Молот Люцифера - Ларри Нивен

— Хочешь выпить, папа? — спросила Маурин.

— Хочу. Воды. «Бурбон» нам следует теперь беречь, — ответил Джеллисон. — Сядь, пожалуйста. — Сказана фраза была вежливым тоном и все же чувствовалось, что это не только просьба, но и приказ. Не совсем и приказ, однако. Фраза, произнесенная измученным тревогой человеком.

— Да? — спросила Маурин. Пододвинула свой стул к креслу сенатора.

— Что имел в виду Джордж Кристофер? Что означает «Мелисанда» или что он там сказал?

— Это давняя история…

— Я хочу узнать ее. Мне нужно знать все, что касается Кристоферов, — сказал Джеллисон.

— Почему?

— Потому что в этой долине они вторая, помимо нас, сила, и мы должны сотрудничать, а не бороться друг против друга. Мне нужно знать, у кого какие сильные и слабые стороны, — объяснил Джеллисон. — А теперь рассказывай.

— Что ж, ты знаешь, что Джордж и я провели свое детство практически вместе, — начала Маурин. — Мы одного возраста…

— Конечно, знаю.

— «И до того, как ты переехал в Вашингтон, когда тебя избрали сенатором, Джордж и я любили друг друга. Что ж, нам было только по четырнадцать лет, но то, что мы ощущали, казалось нам любовью» (И Маурин подумала, хотя не сказала этого вслух: С тех пор я никогда ни к кому не испытывала по-настоящему подобного чувства). «Он хотел, чтобы я осталась здесь. С ним. Я тоже этого хотела, и осталась бы, если б была хоть какая-либо возможность это сделать. Я не хотела уезжать в Вашингтон.»

В желтом свете керосиновой лампы Джеллисон выглядел более старым, чем обычно. «Я этого не знал. Я тогда был слишком поглощен делами…»

— Все в порядке, папа, — сказала Маурин.

— Все или не все в порядке, но что произошло, то произошло, — сказал Джеллисон. — Так что там насчет Мелисанды?

— Помнишь пьесу «Создатель дождя»? Самоуверенный парень и девушка — крестьянка. Она влюбилась в него. Он говорит ей, чтобы она, если хочет быть с ним, перестала называть себя «Лиззи», что она должна стать «Мелисандой», и тогда у них начнется чудесная жизнь… Ну, Джордж и я в то лето смотрели ее, мы и стали представлять себя ее героями, вот и все. Вместо того, чтобы уехать в Вашингтон, где для меня должна была начаться «чудесная жизнь», мне бы, мол, следовало остаться здесь, с ним. Я уж и забыла обо всем этом.

— Забыла, а? Но сейчас ты об этом вспомнила.

— Папа…

— Что он имел в виду, называя тебя этим именем? — спросил Джеллисон.

— Ну, я… — и Маурин запнулась, не продолжив начатую фразу.

— М-да. Я все это понимаю, — сказал Джеллисон. — Он высказал тебе кое-что, не так ли? Как часто вы встречались после того, как мы переехали в Вашингтон?

— Не слишком часто.

— Ты спала с ним?

— Это не твое дело, — вспыхнула Маурин.

— Мое, черт возьми. Все, что происходит сейчас в долине — мое дело. Особенно, если это касается Кристоферов. Спала?

— Нет.

— А он пытался?

— Серьезных попыток не было, ответила Маурин. — Мне кажется, он для этого слишком религиозен. И к то же, после того, как я переехала в Вашингтон, у нас было для этого не так уж много удобных случаев.

— Он так и не женился, — сказал Джеллисон.

— Папа, это глупо! Он не мог все шестнадцать лет только и делать, что чахнуть по мне!

— Нет, я этого и не предполагаю. Но то, что он сказал сегодня, имело вполне определенный смысл. Ладно, пойдем спать.

— Папа…

— Что?

— Мы можем поговорить? Я боюсь, — она подвинула свой стул еще ближе к его креслу. Джеллисону подумалось, что Маурин выглядит много моложе своих лет. И вспомнил дочь, когда она была еще маленькой девочкой, тогда еще была жива ее мать.

— Дела обстоят плохо, да? — спросила Маурин.

— Плохо, — ответил Джеллисон. Потянулся за бутылкой и налил себе немного виски. — А в какой-то степени и неплохо. Так, мы знаем, как делать виски. Если будет зерно, то спиртные напитки у нас будут. Если будет зерно.

— Что произойдет дальше? — спросила Маурин. — Этого я не знаю. Но могу сделать некоторые предположения, — Джеллисон перевел взгляд на камин. Огонь там не горел и весь камин был покрыт каплями влаги: дождь проникал через дымоход. — Падение молота. Как раз сейчас по всему земному шару катятся волны цунами. Все города расположенные на побережьях, уничтожены. Вашингтон уничтожен. Хотелось бы надеяться, что Капитолий уцелеет: мне нравится это старинное нагромождение гранита. — Он помолчал мгновение, вместе с Маурин слушая беспрестанный шум дождя и раскаты грома.

