Доводы нежных чувств - Яна Завгородняя

— Он мой друг из приюта. Мы гуляли, вспоминали детство, поужинали, он проводил меня и всё. Завтра он уезжает в Америку, и мы больше никогда не увидимся, — Бьянка понимала, что оправдывается за то, чего не происходило и перед человеком, с которым её, по правде говоря, ничто не связывает. Но инстинкт самосохранения сейчас подсказывал ей, что лучше не разжигать скандал и сделать всё, чтобы мужчина окончательно не задушил её в объятиях или не сделал чего похуже.

— Он обнимал тебя, и ты даже не пыталась сопротивляться. Ты всем своим знакомым позволяешь так обращаться с собой? — мужчина немного разжал хватку, чтобы развернуть её лицом к себе. При этом он продолжал тяжело дышать, обдавая жаром шею Бьянки и не был похож сам на себя в этом свирепом порыве ревности.

Бьянка воспользовалась этой заминкой, оттолкнула его и поспешила обежать стол, чтобы создать препятствие между собой и Коулом. Теперь уже настал её черёд кипеть от возмущения. Джон действительно был не в себе потому, как уже намеревался перескочить через барьер, прожигая свою жертву взглядом, полным хищного азарта.

— Я не обязана оправдываться перед тобой, — злобно проговорила девушка, пригвождая его к месту. — Грош цена всем твоим благодеяниям, если ты распускаешь руки и выдвигаешь какие-то требования! Я не просила спасать меня от ростовщика, не просила везти сюда. Костюм этот я тоже не просила — ты сам его купил. А теперь замри на секунду и поставь себя на моё место. Ты живёшь всю жизнь с определёнными убеждениями и вдруг появляется человек, который осыпает тебя благами, делает всё, чтобы тебя порадовать. И ты надеешься до последнего, что это всё делается из лучших побуждений потому, что когда он придёт стребовать с тебя плату за всё добро, что причинил, тебе останется только покориться и забыть себя или, — она в ужасе округлила глаза. — Выйти в окно, чтобы не знать больше жизни, в которой ты перед кем-то постоянно в долгу! — она обессилено упала на пол и разрыдалась.

В этот миг Джону показалось, что его окатили ледяной водой. На долю секунды он замер в нерешительности, а когда пришёл в себя, кинулся к ней, упал рядом и обнял. Он не стискивал её в требовательных объятиях, как делал это минуту назад. Теперь, осознавая всю её скорбь, он молча гладил светлые локоны и чувствовал, как любимая сотрясается от глухих рыданий. Бьянка не сопротивлялась ему. Казалось, её окончательно сломил его натиск, и она готова была принять судьбу.

— Прости, — еле слышный шёпот донёсся до её слуха. — Нам следовало раньше обсудить всё, чтобы мне не тешить себя ложной надеждой и не тревожить тебя зря. Ты ничего мне не должна и когда вернёмся, я исчезну из твоей жизни навсегда.

Рубашка Джона намокла от слёз, и он не сразу заметил, что уставшая от душевных терзаний Бьянка уснула в его объятиях. Он продолжал сидеть, прижавшись спиной к стене, размышляя о том, что он сам не лучше своего отца, который добивался желаемого, проявляя щедрость. Прискорбный для совести вывод напрашивался сам собой — манипуляция чувством долга, по-видимому, семейная черта всех мужчин их рода.

Ему не хотелось нарушать это волшебное мгновение — последний миг их невинной близости. На большее он теперь не мог рассчитывать, а потому, утопая тонкими пальцами в её волосах, продолжал обнимать девушку, ощущая такое желанное тепло её тела. Когда ноги и спина начали затекать, мужчина нехотя поднялся, аккуратно удерживая Бьянку на руках. Преодолев желание поцеловать её, он не спеша прошёл в спальню, положил спящую на заправленную постель и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Глава 49

Для тех, кто хорошо знал школу Кэтлуэлла очевидным и неоспоримым фактом была тёплая привязанность к ней большинства персонала. Директор, завуч и учителя в любое время года шли сюда и делали всё, что от них требовалось, для обеспечения благополучия учебного заведения и его подопечных. Они любили свою школу, но кроме них существовали те, кого даже при сильном желании было непросто выгнать из этих стен. С мышами и короедами боролся как мог бедолага Брайан. Директор регулярно травил крыс. Мелочь, вроде надоедливых насекомых, брали на себя все, и мухобойки по весне занимали почётные места на рабочих столах учителей. Но никогда ещё за всю историю существования школы в ней не заводились летучие мыши.

Рукокрылые в общем-то никого не беспокоили. Они жили на чердаке, ночами летали на охоту, днём спали, но страх перед этими созданиями всерьёз обуял кое-кого из работников. Больше всего нашествие незваных гостей тревожило директора. Он знал, что летучие мыши переносят тяжёлые инфекции, а ещё, что если о них прознают хулиганы из старших классов в следующем году, то зубастое создание наверняка окажется в волосах у кого-нибудь из девочек. До конца лета требовалось избавиться от чердачных жителей, а потому начинать следовало незамедлительно.

Пожилые учительницы: миссис Фелисия Брукли и миссис Магда О'Хара пили чай в кабинете биологии. У них в общем-то не было запланировано на этот день каких-то важных дел, им просто скучно было оставаться дома, а потому обе решили наведаться в школу, полить цветы и застать кого-нибудь из коллег, чтобы поболтать немножко. Кот миссис О'Хара дремал на первой парте. Он лишь повёл ухом, когда за дверью кабинета раздались шаги.

— Мистер Сэлуэлл, это вы? — Магда подалась к пустоте дверного проёма. — Хотите выпить с нами чаю?

Неожиданно седая кудрявая голова профессора мелькнула возле косяка. Директор, тяжело разворачивая стремянку, прислонил её к стене и заглянул в кабинет.

— Милые дамы, приветствую вас, — дружелюбно проговорил он. — Я, как вы видите, не Джордж, но от чая не откажусь. Только попозже. Сейчас я иду воевать с чердачными квартирантами. Они живут там уже две недели и не заплатили нам ни пенни. Пора их выселять.

— Профессор, вы что же сами будете этим заниматься? Это опасно! — миссис Брукли обеспокоено прижала пухлую руку к груди. — В прошлом году летучая мышь укусила Теодора Рэмкина — старик неделю пролежал в горячке и умер от какой-то жуткой болезни, которой одарила его эта тварь.

— Фелисия, милая, — вступила миссис О'Хара. — Их нужно изгнать в любом случае. Уверена,