Черный Пеликан - Вадим Бабенко

«На работу уходит рано, – бесстрастно продолжал Джереми, – но там не усердствует – не то чтобы ковыряет в носу, но может отлучиться аж на полдня, и никто не возражает – нет его и нет. Работает кстати в … – туда особо не подберешься, так что многого узнать не удалось. Есть одна знакомая дамочка, по канцелярии там преуспевает, но она глуповата малость, и ничего вразумительного от нее не добились. Сказала только, что он там недавно, вроде как залетная пташка, по обмену опытом или что-то вроде, а в остальном – только глазки строила, да заливалась – хи-хи-хи… Будто ее щекочут – дура. Так что со службой получилось бедновато, а вот насчет обедов – пожалуйста, подробностей сколько хотите. И рестораны можем назвать, и что заказывать предпочитает – вплоть до полного меню в любой отдельно взятый день. Только заикнитесь – тут же представим в лучшем виде…»

Джереми распространялся еще с четверть часа, подробно описав между прочим, какую Юлиан носит одежду, и снабдив меня его вчерашним фото, сделанным с помощью длиннофокусного объектива. Юлиан сидел за столиком, вяло глядя куда-то в сторону и чуть надув губы. Я с удивлением отметил, что он начал отращивать бородку, которая совсем ему не шла, а в остальном внешность его не претерпела заметных изменений – лишь появилась в чертах чуть заметная одутловатость, но это, наверное, было следствием неторопливой провинциальной жизни.

«Ну вот, – сказал Джереми, закончив монолог, – чем смогли, так сказать. Ну и листочек пожалуйте – с сухим бездушным матерьялом». Он чуть торжественно вручил мне «матерьял», и я чуть торжественно его поблагодарил, поинтересовавшись как бы между прочим, не следует ли подбросить премиальных ретивым детективам. «Премиальных не нужно – разбалуются, – ответил Джереми с ухмылкой, – а в целом сейчас прикинем. Розыски значит, потом машину мы вам чинили… Да еще и девочка – вы как, кстати, девочкой довольны?» Я сухо кивнул и зыркнул на него исподлобья, ощутив внутри внезапный укол. «Хорошо, хорошо, – проговорил Джереми, испытующе глянув в ответ, потом поднял глаза к потолку, пожевал губами и подытожил: – Нет, по-моему, все сходится. Если конечно, сами вы претензий не имеете…»

Я понял, что заплатил ему слишком много, но торговаться задним числом было глупо, да и не стоило жалеть легких нечаянных денег. «Претензий не имею», – сказал я коротко, Джереми вновь бросил на меня чуть насмешливый взгляд, но тут же нацепил привычную маску, и мы распрощались, пожав друг другу руки. Запах бриолина витал в комнате, как навязчивый вестник, вытесняя молекулы уюта, накопленные тут за три последних дня. На смену приходило ощущение конторской казенности, будто кто-то листал скучный формуляр – пришлось открыть окно, впустив в обжитое пространство прохладу и звуки улицы. Потом я посидел еще немного на кровати, бормоча бессмысленные фразы, убрал полученный от Джереми листок на дно сумки и отправился в ванную к Мие.

Та плескалась в мыльной воде и напевала что-то, беззаботная и прекрасная, словно сошедшая с рекламного ролика. «О, – воскликнула она, увидев меня, – мужчины закончили дела и вернулись к покинутым подругам. Хочешь ко мне?» Я помотал головой, но Миа протянула руку и попыталась-таки затащить меня в теплую воду. Поняв, что это ей не удастся, она глубоко вздохнула и сказала с притворной грустью: – «Вот – так и поступают с теми, кто сам вешается на шею… – и тут же добавила, расхохотавшись в ответ на мою кислую физиономию: – Ну-ну, не куксись, я шучу!»

«Шутки в сторону, – скомандовал я, подмигнув и стараясь выглядеть пободрее, – начинаются настоящие дела. Предлагается закончить помывку и приступить к контрольному построению. Есть возражения?»

«Нет, босс!» – браво отрапортовала Миа и отдала мне честь, а потом с удивленным «у-упс» погрузилась в воду с головой, зажав пальцами нос.

«Вольно», – пробормотал я уныло и побрел в комнату, прикрыв за собой дверь.

Миа появилась в номере уже полностью одетой и сразу стала собирать остатки вещей. Ее волосы были заплетены в косичку, напоминая изящный бутон, глаза и губы аккуратно подведены, вся она казалась старше и куда отчужденнее, чем какой-нибудь час назад. Я в двух словах рассказал ей про Желтую Стрелу и юлиановские привычки, добавив, что если она поспешит, то успеет застать его там уже этим вечером. «Гонят меня, гонят прочь…» – жаловалась Миа в пространство, но я знал, что она дурачится и не обращал внимания. «А твое фото?» – спросила она вдруг, и я в сердцах хлопнул по столу ладонью, сетуя на забывчивость. Пришлось снова звонить вниз, искать Джереми и объяснять ситуацию. К его чести, он проникся ощущением срочности и самолично примчался через четверть часа со старым поляроидом в руках. Фото тут же было сотворено, Джереми отбыл, вновь попрощавшись со мной за руку и заглянув в глаза, и мы с Мией остались наедине, зная, что пришла пора расставаться.

