Хрустальная колыбель - Сергей Юрьев

Сражение, которое должно было здесь произойти, так и не успело начаться — чья-то злая ворожба внезапно обрушилась и на своих, и на чужих. Впрочем, у того, кто это сделал, вряд ли могли быть свои…

Все посмотрели на Служителя Эрла, но тот уже стоял на коленях прямо посреди дороги и, опустив веки, что-то едва слышно бормотал, наверное, молился…

— …а некоторые уже подумывают, не пора ли народу венсов избрать себе нового вождя. Но их можно понять… Все в ужасе! Некоторые даже из пещер не вылазят — боятся. — Токса хоть и служил обыкновенным писарем при вожде, но, будучи чуть ли не единственным венсом по крови, умеющим писать и знающим речь и жителей Холмов, и лесных варваров, и обитателей Корса, пользовался огромным влиянием, и нередко Ус Пятнистый поступал именно так, как советовал писарь, если, конечно, был в настроении.

— Ну-ну… — Вождь стоял у входа в свою пещеру, зябко кутаясь в медвежью шкуру, и смотрел на дорогу, по которой за три дня верховой мог бы добраться до Корса. — Значит, парни в штаны наделали…

— Позволь сказать, храбрый Ус…

— Ты ещё не всё сказал? — Вождь хотел было схватить писаря за редкую бородёнку, но передумал и едва заметно кивнул.

— До сих пор твои люди продавали своё мужество, — осторожно начал Токса. — Но если им предложить большую цену — цену, за которую они продадут свой страх?

— Говори яснее.

— Нам всем, храбрый Ус, теперь всё равно деваться уже некуда… Этому проклятому колдуну, который захватил Корс, мы не нужны. И теперь у нас только три выхода, но лишь два из них можно счесть достойными…

— Говори яснее!

— Так вот, три выхода… — Писарь, казалось, не замечал, что гнев вождя может вот-вот выплеснуться наружу. — Первый — сдохнуть с голодухи в своих пещерах, потому что огородничать ни один из венсов не станет, второй — двинуться сейчас же на Корс и сгореть заживо под его стенами…

— Второй мне нравится больше, чем первый… — Ус ещё до рассвета решил, что пойдёт на Корс, даже если он останется один, даже если никто из соплеменников не последует за ним.

— Но есть ещё один выход… — Писарь сделал паузу.

— Говори же!

— Предложить свои услуги лорду.

— Что?!

— Не бесплатно, храбрый Ус, — поспешно уточнил Токса. — За лордом стоит Храм, а это сила. Это единственная сила, которая сможет противостоять новому хозяину Корса.

— С чего ты взял, что они будут платить?

— Они не будут платить, но мы сами возьмём всё, что нам нужно.

— Это как?

— Мы первыми войдём в Корс. Мы возьмём себе не золото, не шкуры, не жратву. — В глазах Токсы появился хищный блеск. — Мы возьмём себе крепость, гавань, корабли… А потом Собиратели Пены, если кто-то из них выживет, будут платить нам не за нашу кровь, а за свою. Я уже всё прикинул и прошу дозволения сегодня же отправиться в лагерь лорда.

Ус задумчиво ощупал три больших родинки, примостившихся на правой щеке, за которые его и прозвали Пятнистым. Подумать было над чем. В одном Токса был прав: что-то обрести — это лучше, чем потерять всё…

— Только надо сделать так, чтобы наши бойцы не разбрелись раньше времени, — продолжил писарь, решив, что Ус уже готов с ним согласиться.

— Как?

— Выдать всем тройную плату на три месяца вперёд.

— Что?!

— Так надо, щедрый Ус. — Токса знал и то, что золото у вождя есть, сколько его и где оно лежит. — Зато бездонная сокровищница Корса станет твоей…

Вождь задумался. У него самого был ещё и четвёртый выход, о котором писарь не упомянул: загрузить казну на повозку и следующей ночью с верными людьми и ближайшими родственниками податься к степным варварам, где никто не спросит, откуда богатство, если отдать половину, а на треть оставшегося устроить пир на несколько становищ. Корс… Рискованно, но более лакомого куска трудно придумать.

