Ключ - Наталья Болдырева

Сердце билось. Едва-едва, но билось. Малыш застонал, открыл глаза. Серо-голубой взгляд. Его глаза поменяли цвет из синих став серо-голубыми.

- Всё хорошо, - прошептал Марк, гладя ребёнка по голове и понимая, всё очень и очень плохо, гадая, кого же он принял в круг только что?

- Да, - медленно кивнул Рато.

Когда Сет вдруг упал на неё, Аврора закричала.

Под тяжестью безвольного тела вывернуло из суставов руки.

- Сет! - кричала она, - Сэ-э-эт!

Он закручивался вокруг неё, увлекая вниз и вбок - прямиком в пропасть. В шаге от края она застонала натужно и опрокинула его назад, на себя, не пытаясь удержать больше.

Он упал, придавив. Она лежала не в силах пошевелиться, сквозь зубы цедила воздух, который выбило почти из легких при ударе о землю. Камень оцарапал щеку, и царапина жгла. Жгли свезенные локти, а спина горела.

Наконец она чуть столкнула его, переместив с груди на живот. Села, убрала с его лица распавшиеся волосы. Длинные, светлые, как белое золото - они так нравились ей. Принялась гладить высокий лоб, впалые щеки, тонкие губы. Нос горбинкой, казалось, заострился еще больше - стал совсем похож на клюв хищной птицы.

- Всё хорошо, - шептала она, - всё хорошо.

- Да, - ответил Сет, открывая глаза. Серо-голубые глаза в мелкой сетке лопнувших сосудов.

Пьяный тряс решётку ограды.

По крайней мере, так это выглядело со стороны. Младший капрал королевской гвардии оглянулся, в последний раз проверяя своих людей. Людей у него теперь было много. Его собственные солдаты уже давно вошли в дом - их целью были клирик и страт.

- Отпирай! Отпира-а-ай! - вполне правдоподобно орал малый у ворот. Порывался лезть наверх, но оскальзывался, падая почти на мостовую.

- Пшёл вон! - крикнул появившийся в дверном проеме черный.

- Ну открой, ну я прошу тя, - оборванец окончательно сполз по прутьям вниз и икал теперь, упершись в них лбом. - Ой! Зараза... - он икнул так сильно, что голова его проскользнула меж прутьев, застряв там. - Пусти! Пу-у-усти! - Орал он, встав на карачки и пятясь назад.

Монах скрылся, а через минуту вышли двое. Приблизились, воротя носы от тяжкого перегарного духа.

- Ну, давай уже, - начал один, проталкивая голову меж прутьев.

- А-а-а! - закричал пьяный. - Больно! Пусти! Убивают суки! Белгрские монахи убивают честного горожанина-а-а!

- Погоди, дай я ему голову подержу, - сказал тот, что до сих пор безучастно стоял рядом.

Монах перестал толкать. Второй отпер ворота и принялся тихо открывать створу. Пьяный резво попятился назад, причитая "ай-ай-ай-ай-ай!".

- Давай! - монах вышел за калитку, и вдвоем они принялись пропихивать голову сквозь прутья.

- А-а-а-а-а-а! - заорал пьяный с новой силой.

- Что у вас там? - снова закричали от парадного входа.

- Вот, - ответил первый, разводя руками.

- Вы с ума сошли? Прирежьте его! Сейчас сюда пол города сбежится, так он орёт, - говоривший шагнул в дверь.

- Нет! Нет, добрый господин! Не надо! Вытащите меня! Вытащите меня, пожалуйста, добрые господа. Я не буду кричать, - стоя на коленях, с головой, застрявшей меж прутьями решетки, он хватал за руки присевшего перед ним черного.

Человек в дверях заколебался. А потом повернулся, сделав знак кому-то внутри, и пошел к воротам. Еще двое вышли за ним.

Младший капрал королевской дружины улыбнулся, обернулся к своре оборванцев, притаившихся за его спиной, и показал им большой палец.

- Давай сюда, - они стали по обе стороны от ворот, - крикнешь, пеняй на себя. ...Ну!

- Уши, уши, уши, уши, - запричитал пьяный совсем тихонечко, и уже в следующий момент голова его оказалась на свободе.

- Гаспадин хароший! - зарыдал он дурным голосом, и руки поднялись, вцепившись в рясу. - Гаспадин хароший! - приподнимаясь с колен, он вытер нос о рукав, руки скользнули еще выше.

- Ну-ну! Вали отсюда! - монах уворачивался от пьяных поцелуев.

- Ну гаспадин хароший! - крикнул оборванец в последний раз и, выпрямившись вдруг, чуть сдвинул назад, а потом резко дёрнул на себя впившиеся в ворот монашеского одеяния руки.

Жёсткая ткань ударила по шее не хуже дубины. Застонав, человек повалился под ноги. Второй удар - коленом в голову, и оборванец перескочил через раскинувшееся на мостовой тело, блеснул в руках нож. Монахи распались полукольцом, прижимая к решетке - от дома бежала уже подмога - безоружные, опасались ножа, но и не отступали. Кто-то вынул из-под рясы верёвку, натянул перед собой, явно собираясь использовать как оружие в предстоящей драке.

Младший капрал чуть кивнул и, не оглядываясь, пересек улицу.

В последний момент крикнул предупреждающе один из тех, что бежали по дорожке к воротам, но мнимый пьянчужка прыгнул вперёд, размахивая ножом, отвлекая внимание на себя, и толпа оборванцев бесшумно накрыла, подмяла под себя и прошла дальше, оставив на брусчатке бездыханные тела.

Черные замерли. Отбежав назад, сомкнулись спина к спине, обнажили клинки - по два каждый. Распался по лужайке сброд. Показались прятавшиеся до поры серпы, кистени, кастеты. Свистела раскручиваемая кем-то праща. В чьих-то руках поблескивало битое стекло.

- Тревога! - крикнул один из чёрных, и, будто крик послужил им сигналом, нищеброды ринулись в атаку.

Младший капрал не успел пустить в ход свой короткий гвардейский меч. Молниеносная схватка закончилась полным поражением монахов. Нищеброды любили и умели драться, и капрал понял вдруг, что не хотел бы встретиться с ними на улицах - его никто никогда не учил защищаться от подлых атак, идущих вразрез со всеми правилами рукопашного боя.

Закончив своё дело, толпа ринулась в дом, где уже тоже слышались звуки борьбы.

- Полюбуйтесь, капитан! - Чумазая девчонка сидела верхом на чёрном. Придавив коленом меж лопаток, наступив на ладонь и раздирая пальцами щеку. Монах лежал, не дергаясь, дышал со свистом, глядя люто-бешенным взглядом. - Он вам нужен? - Она улыбалась, демонстрируя идеально белые зубы и щербину на месте выбитого клыка. "Хорошенькая", - отметил про себя капрал, и невольная судорога прошла по его плечам. Он понял, что боится этой девчонки, которая назвала его капитаном, явно рассчитывая понравиться.

- Э-э-э, да, - ответил он и присел, когда позади зазвенели стёкла. Уже бездыханное тело мешком упало в траву лужайки. Ещё один чёрный. - Погоди, сейчас мы его свяжем, - он опустился на колени, надеясь, что она не заметила его испуг. Она заметила. Глаза сверкали озорно, по-бесовски.

Руки, потянувшиеся было к монаху замерли, когда капрал увидел вдруг, как идёт в зенит, навстречу полной красной луне, останавливается на мгновение в высшей своей точке и, перевалив её, падает на город огромный огненный шар.

- Проклятие! - прошептал он и вздрогнул, когда горячая кровь брызнула ему на руки.