Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Александр Дюма

Небо было таким черным, что продвигаться можно было лишь на ощупь. Люди, бледные словно призраки, могли разглядеть друг друга только при мгновенных вспышках молний или таком же недолговечном блеске больших пенистых волн, которые на секунду ослепляли зрение, а в следующее мгновение погружали его во мрак, который был тем чернее, чем ярче и короче были вспышки. Все, что было в силах человеческих и что можно было сделать, чтобы хоть как-то уберечься от первых ударов стихии, было сделано. Все ждали дальнейших событий. Отсчет шел на минуты.

Оглушенные частыми ударами по бортам и мачтам корабля, на котором их бросало из стороны в сторону бортовой качкой и наклонами, попав под удары остатков разбитых снастей, которые стихия поднимала в воздух, словно заостренные и невидимые бичи, уставшие от работы и от страха, теряющие последние надежды, — матросы «Самсона» прислонились к стене фрегата со стороны ветра, согнув спины, чтобы дать пройти огромным волнам, бушевавшим сейчас на палубе, подбиравшимся сзади или двигавшимся справа налево. Никаких разговоров, каждый был сосредоточен на своих мыслях; мрачное молчание, лишь временами нарушаемое то ругательствами, то жалобами, то обращенными к небесам проклятиями и обвинениями.

Море, забавлявшееся с кораблем, словно великан с пушинкой, било его по переду и с тыла, и по бокам, по всем частям одновременно, неся на него огромные движущиеся холмы или восставая на него снизу из толщ океана откуда меньше всего можно было ожидать его ударов.

Один из них по левому борту был такой силы, что корму за доли секунды унесло сначала вправо, затем влево; вышла из строя фок-мачта. Ветер обрушился на нее и разорвал ее крепкий парус в клочья.

Все было разорвано, раздроблено, унесено ветром — от мачты не осталось и следа; руль был разбит, а корабль начал крениться на правую сторону; он был уже заполнен водой, быстро перетекавшей из стороны в сторону и не позволявшей держать равновесие.

— Что делать? — спросил капитан у Рене.

— Курс по ветру! Курс по ветру! — повторял тот.

— Курс по ветру, черт возьми! — закричал и капитан Паркер таким зычным голосом, что он перекрывал грохот шторма.

Тот же старый матрос заступил на пост кормчего вместе с запасным рулем и подчинился этому приказу быстро и со знанием дела, но он тщетно пытался определить по переднему парусу, как корабль собирается двигаться. Дважды главные мачты склонялись к палубе, чуть не сровнявшись с линией горизонта, и оба раза чудесным образом вставали опять. Затем, уступив воде и ветру, корабль лег на бок.

— Что делать? — спросил у Рене капитан.

— Рубите! — последовал ответ.

— Слушай команду! — закричал Паркер, обращаясь ко второму помощнику. — Найдите топор.

Лейтенант повиновался столь же быстро, сколь решительно был отдан приказ: он взлетел на фок-мачту и приготовился собственноручно выполнить распоряжение капитана. Вознеся руку, он твердым и уверенным голосом спросил:

— Рубить?

— Подождите. Старый Ник, — обратился капитан к рулевому, — слушается ли корабль руля?

— Нет, капитан.

— Тогда рубите! — сказал Паркер твердым и спокойным голосом.

Достаточно было одного удара.

Поддерживаемая своим огромным весом, мэчта точно от удара топора жалобно заскрипела; с грохотом упали вниз снасти; и, словно вырванное с корнями дерево, она резко наклонилась, почти соприкоснувшись с морем.

— Спросите, не поднимается ли корабль, — подсказал Рене капитану.

— Корабль не поднимается? — спросил рулевою капитан.

— Капитан, он слегка поднялся, но еще один порыв ветра, — и его опять склонит на бок.

Второй помощник стоял уже у подножия грот-мачты: он понимал всю важность работы, которую начал.

— Рубить? — спросил он.

— Рубите! — мрачным голосом приказал капитан.

Раздался сильный удар, затем ужасающий и внушительный скрип, последовали второй и третий удары, а вслед за ними балки, снасти и паруса — все полетело в море, и корабль, выправившись после крена, начал тяжело поворачиваться по ветру.

— Он поднимается! Он поднимается! — кричала вся команда, голосов которой прежде не было слышно.

— Освободите его, чтобы ничего не мешало его движению, — взволнованно прокричал капитан, — будьте готовы лишь убрать большой марсель; оставьте его лишь на некоторое время, чтобы дать кораблю избавиться от такого хода; но, поджидая, продолжайте рубить! Смелее, друзья мои, топорами, ножами, пользуйтесь всем, рубите все!

В одно мгновение все бросились с новой силой и новыми надеждами рубить все канаты, соединявшие судно с упавшими рангоутами, и «Самсон», как птица, крылья которой рассекали морскую поверхность, окунулся в штормовую пену на поверхности океана.

Ужасное рычание ветра напоминало непрестанные раскаты грома; обрывки паруса фок-мачты еще уносило море вместе с ней, а парус на брамселе, развернутый, но склонившийся вниз, уже надувался при порывах ветра, удерживая при себе бизань-мачгу — единственную из всех выстоявшую мачту корабля.

Положив свою ладонь на руку капитана, Рене указал ему на опасность. Паркер все понял, и слова приказа, вылетавшие из его уст, больше походили на молитву:

— Эта мачта не сможет продержаться долго при таких толчках, и если ока упадет с той скоростью, с которой может упасть, она разобьет корабль. Пошлите наверх одного или двоих, пусть срежут парус с рей.

Второй помощник, к которому относился приказ, отступил на шаг:

— Эти реи гибкие, как ветви ивы, — заметил он, — и если даже удастся срубить их снизу, тому, кто поднимется туда, грозит смерть: вокруг бушует такой сильный ветер.

— Вы правы, — ответил Рене, — дайте мне этот нож.

И прежде чем второй помощник успел спросить, что он собрался делать, Рене выхватил у него нож, вскочил на ванты, канатные пряжи которых ураганом натянуло так, что они только не лопались.

Понимающие взгляды разгадавших его намерения выражали признательность.

— Это француз, это француз! — раздались возгласы десятка человек.

И в то же мгновение шесть или семь опытных моряков, невольно завидуя французу, решившемуся на то, что они не осмеливались предпринять, метнулись к выбленкам, чтобы подняться к полыхающим в зареве небесам.

— Спускайтесь вниз! — закричал в свой рупор капитан. — Спускайтесь все, кроме француза, спускайтесь.

Эти слова дошли до ушей моряков, но возбужденные и одновременно нечувствительные от страха, они сделали вид, будто не слышали.

Но Рене, добравшись раньше всех, вознес острое лезвие своего ножа над толстым канатом, который крепил к нижней рее один из углов натянутого и готового лопнуть полотнища. Парус, который, казалось, только и ждал такой помощи, в следующую секунду лопнул по всем своим связям и затрепетал в воздухе перед кораблем, словно развевавшийся на ветру штандарт. Корабль вздыбился, подброшенный наверх огромной волной, а затем глухо опустился, погрузившись воду, увлекаемый собственным весом и силой урагана.