— Эй, вождь! — Снизу к пещере поднималась группа людей. Полторы дюжины венсов из тех, кто за очень дополнительную плату не ушёл из караула, вели четверых незнакомцев, один из которых был в рясе Служителя. — Мы тут пришлых пымали! Чего делать с ними? Сразу резать или к тебе вести?

— Сюда их! — крикнул вождь, а потом, наклонившись к оттопыренному уху писаря, добавил: — Вот с ними к лорду и пойдёшь. А пока отправь кого-нибудь распустить слух о неслыханной щедрости вождя.

Глава 12

Открыв некую истину, мудрец неизбежно почувствует себя счастливым. Но, познав счастье, он перестаёт быть мудрецом, а значит, на одного мудреца может приходиться лишь одна открытая истина. Впрочем, для того, чтобы познавать мир, вовсе не обязательно быть мудрецом… Крон Хромоногий.

Трактат «Красная цена мудрости», Холм-Эгер, 375 г. от Великого Похода

За стенами беспрерывно что-то чавкало, скрипело, повизгивало, стонало, шуршало, хрюкало, потрескивало, шипело, икало, пукало, рычало, шлёпало, топало, выло, шелестело… Изредка от толчка вовнутрь трапезной с грохотом проваливались ставни, и на обитателей замка из-за окна мог уставиться огромный рыбий глаз, висящий среди нечистот. Тогда проповедник с проклятиями бросался к окну, и глаз тут же лопался, разлетаясь на мелкие брызги, а ставня сама собой возвращалась на место. Отбросы творчества Великолепного поражали своим обилием, разнообразием и живучестью. Однажды каменную стену толщиной в пять локтей пробила какая-то тварь, похожая на змею, обмазанную высохшей глиной, и Симу-Воителю пришлось несколько раз кряду дробить её мечом на мелкие куски, а Хаффизу-Магу плести вокруг неё сети смертоносных заклинаний, но обломки вскоре срастались, и она оживала — до тех пор, пока Проповедник не догадался смести мусор веничком на поднос и вышвырнуть его обратно в окно. Перетащив замок в недра величайшей свалки всех миров, «триумвирату будущих владык Вселенной» пришлось смириться с некоторыми неудобствами, но зато появилась уверенность, что Гейра их здесь не найдёт, а кроме неё, никто не мог стать на пути к безграничной Свободе, абсолютной Истине и Совершенному Удовольствию. Дело теперь оставалось за малым — найти хоть какую-то лазейку в Сотворённый Мир, и всё — можно будет пить сладкую боль смертных, отдавая целые страны на растерзание друг другу, а потом… Потом, когда всё созданное Небесным Тираном само собой обратится в прах, стоит начать всё заново, но без тех чудовищных нелепостей, которыми полон нынешний Сотворённый Мир, воспоминания о котором пробуждают одновременно жажду и отвращение…

Проповедник подолгу грезил образами грядущего, лёжа на потолке в трапезной, и чем дальше, тем более абсурдным, примитивным и непродуманным казался ему мир, созданный тем, кто узурпировал право на Творение, не желая им ни с кем делиться. Вот, например, люди — у каждого из них совершенно разное назначение: есть воины, есть мастеровые, есть эллоры, есть землепашцы. Спрашивается, почему бы воину не рождаться уже в панцире, а вместо одной из рук пусть сразу будет меч? Мастеровой, наоборот, должен иметь дюжину рук, если не больше, и пусть не знает усталости, а удовольствие получает только от работы… А что касается знахарей и ведунов — им вообще не место в новом мире, где не будет ни телесных хворей, ни душевных недугов.