Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание - Наталья Николаевна Александрова

Но для Одноглазого Тэфари это было хорошо — для опытного кузнеца всегда находилась работа, и его семья не голодала. Всем нужно было оружие — христианским князьям и мусульманским эмирам, сомалийским разбойникам и простым скотоводам, которые хотели защитить свои дома и стада от грабежей.

Дверь кузницы распахнулась, с улицы дохнуло запахами леса, и вошел незнакомец. Он топтался на пороге, в клубящейся дымной темноте, отряхивал одежду и кашлял.

— Все, все! На сегодня я уже закончил! — проговорил Одноглазый усталым голосом. — Приходите завтра, господин!

— Завтра меня уже не будет, — ответил незнакомец странным каркающим голосом и вышел на свет.

Только теперь Одноглазый разглядел его.

Это был высокий худой и сутулый человек в коричневом поношенном плаще с капюшоном. Судя по всему, христианский монах из племени амхара. Из-под капюшона выглядывало изможденное костистое лицо.

— Завтра вы уйдете в другие места, христианин? — вежливо осведомился Одноглазый. — Но там наверняка тоже найдется кузнец.

— В тех краях, куда я уйду, нет ни кузнецов, ни плотников, ни других ремесленников.

— Что же это за дикие края?

— Земля мертвых, кузнец, земля мертвых! Мне осталось жить всего несколько часов.

— Что с вами, господин? Уж не Черную ли болезнь вы подхватили? — И кузнец опасливо попятился.

— Нет, не бойся, я не принес тебе болезнь. У меня просто кончаются силы, сердце мое устало от долгой жизни. Но у меня осталось еще одно важное дело, и только ты можешь помочь мне… если, конечно, не откажешь.

— Я не могу отказать умирающему. Что это за дело, христианин?

— Мне нужно выковать одну вещицу. Это тонкая работа, но я слышал, что ты — хороший мастер.

— Так говорят.

— Тогда вот о чем я хочу тебя попросить, кузнец…

Монах достал из дорожной сумки квадратную железную пластину, положил ее перед кузнецом.

— Мне нужно, чтобы на эту пластину ты нанес несколько слов… — И монах снова принялся рыться в своей суме.

— Это табличка для вашего надгробия, господин? Вы хотите, чтобы я выбил на ней ваше имя?

— Не совсем так, кузнец… Я хочу, чтобы ты выбил на ней вот эти слова.

И он положил перед кузнецом кусок пергамента, на котором было выписано несколько слов:

S A T O R

A R E P O

T E N E T

O P E R A

R O T A S

Одноглазый прочел пять слов, начертанных на пергаменте, — и вдруг почувствовал холод в спине и покалывание в корнях волос.

Такое бывало с ним, когда он чувствовал близость могущественной магии, древнего колдовства. Но разве христианские монахи применяют колдовство?

А монах снова заговорил, не заметив, что творится с Одноглазым:

— Как ты видишь, кузнец, одно слово здесь уже начертано, так что тебе нужно выбить только четыре остальных.

— Я сделаю это, христианин, сделаю сегодня же.

— Я заплачу тебе за эту работу, кузнец.

— Я не возьму с вас денег. Грех брать деньги с умирающего.

Но незнакомец не ответил кузнецу, а когда Тэфари повернулся к нему своим зрячим глазом — он увидел, что того уже нет в хижине.

Он подумал бы, что визит странного монаха ему померещился, что это был один из духов леса, — но на краю стола лежал кошель с несколькими полновесными золотыми.

И тут на поперечной балке под кровлей хижины Одноглазый Тэфари увидел огромного черного ворона с белым пятном над клювом.

Ворон пристально взглянул на кузнеца и хрипло, картаво каркнул:

— Кровь! Кровь!

Я так и не узнала, что находится в ведерке и зачем оно мне вдруг понадобилось, потому что в самый последний момент меня разбудил бодрый голос медсестры:

— Подъем! Пора вставать! Меряем температуру!

Я открыла глаза, сонно огляделась.

Занавески на окне были раздернуты, в окно светило солнце — редкий гость в нашем городе, особенно зимой.

Возле моей кровати стояла Оленька, она приветливо улыбалась и держала в руке бесконтактный электронный термометр.

— Так, повернитесь ко мне…

Сестра направила термометр на мой лоб — я невольно вздрогнула, это выглядело так, будто она целится мне в голову из пистолета.

— Тридцать шесть и семь, отлично! Как говорится, хоть в космос посылай! Умывайтесь, позавтракайте, а сразу после завтрака вас хочет видеть Рудольф Зурабович.

Вот как! Он меня хочет видеть! Небось собирается снова загипнотизировать, но я на этот раз не поддамся. Будем играть по моим правилам. У меня тоже есть к нему несколько вопросов — если хочет что-то узнать от меня, пусть и сам на них ответит.

Я приняла душ, оделась, и как раз вовремя — улыбчивая толстенькая нянечка принесла завтрак.

Вот интересно — они всех пациентов кормят в палатах или только меня? И зачем — чтобы я не встречалась с другими здешними обитателями?

Ах, ну да, Оля же вчера говорила, что в клинике такое правило, Рудольф Зурабович считает, что так будет лучше. Что ж, ему виднее…

Завтрак был простой, но на удивление вкусный — хлопья, йогурт, половинка грейпфрута, кофе и свежий, воздушный круассан. Ничуть не похоже на больничную еду.

Снова кольнула меня беспокойная мысль, кто будет за все это платить, и я решила непременно выяснить этот вопрос у доктора Рудика. Иннокентий сказал, что за глаза в клинике все его так зовут.

Я быстро справилась с завтраком, нянечка унесла посуду, и тут же пришла Оля и повела меня к Рудольфу Зурабовичу.

Пришлось надеть те же джинсы и свитерок, хорошо, что догадалась простирнуть белье вечером и бросить в ванной на батарею.

Кабинет у Рудика был большой, просторный.

На шкафу стояло чучело черного ворона, так хорошо сделанное, что в первый момент я приняла его за живую птицу, на столе — какие-то бумаги и компьютер.

Сам Рудольф Зурабович сидел за столом. Стол закрывал от меня его детское тело, и благодаря своей большой косматой голове он казался крупным и внушительным. Только маленькие детские ручки разрушали это впечатление.

Сбоку от стола стояла какая-то большая стеклянная штуковина, внутри которой непрерывно лилась вода, как будто там был заключен пленный водопад.

Этот водопад буквально притягивал мой взгляд, но я отвела глаза и решила ни в коем случае не смотреть в ту сторону — наверняка это еще один способ ввести пациента в гипнотический транс… Видали уже эти стеклянные шарики, знаем все эти примочки. Все-таки ужасно неприятно, когда кто-то копается у тебя в голове. Нет, мне одного раза хватило.

— Доброе утро, милочка! — проговорил Рудольф, потирая свои детские ручки. — Как вы спали?

— Спасибо, отлично! — ответила я, мрачно глядя на хозяина кабинета. — Только давайте сразу договоримся…

Я хотела сказать — никакого