Предательство. Последние дни 2011 года - Сергей Царев

— Оставили, — поспешил заверить Олег Борисович. — Самое большое посольство в мире.

— Что же это за посольство, что Вы, Олег Борисович, особо выделили?

— Посольство численностью в двадцать тысяч человек.

— Сколько? — удивился Сергей Георгиевич. — Двадцать тысяч человек? Я правильно понял?

— Точно. Можно в книгу рекордов Гиннеса записать.

— Тогда представляю, сколько там сотрудников спецслужб.

— Не только они, — вступил в разговор Владимир Михайлович. — Какая-то часть военных, естественно, осталась, обеспечивая подготовку кадров для армии. Но изюминка в другом — место армии заняли сотрудники Госдепартамента.

— Одна война сменится другой. Госдеп будет реализовывать политику дробления Ирака на три государства — государства шиитов, суннитов и курдов, — предположил Олег Борисович.

— Если США поддержат курдов, то это может сказаться и на Турции. Курды будут добиваться автономии или, скорее всего, создания государства Курдистан, охватывающего районы Ирака, Турции и Сирии. Турция союзник США, не думаю, что они пойдут на дестабилизацию и отделение части территории Турции, — усомнился Сергей Георгиевич.

— Почему не пойдут? — уверенно спросил Владимир Михайлович. — Америка единственная супердержава, но сил и финансов наводить порядок во всем мире не хватает, поэтому они будут реализовывать доктрину создания мелких и маленьких государств-вассалов, которые враждуют и воюют между собой, ожидая одобрения суверена. А суверен будет прихватывать природные ресурсы, особенно углеводородные. В таком плане действия американцев в Ираке представляются вполне осмысленными и направленными.

— Если не учесть, что Иран вряд ли будет спокойно наблюдать за тем, что происходит у него на границе, — возразил Сергей Георгиевич.

— В том то и дело, что, исключив Иран из геополитики, США не могут его исключить из региональной политики. Как бы ни хотели США, Саудовская Аравия и Израиль, а Ближний Восток без Ирана немыслим.

— Если не вдаваться в детали, ввод американских войск и свержение Саддама Хусейна значительно усилили влияние шиитов, а конфликт между шиитами и суннитами породил массовый террор исламистов всех мастей в Ираке, — заметил Олег Борисович. — Сейчас трудно сказать, как будут в реальности развиваться события, сохранится и в каком виде Ирак. Но одно можно гарантировать — стабильности там не будет в ближайшие годы.

— Мне кажется, что конфликт между суннитами и шиитами не только не затихает, а его специально поддерживают на определенном уровне, — высказал свое мнение Сергей Георгиевич, — и не последнюю очередь в этом играют США. Террористические акты и кровавые бойни будут, будут, возможно, и локальные войны, но все это не должно лишить нас обеда сегодня и сейчас.

— Тем более что уже несут наш заказ, — предупредил Владимир Михайлович.

— Тетя Шура, зира есть?

Соседка Цисана с балкона второго этажа спросила Александру Ивановну, которая стояла во дворе у отдельной лестницы, ведущую в ее квартиру на первом этаже.

— Пойду посмотрю, давно не использовала.

— Не надо, я только вчера купила. Цисана, подымайся, я дам, — в разговор вступила Седа с третьего этажа.

Разговор слушала Света, соседка с другой стороны двора, которая решила поинтересоваться:

— Что готовишь?

— Шалико попросил приготовить шилоплав.

— Кстати, как он? — спросила Седа.

— Так себе, — испытывая некое неудобство, ответила Цисана, но не стала распространяться.

Шестилетний Сергей сидел на лестнице и смотрел на небо. Разговор его не интересовал, но проблемы дяди Шалико знал весь двор, включая детвору. Пил он давно, но тихо и в меру. Но узнав о неизлечимой болезни, стал пить часто и много.

Разговором то, что происходило во дворе, назвать было трудно, но этот перекрик был обычным для старого тбилисского двора. Так было во всех старых дворах Кавказа, многих приморских городов — соседи всё знали и активно участвовали в жизни, обсуждении и решении рутинных проблем. Шум и открытость были важными элементами общественной жизни двора и составляющими специфического колорита.

