Журнал «День и ночь» 2010-1 (75) - Лев Роднов

«Дойдя до деревни Подпорожной, Каппель созвал военное совещание начальников двигавшихся по этому пути частей. Они раскололись на две группы: одна настаивала двигаться по Енисею дальше на север почти до самого Енисейска, чтобы сделать глубокий обход по Северной Ангаре, что удлиняло наш путь на восток по снежной и почти безлюдной пустыне на 2000 вёрст. Другая группа, во главе с генералом Каппелем, допускала обход только по реке Кан, впадающей в Енисей около деревни Подпорожной.

Генерал Каппель горячо отстаивал этот второй вариант, предоставляя возможность желающим идти северным путём. При этом он сказал:

„Если нам суждено погибнуть, то лучше здесь, чем забиваться на север, где климат более суровый…“».

Достоверных карт местности не было. Проводниками были взяты местные жители, занимавшиеся охотой и нелегальной поставкой на золотые прииски бассейна Кана самогона и продукции Ильинского винокуренного завода (от устья р. Б. Веснины). Но у этих спиртовозов были сомнения в возможности успешного обхода порогов и прохода по шиверам. Возникло сомнение и у части командиров отрядов. Сам Каппель допускал вариант, при котором подтвердится невозможность обхода Большого и Поливного порогов и перехода по Кану, и тогда придётся вернуться на Енисей и продолжить путь на север, чтобы сделать глубокий обход по Ангаре к Иркутску.

Нередко в литературе встречаются упрёки в адрес главнокомандующего генерал-лейтенанта В. О. Каппеля в том, что он якобы не контролировал ситуацию и попустительствовал «самостийным» действиям командиров частей в выборе путей дальнейшего продвижения. Но следует заметить, что продвижение шло не вдоль тракта, а по малозаселённой тайге, где жители редких и небольших селений в лучшем случае были нейтральны к идеологии белого движения.

Полковник фон Лампе:

«Армия белых не была той снабжённой и организованной армией, которую мы привыкли себе представлять, произнося это слово; немедленно по соприкосновении с населением она вынуждена была брать у него подводы, лошадей, запасы и, наконец, и самих людей!» «Война. всегда несёт с собою много лишений и страданий. Война, а в особенности гражданская, сама себя кормит и пополняет! И, конечно, население не могло приветствовать этого».

Генерал-лейтенант Лукомский:

«Вследствие неналаженности снабжения и несвоевременного получения всего необходимого, командный состав армий и войсковые части прибегали к реквизициям у населения. Платные реквизиции в этих случаях были вполне законными; но так как были часто случаи, что войсковые части не получали своевременно причитающихся им денежных средств, то реквизиции производились и бесплатные. В начале случаи бесплатных реквизиций были редкие и при их производстве выдавались населению квитанции на забранные продукты, но впоследствии… они не только участились, но стали обыденным явлением. Войска называли это „самоснабжением“, а фактически эти реквизиции превратились просто в грабёж, возбуждавший население против армии».

Если в условиях утверждения в Восточной России власти Омского (Всероссийского) Временного правительства население безропотно относилось к реквизициям для нужд сибирских армий, то отступление разбитых белых усиливало оппозиционные настроения, нередко переходящие в вооружённое противодействие местных повстанческих дружин, создаваемых ещё вчера «мирными мужиками».

Стремясь поддерживать законность, белые рассчитывались за произведённые реквизиции действующими на территории Сибири «омскими деньгами», а при их нехватке или отсутствии выдавали квитанции-обязательства. Красные же по ходу установления советской власти отменяли обращение «омских денег», аннулировали квитанции, выданные отступающими на восток белыми. Но при этом они производили собственные реквизиции для снабжения ещё более многочисленной Красной армии и рассчитывались с крестьянами мгновенно обесценивающимися «совзнаками» или выдавали квитанции-обязательства РСФСР. По мере укрепления власти на закреплённой территории, большевики начинали осуществлять реквизиционные мероприятия политики «военного коммунизма».

Полковник фон Лампе:

«…получалось совершенно нелепое, но одинаково типичное для всех белых фронтов положение:

Когда уходили красные — население с удовлетворением подсчитывало, что у него осталось.

