Дикая раса - Ольга Онойко

— Без Светочки им тяжело придется…

— Светочка — не Атлант, не надо подпирать ею небосвод. У нас есть договоренность с Люнеманном, у Люнеманна есть армия. Пусть сам бьет конкурентов во пиратстве.

…Итак, на территории Древней Земли рассчитывать нельзя.

И с этим ничего нельзя было бы поделать, если бы не фантастическая удача, невероятное стечение обстоятельств, подарившее людям Землю-2. Внешнее сходство с прародиной — дело даже не десятое: сотое. Но на Терре-без-номера не рождаются дети с синдромами внешних территорий.

Земля-2 — стратегический капитал.

В пределах столетия политической столицей Ареала должна стать она. На угрюмой Седьмой Терре останется только промышленность. Да, переселение массы населения будет серьезной проблемой, но решение не сложно, лишь затратно… а средства у Урала есть.

Вот это и надо будет обсудить с коллегами на Терре-без-номера.

На Новой Земле.

Союз с Диким Портом фактически заключила делегация периферии: центр Ареала всего лишь смирился с неизбежностью.

Посмотрим, где лет через пятьдесят будет центр…

— Элик, не спи, — окликает Тиша.

— Я-то как раз не сплю, — подмигивает тот.

— Задумался, — понимающе кивает она. — А я спросить хотела: что ты думаешь о местере Рихарде?

— В каком плане?

— Ну… — Алентипална выводит на столешнице узоры кончиком пальца. Блестит хризолит в тонком перстне, — он довольно странно ведет себя для человека. Я понимаю, он большую часть жизни провел на Порту, менталитет там совсем другой… но все же эта его привязанность к ррит мне удивительна.

Мелькает мысль: Тиша слишком любит людей, чтобы ее занимали еще и какие-то другие расы. Она проницательна, но внутренний мир чужих ее просто не интересует. И потому в вопросе нет ничего удивительного.

— Не к ррит вообще, — объясняет Элия. — К тому ррит, который поймал не свою пулю. Л’тхарне. Их теперешнему вождю.

Тиша лукаво улыбается.

— Я бы сказала, что он на человеческий манер обаятелен…

— Мне как ксенологу видеть это печально, — вполголоса замечает Ценкович. — Он очеловечен до уродства. Ну, Тишенька, ты же видела старых ученых, искалечивших себя до психического состояния, скажем, анкайи?

Местра Надеждина отводит взгляд, на лице вспыхивает и меркнет страдальческая гримаса. Кто мог подумать когда-то, что ксенология, точно ядерная физика, таит в себе угрозу для исследователей?

— Вот так это и выглядит на самом деле, — заканчивает Элия. — Несчастная раса, если смотреть беспристрастно. Но, боюсь, в альтернативном будущем людей бы не было вовсе, ни несчастных, ни счастливых… Сесть и заплакать. Так что жалость здесь ни к чему. А о том, почему они так привязаны друг к другу, я тебе одно скажу. Оба они хищники, один по природе, другой по призванию. С этого все началось, а прочее вторично.

Лайсан, секретарша Алентипалны, вносит поднос.

Плавными домашними движениями Тиша льет в кофе сливки, мажет масло на хлеб.

— Элик, — говорит, пока Ценкович раздумывает, не позавтракать ли ему вторично: очень уж заразителен пример, — а о чем вы говорили после банкета?

Элия прикусывает ус.

В неофициальной обстановке Люнеманн споро сменил королевский белый костюм на нечто менее пафосное. Традиция родилась во времена Яльнемаэ, и тому хватало оттенка люминесцентных нитей, привычных лаэкно. С тех пор обычай трансформировался под обыкновения каждого нового Начальника. Не прими в свое время Терадзава правил этой бесцельной игры, Рихард с радостью прервал бы ее.

Увы.

Светится старый коньяк: золотая солнечная смола.

— Земля год за годом пророчит вам экономический спад, стагнацию и потерю позиций. — Люнеманн катает в бокале маслянистый, исполненный высокомерия и лени напиток. — Но вы ее до сих пор ни разу не радовали.

Кхин усмехается.

— Видите ли, местер Рихард, — бархатным голосом поясняет Ценкович, — их аналитики постоянно совершают одну ошибку.

— Какую?

— Они думают, что мы русские.

— Ты у нас самый русский, — беспардонно замечает подвыпивший Михалыч.

— Да и ты тоже русский, — парирует Элия.

Пират добродушно смеется. Он понимает язык, хотя почти не говорит, и он в курсе основных обстоятельств. При весе, которым обладает Урал, иначе нельзя.

— Впрочем, это неплохо, — продолжает Ценкович. — От нас ждут масштабных экспериментов, а мы просто делаем свое дело. Блюдем свои интересы.

Кхин хмыкает; с его басом это звучит по-медвежьи, и Элия иронично думает, что имидж премьера тоже чудо как хорош.

— Выпьем за общность интересов, — предлагает он. — За взаимовыгодное сотрудничество… за союз.

— За союз, — кивает Начальник Порта.

…Ценкович посмеивается, вспоминая, как оно было.

Люнеманн.

Союзничек.

У Седьмой Терры три союзника — ее бизнес, ее наука и ее армия.

«Армия…» — думает триумвир. Никакая планета Ареала не может сравниться с Землей по части людских ресурсов. Качество этих ресурсов — вот в чем загвоздка. Даже при политике искусственного занижения цен на колониальные товары заработки вне Земли были выше. Десятилетиями лучшие специалисты улетали с материнского мира… даже не лучшие. Просто способные работать. Оставался балласт, кормящийся жирными субсидиями.

Земля, пожалуй, набрала бы оккупационную армию. Но такой абсурд, как попытка оккупации колоний, не придет в голову даже деятелям в Объединенном Совете.

Тем более, что никаких оснований на то нет.

Никто не делит Ареал, не пытается отмежеваться от Земли. Где сепаратисты, где противоправные действия?

Все в рамках закона.

А что касается космического флота, то даже на анкайский саммит земная делегация прибыла на судах уральского производства. В начале эры экспансии, во время Великой войны лунные и марсианские верфи еще окупали себя — за неимением более выгодных вариантов. Но ушли в прошлое гигантские заатмосферники. Гиперы собираются прямо на поверхности планеты. Сравнить стоимость чего-либо, произведенного на планете с кислородной атмосферой и комфортным климатом — и без них…

Землянам стоит посмотреть правде в глаза.

— А все-таки я беспокоюсь за Светочку, — задумчиво говорит Тиша. — Воля твоя, а семнадцатилетняя пигалица, ножки-палочки, ручки-веточки, и рулит двумя взрослыми страшными мужиками…

— Да какие они взрослые, — бурчит собеседник, — тридцати еще нет.

— Но по сравнению!

— Да что ты в них страшного-то нашла? — Элия смеется.

— Страшные! — упрямо повторяет она.

— Тишенька, ну вот скажи, мы с Михалычем страшные? — сделав брови домиком, спрашивает Ценкович.