Ринго Старр - Алан Клейсон

В далекой Калифорнии Нэнси наивно полагала, что ее жених проводит девяносто дней в году в Великобритании в заботе о детях. Она была крайне удивлена, узнав из таблоидов о его английских приключениях и якобы принадлежавших ему заявлениях вроде «в моей жизни много девчонок — я все еще испытываю нормальные мужские потребности». Тем не менее после нескольких откровенных признаний, сделанных Ринго в их бунгало в Лос–Анджелесе, она все еще верила, что намерения экс–битла остаются благородными, и решила закрыть глаза на его измены. Она не желала ничего слышать о его новых увлечениях и тешила себя мыслью, что она все еще остается его официальной любовницей; Нэнси посвятила себя тому, чтобы не дать окончательно погибнуть его карьере, которая уже висела на волоске.

Возможно, ей было приятно думать, что страх перед неизвестностью чувствительного артиста препятствовал ему начать запись нового альбома. Казалось, он вот–вот вернется в студию — Ринго назначал все новые и новые даты для друзей и сессионных музыкантов. Хотя альбом не ограничивался привычными для Ринго музыкальными формами, он представлял собой что–то среднее между «Beacoups of Blues» и «Ringo»: Старр не приложил к его созданию особых усилий — «пара дней, три или четыре вещи — меня не тянет проделывать такую огромную работу; да и вообще, я не особо рвусь записывать сольный альбом».

Пока Ринго боролся со своей апатичной музой, Гатри Томас возродил одну из его вещей периода «Beacoups of Blues» — «Band of Steel», включив ее в альбом «Lies and Alibies». Эта кавер–версия, на которой сам Ринго играл на ударных и пел вместе с Томасом и Стивом Кроппером, не представляла никакого интереса как песня; ее появление в эфире было вызвано скорее любопытством некоторых диск–жокеев. Стилизованный йодль на последних секундах композиции указывал на то, что «Band of Steel» — типичный представитель кантри–энд–вестерна, напичканный негативным символизмом, — мог быть просто студийным приколом. Если так оно и было, то куда более смешными представителями подобного жанра были «Dear Doctor» «The Rolling Stones», «Ramses II Is Dead (My Love)» группы «The Fugs» и — появившаяся через несколько месяцев после выхода «Lies and Alibies» — «Men Room LA» 1977 года, попытка узнать, может ли Господь оценить шутку Кинки Фридмана, которого благословил Ринго — «Голос Иисуса» (в разговорном фрагменте песни, в котором содержались намеки на Ливерпуль и Францию).

Вместе с Фридманом на дилановский Rolling Thunder поехали «The Alpha Band», которые — через гитариста Фридмана Джозефа Бернетта — пригласили Ринго сыграть на нескольких треках (включая «You Angel You» Дилана) для их нового американского альбома «Spark in the Dark», чтобы на время отдохнуть от своего собственного джазового барабанщика. Старр, всегда в сопровождении Джима Кельтнера и Доктора Джона, не упустил случая поиграть с «Manhattan Transfer» — не без влияния Бетти Мидлер смешали поп–музыку с изрядным количеством шутовского кабаре и с собственной группой Кельтнера «Attitudes», неофициальным собранием веселых парней, которые в собственное удовольствие играли в клубах в пределах Лос–Анджелеса, пока приятель Джима, Джордж Харрисон, не записал два их альбома и не выпустил их на своем лейбле Dark Horse, приносившем не большую прибыль, чем Ring О'.

Самым интересным — и самым провальным — из этих проектов стал записанный в Лос–Анджелесе весьма разношерстный альбом Адама Фэйта «Puttin' On the Style», для которого, по предложению Маккартни, Лонни Донеган сыграл несколько старых скиффловых номеров (а Хоулин Вулф сделал несколько блюзовых вещей); свой посильный вклад внесла и неизменная команда знаменитых друзей музыканта; сюда вошли: Ринго, Элтон Джон, протеже Фэйта Лео Сэйер и гитарист из «Queen» Брайан Мэй, в то время параллельно игравший с группой Лонни Донегана. Лонни, у которого был один–единственный хит в США, теперь мог привлечь к себе ту часть молодой американской аудитории, которая ни разу о нем не слышала.

Зато все слышали о Ринго Старре, однако в этот раз ему не пришлось пожинать плоды былой славы, что наглядно продемонстрировал альбом, который ему все–таки удалось завершить, «Ringo the Fourth» — он был еще менее удачным, чем та авангардистская дрянь, которую Леннон и Харрисон записали в шестидесятых годах. Как некоторые английские учебники для начальных классов начинаются с битвы при Гастингсе, так при перечислении своих сольников Ринго исключил из списка два первых опуса, записанных еще в «средние века» «The Beatles». Важно отметить, что новый альбом Старра был первым со времен распада группы, в работе над которым не принимали участие Джон, Джордж и Пол; хотя, даже если не принимать во внимание этот пробел, я здорово сомневаюсь, что «Ringo the Fourth» стоил больше отведенного ему сто шестьдесят второго места в американских чартах. Поскольку имена Старра на обложке «Good News» команды «Attitude» и Харрисона на конверте пластинки Сплинтера «Two–Man Band» больше не могли гарантировать этим творениям даже последних позиций в хит–параде, всем стало ясно: присутствие «на борту» экс–битла — даже на очередной пластинке этого экс–битла — вовсе не обещало денежного дождя в том переломном 1977 году.

Большинство из музыкантов, с которыми обычно работал Старр, включая Кельтнера, не участвовали в записи «Ringo the Fourth». На этот раз Ринго попросил Мардина выбрать самых «маститых» сессионных музыкантов, работавших с Atlantic, а для пущего лоска были приглашены современные поп–звезды — Бетт Мидлер, Лютер Вэндросс, Джим Гилстрэп и Мелисса Манчестер, чей последний сингл «Monkey See Monkey Do» находился в постоянной ротации на радио.

Вопреки этому зловещему предисловию, «Ringo the Fourth» стал, по идее, самым смелым музыкальным заявлением Старра, в котором большая часть из записанного материала (десять номеров) принадлежала тандему Старр — Понча, пускай две вещи в свое время не вошли в «Rotogravure». He считая «Gypsies in Flight», этой сентиментальной кантри–песенки, большинство вещей было подчинено неторопливому движению соула — еще более «гладкого», чем у подопечных Stax и Motown; это ветер из Филадельфии стал заметно слабеть, как только Гилстрэп, «The Stylistics», «The Three Degrees», «MFSB» и им подобные приблизились к истечению сроков действия контрактов. Вэндрос, Чик и Таварес пытались поддержать инициативу, однако течение как таковое уже себя изживало: из динамиков по–прежнему доносились бледные и банальные копии «Philly Soul» — с искусственными струнными на заднем плане, тренькающими гитарками и непременным хоралом в перетянутой коде, где вокалист выводит свои рулады, посвященные предстоящему сексуальному приключению.