Черный Пеликан - Вадим Бабенко

И в том же ключе, понемногу будто бы теряя интерес к разговору, несмотря на горячительное воздействие юлиановских сантиментов, запас которых, впрочем, тоже был ограничен и вскоре подошел к концу. Я даже позволил себе зевнуть слегка, демонстрируя пресыщенность прелюдией и ожидание дальнейшего развития действа. Конечно была опасность, что он просто закруглит беседу и даст отбой, после чего придется звонить самому, изобретая предлоги и заходя в позицию, полную изначальных слабостей, но уверенность немигающего хищника не покидала меня – я будто знал, что он знает, что у меня есть что-то за душой, большее, чем у него, и оно действительно было, как же иначе, и не только было, но и крепло с каждой секундой. Я словно двигался по кругу, наматывая виток за витком – от тайного плана к живому собеседнику, от него обратно к плану – усиливая с каждым разом ощущение того и другого, находя все больше подтверждений их принадлежности чему-то весомому, крупному, грозному. А в центре этого чего-то располагался я сам – чем не хищник, терпеливо ожидающий удобного момента – и даже радушия не требовалось, чтобы Юлиан сам тянулся ко мне и не желал ускользнуть. Невидимый магнетизм действовал в обе стороны – его силовые линии преодолевали пространство без помех и опутывали паутиной манящего любопытства, с которой трудно тягаться прочностью и в которую всегда так и норовишь попасться по собственной воле.

«Ну что, – сказал он наконец со смешком, – признавайся, делись – ты-то здесь какою судьбой? От нас тебя послать не могли – я сам все списки видел, да и потом я уж знаю, что ты, так сказать, выпал из рядов – заявленьеце черкнул, исчез и никому ни слова. Признаюсь, сразу подумал – что-то не так, что-то задумал наш Витус, таинственная душа, но – никто ни слухом, ни духом, пришлось даже как-то и подзабыть. А теперь вот вижу – не так все просто, прав я был. Признавайся – прав, да?»

«Прав, не прав – это категории относительные, – откликнулся я с легкой иронией. Бахвалиться раньше времени не стоило, но и занижать себе цену тоже было не с руки. – Относительные в том смысле, что зависят от твоего к ним отношения. Какое у тебя к ним отношение, Юлиан? Небось предвзятое, как и раньше? Тогда ты по всем статьям получаешься прав, и вовсе нечего тебе возразить… Ну ладно, ладно, – добавил я, услышав, что он обиженно засопел, – шучу. В духе старого приятельства, как ты сам обозначил минуту назад. По сути же вопроса имею сказать лишь одно: да, у меня многое на уме, можешь считать это фактом, не подлежащим сомнению. И на уме, и уже почти что в руках – даже может в руках чуть больше. Не скажу, что я сбросил старую кожу, но вот новой-то точно оброс в здешнем благодатном воздухе, чему премного рад и чем сдержанно, но твердо горжусь. А насчет таинственной души – это ты зря, это ты, Юлиан, начитался книжек. Не таинственная душа имеет место быть, а новая шкура – понимаешь?»

«Ну да, ну да», – поддакнул мне Юлиан. Не понимаешь, подумал я с удовольствием, и не поймешь. «Ну да, – снова сказал он, потом кашлянул и спросил бодро, как ни в чем ни бывало: – Так ты здесь что – выходит, не от наших? Просто сам по себе?»

«Именно так, – спокойно ответил я, – зачем мне наши, то есть ваши? Мешают только».

Юлиан довольно хмыкнул, будто разгадав трудную загадку и брякнул напрямик: – «Если наши тебе мешают, то значит здесь какие-то помогают. Признавайся – что-то интересное есть? Денежное? С перспективой?»

Вот-вот, сказал я себе, можно и признаться, но тебе вряд ли покажется занятным. Хоть и с перспективой. Ничего, узнаешь – но только в свое время. И приманку мы тебе подсунем, раз сам напрашиваешься – но тоже не сейчас… Все, что требовалось, было у меня заготовлено, но я не собирался вываливать это на Юлиана в первом же телефонном разговоре. И вообще по телефону не хотелось – следовало по крайней мере глянуть на него теперешнего и соотнести свое намерение с теми токами и флюидами, что потекут между нами нынче. Они должны оказаться не чета прежним – сейчас-то мне нет резона задираться понапрасну. Да и убеждать, если придется, куда сподручнее с глазу на глаз, нежели посредством колебаний холодной механической мембраны. К тому же, я давно наметил себе последовательность действий, а там за пунктом один, «звонок», следовало вторым номером не что иное как «встреча» и только потом, а никак не до, решительное «обман», и мне не хотелось отступать от задуманного, даже и при том, что всегда надо быть готовым на некоторую гибкость.

«Интересное, Юлиан, есть везде, – сказал я назидательно, вспоминая Арчибальда и его поднятый вверх указательный палец. – Только видно оно не всем и не всегда».

