Времена года - Анна Камелина

Еще больше расспросов появилось, когда им вручила сувениры, привезенные из Англии в один такой десятиминутный перерыв. Мы пили чай в своей комнатке, когда я вспомнила о пакете с сувенирами, который засунула утром в шкаф, как только пришла на работу. Достав пакет, что принесла на работу в первый день, но каждый раз откладывала момент, оттягивая его, раздала девчонкам небольшие коробочки, завернутые в подарочную грубую бумагу и перевязанные обыкновенной бечёвкой. Я не знала, что в этих коробках. Сувениры для подруг планировала купить на обратном пути в Лондоне, и была в растерянности, что именно хотела бы привезти своим девчонкам, о чем и зашел разговор как-то вечером, когда сидели в гостиной и пили чай.

На следующий день Патрик отдал мне этот пакет:

- Надеюсь, это понравится твоим подругам.

- Патрик что это? Зачем? Я бы сама…

- Меня это не обеспокоило, но тебе сэкономит время. Тем более, думаю, что попал в яблочко с этими небольшими подарками.

В Лондоне я не удержалась и купила подругам небольшие сувениры с видами Лондона, но главными были всё же коробочки от Патрика.

Девчонки, поглядывая друг на друга, раскрывали свои презенты. И вот, раздался первый вопль Оли:

- Охренеть! Это то, о чём я думаю??? Алка???

Я заглянула ей через плечо и догадалась, что же Патрик упаковал в коробочки. Там лежали DVD диски с оригинальной записью фильма «Времена года» и документальным фильмом о создании и съёмках самого фильма. На обложке диска красовались автографы главных героев.

- Автографы выглядят как настоящие! – Наташа крутила обложку в руках и даже рассматривала ее на просвет.

- Они настоящие, - спокойно ответила я.

- Стоят, наверное, целое состояние! – Нонна аккуратно разглаживала упаковку и пыталась завернуть коробочку обратно, как было.

- Ничего. Их мне подарил Патрик Хейвуд.

- А у него они откуда? – все смотрели на меня, как на фокусника, который через секунду достанет из шляпы кролика.

- Потому что он играл Джейка Симпсона в картине. – Мои слова имели силу неразорвавшейся бомбы, что дымила и крутилась на полу маленького помещения, вызывая панику и страх, сковывавший движения и силу мысли. Один – два – три…

- Да ладно! Это потрясающе! Не может быть! Ты нас разыгрываешь! – посыпались на меня вопросы… Мне понадобилось двадцать минут, в два раза дольше, чем весь перерыв, чтобы ответить на первоочередные вопросы.

В промежутке до обеденного перерыва, девчонки находили самые смешные и дурацкие поводы, под любым предлогом, чтобы заглянуть ко мне в кабинет, и еще раз задать один и тот же вопрос в разных интерпретациях: «Это правда?».

Обеденный перерыв был посвящен рассказу о Патрике. Каждая деталь, каждое слово вызывали новый вопрос. Вопросы закончились только на третий день, и то, после того, как я почти вспылила:

- Больше поговорить не о чем? По третьему разу рассказываю одно и тоже!

- Алка, ты чего? Достали тебя мы, да? – Наташа подвинула мне ближе вазочку с вишневым вареньем, которое я очень любила.

- Реально, девчонки! Давайте вопросы в письменном виде. Отправлю Патрику по скайпу, - ответила я со смехом.

К концу первой недели на работе объем нерешенных вопросов не уменьшился, а наоборот, увеличился, мне так казалось. Количество бумаг на рабочем столе росло как снежный ком, закрывая собой более поздние, требующие оперативного решения. Двенадцать часов работы ежедневно не на много уменьшали кипы, стопки и папки с документами, которыми я обросла, раскладывая в только мне понятный порядок на столе, на полу и на стульях. Девчонки пытались мне помочь, но это было невозможно. Оставаясь после работы, я переделывала больший объём работы, чем за весь восьмичасовой рабочий день.

Времени после работы ни на что не оставалось. Только заскочить по пути с работы в магазин, купить полуфабрикатов и еще какой-нибудь «гадости» или «вредной еды», которой хотелось бы себя побаловать вечером перед сном, на душ и сон.

В эти выходные я снова поехала на работу. Дома делать было нечего, вернее, не было того дела, которым хотелось бы заняться. Наспех протерев пол и убрав пыль с поверхностей, схватила из вазы уже начавшее сморщиваться яблоко, умчалась привычным маршрутом.

Да, я пряталась от своих чувств. За обязательностью оформления очередного договора скрывала своё одиночество и нежелание находиться одной дома. Это было опасно. Я боялась остаться наедине со своими мыслями и чувствами, потому что они давили, ломали тот стержень, на который была собрана я вся, оставшаяся, который помогал не сломаться под тяжестью боли, обиды и какого-то странного разочарования, что жили внутри меня с тех пор, как я перешагнула порог квартиры Джордана и за мной закрылись двери лифта, уносящего меня прочь.

Я больше не думала и не давала себе обещание, что вот вечером обязательно позвоню Кэтрин и спрошу номер телефона Джордана. Поняла, что не сделаю этого. Пока.

Всегда говорила это «пока». Это слово из четырех букв давало надежду, от него веяло этой надеждой, отгоняя прочь ощущение обреченности, принятия того факта, что больше никогда его не увижу. Я обманывала себя. Понимала это. И всё равно верила, что боль не на всегда, потому что только «пока» не могу позвонить и изменить ситуацию.