— Не помню, кто это сказал, — заговорил Джеллисон снова, — но сказано это, в общем, правильно. Если не хватает пищи, то нет страны, которой не грозила бы революция. Слышишь, какой дождь? Он идет по всей стране. Низменности, долины, образованные реками, русла маленьких речушек, уклоны дорог — все это скоро окажется под водой. Точно также, как скоро водой окажется вся долина Сан-Иоаквин. Шоссе, железные дороги, средства передвижения по воде — все уничтожено. Более нет транспорта, а возможности связи и коммуникации резко ограничены. Что означает, что Соединенные Штаты прекращают свое существование. То же произойдет и с подавляющим большинством других стран.

— Но… — Маурин затрясло, хотя в комнате не было холодно. — Должны же быть места, не затронутые катастрофой. Города, расположенные вдали от побережья. Горные районы, где нет разломов, грозящих землетрясениями. В тех местах должен сохраниться порядок…

— Должен сохраниться? И как ты думаешь, много таких мест, где запасов пищи хватит, чтобы протянуть хоть бы несколько недель?

— Я никогда не задумывалась о подобных вещах…

— Верно — не задумывалась. А ведь речь идет не о неделях — о мыслях, — сказал Джеллисон. — Котенок, что будут люди есть? Соединенные Штаты располагали продовольствием примерно на тридцать дней. Сюда входили все — склады, супермаркеты, зерновые элеваторы, корабли, стоящие в портах. Значительная часть этих запасов погибла. Еще большая часть их — полностью испорчена. И этой осенью особого урожая уж никак собрать не удастся. Ты полагаешь, что человек, у которого едва хватает еды на самого себя, выйдет на улицы и начнет предлагать ее всем голодным?

— Ох…

— И есть еще одно обстоятельство, хуже чем то, о котором я только что сказал, — в голосе сенатора прорезалась жестокость — будто он хотел окончательно довести до ужаса свою дочь. — Все заполонено беглецами. Люди двинутся в те места, где она есть. И их нельзя порицать за это. Может быть, как раз сейчас к нам движется толпа в миллион человек! Возможно, кое-где полиция и органы самоуправления попытаются поддерживать порядок. Но что они смогут сделать, когда нагрянет эта саранча? Только на самом деле это не саранча, это люди.

— Но… что же нам делать?! — выкрикнула Маурин.

— Мы выжили. Нам удалось выжить. И мы построим новую цивилизацию. Люди построят ее, — сенатор возвысил голос. — Мы можем это сделать. Как скоро это произойдет — зависит от того, насколько далеко мы отброшены назад. Вернемся ли мы к дикости? Луки, стрелы и каменные дубинки. Да будь я проклят, если мы не найдем лучшего выхода!

— Да, разумеется…

— Совсем не «разумеется», котенок, — голос Джеллисона звучал как голос глубокого старца, и все же в этом голосе была и решимость и сила. — Все зависит от того, что нам удастся сохранить. Сохранить именно здесь. Мы не знаем, что сохранилось в других местах, но здесь у нас — если мы не растранжирим имеющееся — перспективы неплохие. У нас есть определенный шанс, благодарение Богу, и мы этим шансом, если ничто не помешает воспользуемся.

— Ты добьешься этого, — сказала Маурин. — Справишься. Ведь это твоя профессия.

— Подумай, есть еще кто-нибудь, кто может добиться достижения этой цели?

— Я бы не справилась, папа.

— Так вспомни об этом, когда мне придется делать что-то, что многим придется не по нраву. — Челюсти сенатора сжались. — А нам придется это делать, котенок. Обещаю тебе, жители этой долины пройдут сквозь выпавшее на их долю испытание, выживут. И не превратятся в дикарей. — Сенатор рассмеялся. — Я слишком разговорился. Пора идти спать. Завтра предстоит много работы.

— Хорошо.

— И не жди меня. Я тоже ложусь. Иди.

Маурин расцеловала отца и ушла. Артур Джеллисон выпил виски и поставил стакан. Долго смотрел на бутылку. А потом неотрывно смотрел в камин, где не было огня.

Он будто воочию видел как цивилизация возрождается из обломков, преодолевая последствия катастрофы, вызванной Молотом Люцифера. Спасательные работы. Есть что спасать — и немало — в старых городах, расположенных на побережье. Вода все уничтожить не могла. Можно будет пробурить новые нефтяные скважины. Можно будет восстановить железные дороги. Дождь не будет лить до бесконечности.

Мы сможем воссоздать цивилизацию, и на этот раз мы изберем правильный путь развития. Хватит цепляться за этот проклятый маленький шарик, мы распространим человеческую цивилизацию на всю солнечную систему, мы донесем ее даже до звезд. И ничто тогда не сможет нанести нам нежданно такой страшный удар.