Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание - Наталья Николаевна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лицо Рудольфа Зурабовича помрачнело.
— Я думал, что ваш вопрос будет касаться ваших собственных проблем… а то, что касается господина Войтенко, я не вправе обсуждать. Это не мои секреты. Психотерапевт — он ведь как священник, не имеет права разглашать доверенные ему секреты.
— Но меня против моей воли втянули в эти проблемы! И похитители, и сам господин Войтенко! И я, между прочим, помогла ему как смогла. А вы обещали мне ответить на мои вопросы. Так что будьте любезны, соблюдайте наш договор!
— Могу только сказать, что вы не правы.
— Не права? В чем же?
— Требования, которые предъявили ему похитители, не имеют никакого отношения к профессиональной деятельности господина Войтенко. Это все, что я могу сообщить.
Вот это номер!
Он словно вылил на меня ушат холодной воды.
Я-то была уверена, что все верно просчитала, а оказалось, что попала пальцем в небо…
— Поверьте мне — это правда! Ну что — мы продолжим нашу игру в вопросы и ответы? Теперь моя очередь! — Рудик потер ручки в предвкушении.
— Ладно, спрашивайте! — вздохнула я, прикидывая, как бы отвязаться от доктора.
«Сказать, что у меня голова болит? Еще пропишет какое-нибудь лекарство или уколы».
Тут, на мое счастье, в дверь заглянула медсестра (другая, не Оля) и сказала, что приехал человек от господина Войтенко и просит принять его срочно.
И вошла моя старая знакомая Кристина. Как говорится, здрасте вам, давно не видались, соскучиться не успели!
— Доброе утро, дорогая! — приветствовал ее доктор Рудик, но в голосе его я не расслышала особой радости.
Ну, его, конечно, можно понять, человек у себя в кабинете работает, а тут являются без предупреждения, мешают.
— Я, собственно, не к вам, — сказала Кристина, — а вон к ней.
«Ах вот как, стало быть, я им для чего-то понадобилась. Ну, послушаем!»
— Мне нужно с ней поговорить наедине. Доктор, не могли бы вы нас оставить?
Ну это надо же дойти до такой наглости!
Я едва рот не разинула. Это значит, она Рудика выгоняет из его собственного кабинета, а он, между прочим, не простой человек, а хозяин этой самой клиники.
Да что с Кристиной такое? От усталости, что ли, такой наглости набралась?
Я осторожно посмотрела на Рудика, ожидая, что сейчас он затопает ногами и выгонит Кристину вон. Но нет, смотрит хоть и неприязненно, но спокойно, хотя я точно знаю, что сердится. Пообщалась с ним подольше, понаблюдала, и если мысли читать не научилась, то эмоции разгадаю.
— Можете поговорить в ее палате, — сухо проговорил доктор и отвернулся.
Я пошла вперед, теперь уже зная дорогу.
В полном молчании мы дошли до палаты.
— Хорошо устроилась! — сказала Кристина, профессионально быстро оглядев комнату. — Курорт прямо!
«Не твое собачье дело!» — ответила я одними глазами.
Кристина была, конечно, не полная дура, так что мое отношение к ней сразу почувствовала.
Она нахмурилась, но решила, видно, не церемониться.
— Ты должна поехать со мной, — сказала она твердо.
— Зачем? — обманчиво спокойным голосом спросила я.
— У господина Войтенко на тебя планы.
— Как дела вообще? Нашел он доченьку свою?
— Ну… не то чтобы нашел, но мы выяснили, что те, кто его шантажирует, не имеют к ее похищению никакого отношения.
— Она хоть жива?
— Процентов на девяносто. Так что, думаю, там все обойдется.
— Рада за нее! — фыркнула я.
— Слушай, я ведь не трепаться сюда пришла! — Кристина повысила голос. — Мне время дорого! Так что собирайся по-быстрому, там введем тебя в курс дела!
«Так, значит, все-таки не больно она умная. Может, охранник из нее хороший, но в людях мало разбирается».
— Мне собраться недолго, вещей у меня нет, но позволь тебя спросить, вы нашли того типа, который якобы пиццу доставляет? Поймали его?
— Ну… — На миг в глазах Кристины мелькнула растерянность, и я поняла, что про того типа, про убийцу, который меня преследовал и спаслась я от него только чудом, она просто-напросто забыла. А уж господин Войтенко про него и вовсе не знал. Ему зачем, он о дочке беспокоился, что ему какая-то посторонняя девица, то есть я.
— Работаем пока над этим, — буркнула Кристина мрачно, но я тут же поняла, что она врет, и не собирались они его ловить, он им совсем не мешает.
— Угу, — сказала я, — значит, плохо работаете, раз до сих пор не поймали. Тогда я вот что тебе скажу. Шла бы ты, дорогая, отсюда лесом. И своему хозяину так и передай. Я к нему обратилась сама, по собственной воле рассказала ему, что на самом деле дочь его не похитили. Помогла ему, так? А взамен просила только, чтобы меня защитили от убийцы. А он, оказывается, и не собирался этого делать. Так вот, я, пожалуй, поживу здесь, у доктора Рудика. Мы с ним нашли общий язык. Условия тут хорошие, сама сказала — чисто курорт. И кормят прилично.
— Слушай, кончай идиотничать. — Кристина подступила ко мне. — Я ведь могу…
— Можешь, — согласилась я, — можешь вырубить меня и протащить у всех на виду в наручниках до выхода. И как это понравится доктору? У него клиенты богатые, высокопоставленные, клиника на хорошем счету, а тут такое. Охрана, между прочим, имеется, ну, вырубишь ты их тоже, но тогда твой хозяин может к Рудольфу Зурабовичу больше не обращаться. А это чревато. С таким, знаешь, специалистом, как этот доктор, лучше не ссориться, это я уж поняла. Он многое может с человеком сделать. Войтенко, может, и не тронет, а тебе внушит ненароком, что ты больше не начальник по безопасности, а, к примеру, кабачок. Или девочка-маргаритка. Вот и будешь на детском стульчике сидеть и кукле песенки петь: «От улыбки сразу всем светлей…» И так далее.
Про песенку я добавила из чистой вредности.
— Умная ты больно… — процедила Кристина, не сделав попытки двинуть мне как следует. Стало быть, не велено ей меня бить.
— Уж какая есть. Значит, иди и передай Войтенко, что если я ему нужна, то пускай предоставит надежные доказательства смерти того типа. Если просто в полицию его сдать, я не успокоюсь, знаю, как такие дела делаются.
Она развернулась и ушла не прощаясь, и я перевела дух.
Рано злорадствовать. И радоваться тоже пока рано.
Кристина села в машину и прежде всего позвонила Войтенко и изложила ситуацию. Выслушала молча все, что он ей высказал по поводу ее забывчивости,