Неудивительно, что Сергей совершенно не реагировал на происходящее во дворе и упрямо смотрел в небо. Листья дерева, когда-то посаженного отцом, частично прикрывали обзор, образуя видимые небесные зоны различной конфигурации. В этих кусочках голубого неба Сергей терпеливо ждал появление белого самолета. В это время они часто проносились высоко в небе. Чтобы не очень скучать, он попеременно закрывал то один, то другой глаз. Шум, причина которого была известна, не мог отвлечь от очень важного дела — он загадал желание, которое могло исполниться, если пролетит самолет.

Прошло пять минут, но самолет не появился. Во дворе никого из детворы не было, играть не с кем. Но скуки не было. Мальчик наслаждался тем, что может смотреть и видеть зеленые листья, голубое небо и белые облака. Рядом была мама, скоро придет папа, сестра в квартире делает уроки, двор все шумит и что-то обсуждает. На душе было тепло, спокойно и хорошо.

Он не знал, что это состояние называется счастливым детством. Ему было просто хорошо. Теплая и мягкая рука мамы коснулась головы, и Сергей услышал:

— Кушать будешь?

— Что-то мы увлеклись политикой и о главном забыли спросить, — отметил Сергей Георгиевич.

Владимир Михайлович одобрительно кивнул и исправил ситуацию:

— Действительно, Олег, как себя чувствует Ольга Петровна?

— Все обошлось, подвернула ногу. Думали, перелом, но, слава Богу, обошлись. Пока доехали до больницы, весь извелся, — смущаясь, признался Олег Борисович.

— Снимок сделали? — поинтересовался Владимир Михайлович.

— Да, потом в кабинете врача наложили жесткую повязку. Врач подтвердил, что все быстро пройдет и нет повода волноваться.

— Вот за это и надо выпить, чтобы все проходило, и не было причин волноваться, — предложил тост Сергей Георгиевич.

Татьяна Александровна открывала входную дверь с небольшой задержкой после звонка, и Сергей Георгиевич почувствовал что-то неладное. Ее первый шаг в сторону, когда она пропускала его в квартиру, подтвердил тревожное предчувствие.

— Что с ногой? — поинтересовался Сергей Георгиевич.

— Оступилась на улице, неудачно наступила, когда переходила улицу.

— Как случилось?

— Засмотрелась на припаркованную машину, — нехотя ответила Татьяна Александровна, — когда перешагивала через бордюр.

— Больше тебе нечего было делать? — возмутился Сергей Георгиевич.

Татьяна Александровна в этом возмущении уловила его тревогу и волнение. За многие годы совместной жизни она привыкла к его сдержанности в выражении чувств, стала различать нюансы в резкости, которыми он пытался скрыть их. Зачем он так их скрывает? Натура…

— Что за машина была, что ты на нее так засмотрелась? — уже спокойно спросил Сергей Георгиевич.

— Битая. Весь передок и крылья с двух сторон, весьма симметрично. Я подумала, как она могла так врезаться? До сих пор не могу представить ситуацию, как так могло получиться.

— Не знаю, как она врезалась, а тебе придется долго ее вспоминать. Тебе помогли дойти?

— Нет, сама дошла, еще по дороге купила фрукты и овощи. А вот дома уже стало сильно болеть.

— Больно наступать?

— Немного, сделала жесткую повязку — стало полегче.

Утром боль усилилась, и Сергей Георгиевич уговорил Татьяну Александровну отправиться в травматологический пункт. В близлежащем пункте отказались делать снимок — Татьяна Александровна проживала в доме, который обслуживался другим пунктом. Попытка договориться за наличный расчет была грубо прервана врачом — взрослой женщиной лет шестидесяти. Расстроенные супруги медленно двигались по коридору в сторону выхода, когда молодой сотрудник в белом халате, обгоняя их, заметил:

— Не обращайте внимания на Михайловну, это у нее на нервной почве — нет рентгеновской пленки. Сегодня весь день кроет президента Ельцина и его команду. Всех, кто довел страну до такого состояния.

Сотрудник исчез так же неожиданно, как и появился.

На улице водитель Николай стоял у служебной «Волги», прислонившись к передней двери, и равнодушно рассматривал редких прохожих. Увидев Сергея Георгиевича с супругой, Николай открыл дверь и быстро подбежал к Татьяне Александровне.