Когда уходили белые — население со злобой высчитывало, что у него взяли.

Красные грозили и грозили весьма недвусмысленно взять все и брали часть — население было обмануто и… удовлетворено. Белые обещали законность, брали немногое — и население было озлоблено».

Официальным («законным») реквизициям на армейские нужды сопутствовали и неизбежные в условиях гражданской войны грабежи, которые ещё больше настраивали население против отступающих белых.

Полковник фон Лампе:

«Всегда и всюду, при самой дисциплинированной армии, при самом налаженном тыле, даже при психике, нравственно непоколебленной неудачами или революцией, — грабежи были, есть и будут. да и что в этом удивительного? Природа войны настолько ужасна, обыденность её настолько жестока, что человеческая натура, в основу которой, как мы, к сожалению, хорошо убедились, заложено столько гнусного, не может не отозваться на соблазн „безнаказанного“ преступления. Несомненно, что солдат, вошедший в дом местного жителя с винтовкой в руках, чувствует себя полновластным господином и ведёт себя именно так, как, с его точки зрения, подобает вести себя в этом звании. Если всё это в полной мере применимо ко всякой войне, что лично для меня несомненно, то в какой же мере это подтверждается в войне гражданской, особенно жестокой, хотя бы уже потому, что в ней каждый сам себе выбирает свой фронт борьбы и, естественно, усматривает в каждом, кого он видит по ту сторону боевой линии, в том числе и в обывателе, никакого участия в этой борьбе не принимающем, — врага, которого он „имеет право“ использовать для своего, хотя бы и минутного благополучия…»

Вполне естественно, что местные крестьяне стремились скрыть от проходящих белых армий запасы продовольствия, скот, тёплую одежду и обувь, надёжно спрятать на дальних таёжных заимках лошадей, фураж и сани. Как свидетельствуют сами старожилы, именно это обстоятельство, а не идейные разногласия по поводу сочувствия-несочувствия красным или советской власти (а в то время это ещё далеко не одно и то же, что большевикам), или белому движению было главной причиной конфликтов, возникавших между отступающими белыми и сибирскими крестьянами.

Особенно негативно на военные реквизиции реагировали крестьяне-переселенцы, имевшие неустойчивые в экономическом отношении хозяйства. Именно территории с преобладанием переселенческого населения стали очагами партизанской борьбы против белых.

При этом политическая окраска крестьян-повстанцев в основном была зелёной, но под воздействием внешней политической среды она приобретала красный и даже белый цвет. Большое влияние на крестьян оказывала умело проводимая пропаганда красных.

Поручик Варженский:

«Местное население, распропагандированное большевиками, относилось к нам враждебно. Питание и фураж достать было почти невозможно. Эпидемия тифа не прекращалась. Деревни, которые попадались нам на пути, порою бывали совершенно пусты и представляли из себя до ужаса неприятную картину.

Жители, напуганные распространяемыми ложными слухами о наших зверствах скачущими впереди нас большевистскими пропагандистами, в страхе убегали в лесистые горы, где и оставались, пока мы не покидали их насиженных гнёзд. В таких посёлках мы находили только больных стариков, не имеющих сил уйти в горы, и бездомных или забытых собак, которые, поджимая хвосты, боязливо и виновато жались к пустым хатам, даже не тявкая.

Бывали случаи, что жители, покидая деревню, оставляли специально для нас у общественной избы собранные продукты питания и фураж, как бы положенную дань, желая задобрить нашу „алчность“ и этим избежать неминуемого, по их мнению, разгрома родного гнезда.

Красные партизаны также не дремали».

В данных условиях прокормить армии, собранные в единый кулак под единым командованием, обеспечить расквартирование войск на ночлег, лошадей необходимым количеством фуража, да и саму перемену лошадей, было практически невозможно.

С точки зрения тактики, разделение сил для движения отдельными колоннами по разным путям следования было вполне оправдано. А в условиях отсутствия связи командиры подразделений не всегда могли поставить главнокомандующего в известность о том или ином принятом решении.

Группа Сахарова