«Ну, – начала она бодро и смешалась, – нет, я хотела совсем другое, сейчас, сейчас…» Я ободрил ее шутовским кивком. Миа потерла пальцами виски, потом подняла голову, улыбнулась и приосанилась. «Вторая попытка, – сообщила она в сторону невидимым зрителям. – Ну, ты меня пожалуйста вспоминай…» Мы посмотрели друг на друга и, как по команде, расхохотались горьковатым смехом, а после Миа бросилась мне на шею, и я обнял ее что было сил. Так мы простояли минуту или две, а потом она высвободилась осторожно, чмокнула меня в щеку, потерла ладонью след от помады, как когда-то обезьянью лапку, и быстро выскользнула из номера, оставив после себя запах терпких духов и пустую бутылку из-под джина.

Больше я никогда ее не видел. Унылый город поглотил Мию, превратив в историю, известную мне одному, затеряв в себе, как в бесконечной вселенной, все части которой стремительно летят прочь друг от друга, если верить астрономам, гораздым на подобные выдумки. На душе саднило, но перечить не было смысла: вселенские масштабы угнетали, да и наших с нею занятий никто не отменял, равно как и связанных с ними подвохов. Если поставил на какую-то карту, то уж не тоскуй об остатке колоды, говорил я себе сурово, поглядывая, не намерены ли взбунтоваться мысли, полные сожалений; если ставишь на то, что внутри, не жди, что снаружи протянут дружескую руку. А если протянут, не бери, к каждой дружеской руке прилагается ворох чужих забот – тебе не до них, иначе размоется перспектива, фокус собьется, и цель неминуемо ускользнет: то, что внутри, не прощает неточностей в фокусировке.

Все было справедливо, все было больно и трудно. Я выругался вполголоса, достал из сумки листок, исписанный бисерным почерком Джереми, и стал запоминать адреса и цифры, номера телефонов и названия мест, словно напоминая себе, что должно волновать теперь в первую очередь. Эти упражнения, вполне бесполезные, отвлекли от тоскливых раздумий и настроили на деятельную волну, тем более, что ниточка, соединяющая нас с Мией все еще не была разорвана до конца. Стрелки часов приближались к восьми – если ее миссия развивается успешно, то вскоре должен раздаться телефонный звонок. Я поставил телефон поближе к изголовью кровати, лег на спину и закрыл глаза.

Миа позвонила лишь через час. «Все в порядке, дорогой, – сразу же прощебетала она, – извини, что заставила ждать. Чуть-чуть перестаралась и никак не могла отделаться, – в трубке раздался короткий смешок, по которому я понял, что моя сообщница не вполне трезва. – Занимай удобную позицию, сейчас буду докладывать по порядку…»

По нашему плану, именно Миа должна была инициировать действие – подвигнув Юлиана на первый активный ход. Почему-то мне хотелось, чтобы он сам искал со мной встречи, и я даже загадал про себя, что если выйдет именно так, то маленькая победа задаст тон всему остальному. Вообще, мой секрет, перестав быть секретом, обратился весьма хитроумными переплетениями комбинаций, состоящих из множества «а что, если…» и имеющих свои сюжеты для каждой из второстепенных линий. Все они – и линии, и сюжеты – обросли постепенно своими приметами успеха, хорошими и дурными знаками, символами удач и неудач, что еще более усложняли картину, создавая свое мифическое пространство в дополнение к, а где-то даже и в пику, пространству реальному, от которого не оторваться конечно, даже если изрядно взбрыкнуть, но вот подменить его на время улучшенной копией – бывает, что и выходит. «Улучшенной» – это для кого как, не спорю, и многие сказали бы, что в этом случае не стоило так стараться и наворачивать лишнего, борясь заранее с ветряными мельницами, многие из которых не встретятся на пути. Однако, мой план тем и был дорог, что чужие слова не играли роли, а сам себе я выносил снисходительную оценку – годится – хоть и видел, что некоторые палубы летучей конструкции поскрипывают от перегрузки.

В том, что Миа достигнет цели, сомневаться не приходилось – я знал, что ее решимости, чуть таковая возникнет, нелегко противиться, даже и подозревая скрытую опасность. Юлиан же едва ли имел почву для подозрений, тем более, что раздумывать понапрасну было вовсе не в его привычках. Так и получилось – словно в расписанном заранее сценарии, с некоторой долей импровизации, как всегда пришедшейся кстати.