Журнал «День и ночь» 2010-1 (75) - Лев Роднов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мама у Полины неопасная, но сумасшедшая. На ней висят постыдные лохмотья, бывшие когда-то неизвестно чем. Но её пускают к дочке, несмотря на внешний вид. Девчонки между собой говорят, что если б у них была такая родственница, то одно из двух: или бы они её прогнали, или бы пожалели, но сами бы от стыда сквозь землю провалились.
А Полина — хоть бы что. Каждый раз подставляет лицо под её слюнявые умалишённые поцелуи.
Иногда чокнутая мамаша пытается ещё кого-нибудь обнять, из тех, кто неподалёку находится, но все, в основном, вырываются и крутят пальцем у виска. Мама ещё сравнительно молодая, но седоватая, косматая и почти без зубов. Все, наверное, думают, что она похожа на Бабу Ягу, правда, вслух не высказываются. Обнимая Полину или же протягивая руки, чтобы прикоснуться к ускользающему чужому ребёнку, мама Полины несколько раз спрашивает:
«Я тебя лю-лю?», — при этом вздыхает и будто бы плачет.
Ночью, когда лунный луч достигает полининой кровати, третьей от окна, дочка вынимает принесённые мамой сувениры: ленту с опалёнными концами, бутылочку без горлышка, пахнущую то ли прогорклыми духами, то ли вычихавшимся счастьем или почти новую зубную щётку, и смотрит на них, пока глаза не начнут смыкаться.
Посетительница
Через три года я приехала навестить детей. Они дежурили. Я их вылавливала по двое-трое, по одному: то за ведром с картошкой, то за мокрой тряпкой, то за нелегальным футболом. Подросший Вова ловко перепрыгнул с крыши сарая на крышу другого сарая. Связанные одной скакалочкой, мы подумали об одном. Вова сильно покраснел: ему было стыдно за меня.
И я вспомнила, как раньше он мягко на меня смотрел, как, не отрываясь, слушал, всегда, что бы я ни говорила.
Ещё когда-то он разрешал брать его за руку и нередко улыбался, готовый довериться и полюбить. И я позвала его: «Вова!» Но он смотрел себе под ноги, а его мохнатые ресницы оставляли тени на пунцовых щеках.
Снежана и ещё две девочки репетировали новую самодельную песню к какому-то слёту: «Интернат, интернат, ты отец мой и брат». Песню странную, заунывную, с подвыванием в конце.
А Серёжа тогда ещё был жив. Он пробегал по коридору с мячом, и мальчишечьи бицепсы выпирали из липнущих рукавов. Когда мы поравнялись, он подмигнул, изображая дерзость, но тут же смутился и, легонько подфутболив мяч, спросил: «А. И., а вы помните меня?»
ДиН антология
Лев Таран
Мы во власти стихии…
Святителям
Мы оставлены Вами, оставлены.Вы о нас позабыли.Мы живём за тяжёлыми ставнями,как в глубокой могиле.Мы уже разучились молиться.Вместо пения — крики.Превратились в музейные лицаВаши скорбные лики.Превратились в пустые развалиныВаши светлые храмы.Мы оставлены Вами, оставлены.Не поймём ни черта мы.Мы живём, ненавидя друг друга.Мы во власти стихии.Разгулялась жестокая вьюгана просторах России.Сколько страсти и сколько старанияв каждом праведном хаме.Неужели всё это заранеепредусмотрено Вами?Наши будни и праздники серы.И отравлены водкой.Ни любви, ни надежды, ни веры,и ни радости кроткой.Наши души как будто бы вынуты.Пьём и воем в бессильи.Мы покинуты Вами, покинуты.Вы о нас позабыли.
Единственная
В доме отдыха смена кончается.Отдыхающие прощаются.До автобуса провожают.И друг другу писать обещают.
Вот идёт с мужчиною женщина.Шепчет преданно: «Женечка! Женечка!»Он в ответ глядит — не мигает.Он нести чемодан помогает.
Наконец-то села в автобус.Он поодаль стоит, обособясь.Он автобусу машет рукою,Вспоминая о даме с тоскою.
Ничего от неё не скрывал онПотому и стал идеалом.
Он смущённо улыбку прячет,Понимая, что там она — плачет.
Его скоро уже не будет.И жена о нём позабудет.И о нём позабудут дети.Лишь одно существо на светеВ одиночестве — истомится…
Ей, единственной, будет сниться.