«Это точно, – радостно согласился Юлиан, – это я и сам всегда говорил. Так значит ты тут раскопал-таки кое-что – даже и со столицей расстался, и словом никому не обмолвился. Ну хитер, хитер…»

Я хохотнул вместе с ним и спросил в тон: – «Ну а если и раскопал, то что? Почему ты думаешь, что тебе-то обмолвлюсь?»

«Как почему? – удивился Юлиан. – Полагаю, я спросил первый – из старых знакомых, имеется в виду. Первый спросил – мне и ответ, нельзя ж так – никогда и никому… Ну и потом, ты ведь неплохо меня знаешь, – спешил он, развивая успех. – Я лишнего не болтаю, и осмотрительности мне не занимать. А вот подсказать кое-что могу – я тут к твоему сведению тоже не просто так – и помочь могу, если что, у меня, как ты должен помнить, очень крепкая хватка».

Сам лезет, подумал я, еще и за язык не тянули как следует, а он уже тут как тут – что-то это мне напоминает… Чистейший образчик, ничего не скажешь – что и требовалось доказать. То есть нет, доказано давно, хватит уже с доказательствами – надо делать решительный шаг и не медлить на полпути. Я вздохнул и сказал протяжно, будто понемногу сдаваясь: – «Ну… Подсказки мне положим не нужны, но одну картинку я тебе, пожалуй, показал бы. И историей бы поделился – к картинкам, знаешь, часто прилагаются истории. Но все это, учти, довольно длинно и конечно не телефонный разговор».

«Безусловно, не телефонный, – с жаром воскликнул Юлиан, – даже и не беря в расчет твою картинку. Вон не виделись сколько, а ты к тому же еще и с новой кожей – или в новой шкуре… Категорически нужно посмотреть друг на друга, я и сам уже порывался сказать. Посмотреть и побеседовать – без всякой спешки и, я полагаю, без жен. Забыл, кстати, спросить, ты как обустроен по части семейного быта?»

Ну вот, этого еще не хватало, поморщился я про себя и ответил спокойно, игнорируя вопрос о быте: – «Что ж, побеседовать, так побеседовать – давай планировать встречу. Тем более, что сейчас и не разберешь, где дела, а где дружеская пьянка – почему бы и нам не совместить одно с другим… Согласен? Ну вот мы и совместим. Значит так, – вдруг снова перешел я в наступление, перехватывая инициативу, – дай-ка я гляну. Вот: завтра могу, потом не могу, потом через неделю два вечера свободны, потом… У тебя вообще как с расписанием?»

«Да в общем неплохо, не знаю даже… – засуетился Юлиан. – У меня не очень-то занято. Давай завтра что ли?» Я быстро согласился, предложив с некоторым напором ресторан в «Аркаде», для того лишь, чтобы последнее решение осталось за мной, и распрощался с ним по-деловому, не вспоминая более о совместном прошлом и даже не скрывая, что уже несколько спешу.

Спешить мне конечно было некуда, тем более, что протокол предстоящей встречи был готов и не нуждался в корректировке. Положив трубку, я перевел дух и ухмыльнулся молчащему телефону. Все складывалось неплохо – хищник выдвигался в позицию для решающего прыжка, сфокусировав желтый глаз на беспечной жертве. Только не нужно резких движений, напомнил я себе, спугнуть легко, а потом уж и не нагонишь… Резкие движения, надо признать, были слабым местом, быть может слабейшим из всех, но сетовать на слабости сейчас не стоило – куда лучше было проникнуться осознанием успеха и признать, что в первом разговоре я добился, чего хотел.

Теперь предстояло сделать следующий важный шаг. Подсунув Юлиану тряпичную наживку, я пробудил его интерес, но интерес этот нужно было углубить и обратить в неодолимую силу – так, чтобы он сам сунулся в мои сети, чтобы попался на крючок, не распознав, что на нем – лишь блестки и мишура. Необходимые средства были мною припасены – и пресловутая картинка, и какая-никакая история, а с ними – самодовольство, болтовня и обман, фальшивые миры и дутая латунь там, где должно блестеть настоящее золото. Все, как в том самом сообществе, из которого имярек происходит родом, целый ворох придуманных обстоятельств, выстроенных так, чтобы направить объект прямиком в нужную точку, ограничив свободу перемещения и, в идеале, исключив внезапное ренегатство. Наворотить предстояло немало, но результат оправдывал средства, а если кто и усомнился бы в целесообразности столь громоздкого усилия, то мне до этих сомнений не было никакого дела. Конечно, можно придумать пути попроще – пригласить, скажем, Юлиана на совместную прогулку к океану, или что-то вроде того – но все простые методы предполагают наличие у него доброй воли, а то и ответной инициативы, что в данном случае не подходит никак. Во-первых, доброй воли может и не оказаться в достатке, а во-вторых, решение должно принадлежать мне, а не ему, это я должен заставить, убедить, склонить, не оставив выбора. Это мой секрет и мой план, и я хочу выступать ведущим, а не ведомым, тем более, что ведомым мне уже приходилось бывать, и не раз…