится чаша весов в руке кроткого господина нашего Иисуса Христа? Мог ли я рисковать?

Войку отвечал сочувственной улыбкой.

— Даровав мне жизнь, — продолжал свой рассказ Зеноби-Зульфикар, — Иса-бек не ограничил тем своих благодеяний. Он накормил меня, одел, обул, снабдил деньгами на обзаведение. Я купил вначале скромную барку и с помощью двух рабов возил на ней товары из Стамбула в Скутари. Потом, наладив дело, стал хозяином этого корабля. Славный паша Гедик-Мехмед повелел зафрахтовать «Зубейду», чтобы перевезти в Стамбул известный вам драгоценный груз… Я поныне неоплатный должник Иса-бека, — заключил Зеноби, — и все мои помыслы о том, чтобы хоть в малой мере отблагодарить его высокородную милость за все, что он сделал для меня. Недавно такая возможность передо мною, хоть и ненадолго, появилась.

— Какая именно, — осведомился сотник.

— Вы не догадываетесь, синьор? — спросил Зеноби с лукавой усмешкой.

— Нисколько!

— Я вез ему благородный подарок!

— Какой же именно, мессере? — Войку действительно перестал понимать хитрого ренегата.

— Да вас же самих, синьор капитан!

Чербул подавил мгновенно вспыхнувший гнев. Наглость предателя была, в сущности, лишь смешна.

— Ведь вы друг его сына, — пояснил бывший ага. — Говорят даже, — спаситель. Ах какой был бы подарок для Иса-бека, для его высокородного сына — тем более!

— Вот как! — притворно нахмурился сотник. — Вы хотели даже не продать меня в рабство, а подарить! Как ничего не стоящую вещь!

— Напротив, ваша милость, — осклабился ренегат, — вручить, как бесценный дар.

— В цепях раба?!

— Ах, синьор, неужто вы все еще не можете меня понять? Иса-бек, приняв вас в своем доме, обязательно отпустил бы сразу на волю, помог бы, изъяви вы желание, вернуться в землю князя Штефана, вашего господина. И щедро бы одарил.

— Стало быть, — заключил Чербул, скрыв усмешку, — всем нам здорово не повезло. Но скажите, мессере, для чего вы мне все это поведали?

— Чтобы вы, синьор, знали, что не злое рабство готовил вам в конце пути ваш нижайший слуга, а волю и встречу с друзьями! Ваша милость убедилась теперь, что я вам друг, — с льстивой улыбкой заключил Зеноби. — Сейчас, синьор, я вам это еще раз докажу, — со значением добавил бывший ага, поднимаясь на ноги и предлагая Чербулу следовать за собой.