ДиН публицистика
Георгий Листвин
Хроника Сибирского Ледяного похода белых армий адмирала Колчака в Красноярском и Канском уездах Енисейской губернии
Красные:«Смело мы в бой пойдёмЗа власть Советов!И как один умрёмВ борьбе за это!..»
Белые:«Мы смело в бой пойдёмЗа Русь Святую!И как один умрёмЗа дорогую!..»
Таковы были песни этой Гражданской войны. Одни с радостью погибали с верой во всемирное светлое будущее, опытным полем для которого стала Россия, другие — за Веру православную и Отечество. И те, и другие считали своим долгом самоотверженную борьбу друг с другом и с внешними врагами. В этой войне с обеих сторон не было героев, были только участники, они же и жертвы, достойные уважения, восхищения, сострадания. В результате кровавого противостояния 1917–1922 годов в России погибло более 10 млн. человек. Проиграли все: победители через семьдесят лет оказались в стане побеждённых, а бывшие побеждённые не испытывают радости от торжества суда Истории. И ни одна из сторон не принесла покаяния. В последнее время гражданское противостояние проявляется в войне памятников. Однако пора уже дорасти и до общего памятника всем участникам, всем жертвам этой войны — и красным, и белым, и зелёным, и никаким. Хотя бы в душах.
Одним из самых ярких, напряжённых и драматичных событий русской Гражданской войны был Великий Сибирский Ледяной поход армий адмирала Колчака от Омска до Читы, а движение основных сил сибирских белых армий по Кану сами участники Сибирского Ледяного похода считают его кульминацией. Исходя из этого, вся хронология Сибирского Ледяного похода в Приенисейском крае может быть условно разделена на три периода: до Кана, Кан и после Кана. Этот очерк — об отступлении Сибирских белых армий в декабре 1919 г. — январе 1920 г. по территории Красноярского и Канского уездов и его центральном событии — проходу войсковой колонны генерала Каппеля по Кану.
В основу его легли воспоминания непосредственных участников гражданской войны на Востоке России — белых генералов и офицеров, участников Великого Сибирского Ледяного похода, прошедших в январе 1920 г. по Кану: помощника главнокомандующего армиями Восточного фронта генерал-лейтенанта В. О. Каппеля, генерал-лейтенанта Д. В. Филатьева, командиров дивизий генерал-майоров П. П. Петрова и Ф. А. Пучкова, адъютанта главнокомандующего армиями Восточного фронта полковника В. О. Вырыпаева, командира полка капитана А. Г. Ефимова. Поскольку воспоминания непосредственных участников событий являются фактически единственным более или менее системным историческим источником по теме, здесь приведены довольно обширные выдержки из них.
Не менее интересна позиция нейтральной и противоположной сторон. Но местные крестьяне были в массе своей неграмотными и письменных воспоминаний не оставили. Большую и важную работу по восполнению этого пробела в источниковедческой базе по истории гражданской войны в Приенисейском крае проделал краевед В. А. Аференко, собравший в 1967–1975 годах воспоминания старожилов Красноярского уезда.
Большой интерес здесь представляют воспоминания непосредственных свидетелей и участников событий.
Системных источников со стороны красных тоже не осталось. Красные командиры в силу малограмотности сами воспоминаний не писали, а приказы по войскам 5-й Красной армии за этот период времени посвящены вопросам административно-хозяйственной деятельности и не содержат собственно боевых приказов, по которым можно было бы реконструировать ход событий со стороны красных.
От Иртыша до ЕнисеяВеликий Сибирский Ледяной поход начался в ноябре 1919 г. и продолжался до начала марта 1920 г. Отступающие белые войска проделали путь общей протяжённостью более 3 тыс. км. Историки выделяют в Великом Сибирском Ледяном походе три этапа: 1) от Омска, берегов Иртыша до Енисея, 2) от Красноярска до района г. Канска и 3) до Байкала и Читы. Этот поход был назван Великим Сибирским Ледяным по аналогии с 80-тидневным 1-м Кубанским (Ледяным) походом Добровольческой армии генерала Л. Г. Корнилова 1918 года из Ростова на Дон.
4 ноября 1919 г. главнокомандующим Восточным фронтом был назначен генерал-лейтенант К. В. Сахаров, 9 декабря его сменил генерал-лейтенант В. О. Каппель. В ходе начавшегося великого отступления по Сибири предполагалось последовательное создание двух линий обороны — по р. Тоболу и по линии Обь — Иртыш.
