Дети капитана Гранта - Жюль Верн

Властям пока что не удалось ещё задержать эту шайку. Поэтому городским жителям, колонистам-фермерам и скваттерам рекомендуется принять соответствующие меры осторожности и сообщать в полицейское управление Мельбурна сведения, которые могут способствовать успешности розыска.

Когда Гленарван окончил чтение, Мак-Набс повернулся к географу и сказал:

— Вот видите, Паганель, оказывается, и в Австралии водятся каторжники!

— Да это же беглые! — ответил Паганель. — А я говорил о ссыльных. Им пребывание здесь категорически воспрещено.

— Не важно — беглые они или ссыльные, — заметил Гленарван, — а важно то, что они есть! Впрочем, по-моему, этот прискорбный факт никак не должен отразиться на нашем путешествии. Какого вы мнения на этот счёт, Джон?

Молодой капитан ответил не сразу. Он колебался: с одной стороны, он не хотел огорчить детей капитана Гранта предложением на время приостановить розыски их отца, а с другой — боялся подвергнуть экспедицию серьёзному риску.

— Если бы с нами не было миссис Гленарван и мисс Грант, — сказал он наконец, — меня мало беспокоило бы появление этих негодяев.

Гленарван понял молодого человека и добавил:

— Само собой разумеется, что не может быть и речи о полном отказе от поисков, — сказал он. — Нужно лишь обсудить, не лучше ли, памятуя о наших спутницах, отправиться в Мельбурн, сесть там на «Дункан» и морем проехать на восточное побережье, к месту крушения «Британии». Как ваше мнение, Мак-Набс?

— Я бы хотел, чтобы сначала высказался Айртон, — ответил майор.

Бывший боцман, взглядом испросив разрешение Гленарвана, заговорил:

— Моё мнение, — сказал он, — таково: мы находимся в двухстах милях от Мельбурна, и опасность, если она существует одинакова как на пути к югу, так и на пути к востоку. Обе эти дороги пустынны, и одна стоит другой. Кроме того, по-моему, тридцать злоумышленников не могут испугать восемь великолепно вооружённых и решительных людей. Итак, если не будет предложено ничего лучшего, я высказываюсь за продолжение пути.

— Правильно, Айртон, — сказал Паганель. — Продолжая путешествие на восток, мы можем наткнуться на следы капитана Гранта. Направившись к северу, мы, напротив, теряем эту возможность. Я согласен с Айртоном и считаю, что беглые каторжники не страшны честным людям.

Гленарван поставил на голосование предложение не менять маршрута путешествия, и оно единогласно было принято.

— Одно замечание, сэр, — сказал Айртон в ту минуту, когда все собирались разойтись по своим комнатам.

— Пожалуйста, Айртон.

— Не пора ли отдать «Дункану» распоряжение отправиться на восточный берег?

Гленарван взглянул на капитана яхты.

— Не стоит, — ответил тот. — Это не поздно будет сделать и тогда, когда мы прибудем в бухту Туфольда. Наоборот, если какие-нибудь непредвиденные обстоятельства заставят нас направиться в Мельбурн, будет очень печально, если мы не застанем там «Дункана». Кроме того, яхта, вероятно, ещё стоит в ремонте. Поэтому я считаю несвоевременным посылать Аустину такое распоряжение.

— Хорошо, — ответил Айртон, не настаивая на своём предложении.

На следующее утро маленький отряд пополнил запасы вооружения и, готовый ко всяким неожиданностям, выступил в путь.

Через полчаса после того как исчезли из виду последние дома Сеймура, отряд снова вошёл в эвкалиптовый лес, тянущийся далеко на восток.

Гленарван, по правде, предпочёл бы, чтобы дорога проходила по голой равнине: на равнине труднее устроить засаду, чем в лесу. Но выбора не было, и фургон целый день пробирался среди однообразных высоких стволов. К вечеру караван пересёк сто сорок шестой меридиан и остановился на ночь на рубеже округа Мёррей.

Глава шестнадцатая,

в которой Роберт открывает новую породу людей

На следующий день, 5 января, путешественники вступили на обширную территорию округа Мёррей. Этот пустынный малонаселённый округ тянется до самого высокого барьера Австралийских Альп. Цивилизация не успела разделить его на графства с резко очерченными границами. Это самая глухая и редко посещаемая часть провинции. Когда-нибудь покрывающие её густые леса упадут под топором дровосека, а прерии заполнятся многочисленными стадами рогатого скота, овец и баранов. Но пока что почва округа столь же девственна, как в тот день, когда эта часть суши впервые поднялась над поверхностью Индийского океана. Здесь — пустыня.

Эта область на английских картах отмечалась следующими характерными словами: «Reserve for Blacks» — «Заповедник для чёрных людей». Сюда англичане грубо оттеснили туземцев. Им предоставили в отдалённых степях, среди непроходимых лесов, несколько участков земли, где мало-помалу должна вымереть австралийская раса. Всякий белокожий, будь то колонист, эмигрант, дровосек или скотовод, может перейти границы этого заповедника. Но чёрное население не имеет права шага ступить за его черту.

Паганель, волнуясь, рассуждал на эту тему. По его мнению, британская колониальная политика обрекала на постепенное вымирание туземные племена. Эта жестокость британских колонистов сказывается во всех английских колониях, а особенно отчётливо — в Австралии.

В первое время колонизации этой части света ссыльные, да и сами колонисты смотрели на туземцев, как на диких зверей. Они охотились за ними, устраивали на них облавы, громили их селения. Юристы колонии стремились доказать, что австралийские туземцы не люди, и потому убийство их не является преступлением. Сиднейские газеты проповедовали радикальное средство избавления от племён, живущих вокруг озера Гунтер: отравить воды этого озера!..

Англичане, как видно, на первых порах считали массовые убийства туземцев вернейшим приёмом колонизации. Они проявляли чудовищную жестокость. Они вели себя в Австралии так же, как в Индии, заплатившей пятью миллионами жизней за честь стать британской колонией, как в Капской колонии, где от миллионного готтентотского населения теперь осталось меньше ста тысяч. Поэтому туземное население Австралии, потерявшее право на существование, спаиваемое пришельцами, устилает трупами дорогу для победного шествия цивилизации и становится на путь полного вымирания. Правда, отдельные губернаторы издавали указы против кровожадности колонистов. Они даже наказывали несколькими ударами плети белых, которые… отрезали чёрным носы или уши или отрубали им мизинцы, чтобы сделать себе лопаточку для набивания трубки. Но что значили эти слабые отдельные голоса?