Прикосновение - Колин Маккалоу

Набравшись смелости, она попросила одного из лакеев вызвать вагон и отправилась в Кинросс. Время близилось к четырем, а Яшма знала, что Теодора Дженкинс сейчас играет на органе в церкви Святого Андрея, готовясь к воскресной службе — последней перед началом поста. Смена на руднике заканчивалась в шесть, поэтому вагон был пуст; Яшма отметила, что и на террасе у копров безлюдно. Достигнув подножия горы, Яшма торопливо двинулась в город, обошла стороной главную площадь и приблизилась к дому Теодоры Дженкинс.

Сэм О'Доннелл не изменил своему расписанию: с понедельника по пятницу он работал до пяти часов, а если и уходил куда-нибудь, то всегда после обеда и быстро возвращался. Пес заворчал раньше, чем Сэм успел заметить Яшму, поэтому, когда она вывернула из-за угла, Сэм уже знал, что кто-то идет, и поднялся, отряхивая руки и явно ожидая увидеть Теодору. При виде Яшмы в пальто он вопросительно поднял брови, усмехнулся и аккуратно положил кисть поперек верха банки с краской.

— Не запарилась? — спросил он.

— Ужасно, как в духовке, — ответила Яшма. — Ты не против, если я сниму пальто, Сэм?

— Давай.

Подружку Теодоры, полукровку, Сэм не считал миловидной, но когда она сбросила пальто и предстала перед ним в удивительном ярком платье, он испытал мощный прилив желания, чего с ним не случалось со времен знакомства с Анной Кинросс. А она аппетитна, эта потаскушка! Талия тоненькая, грудь высокая, в разрез видны ножки в шелковых чулках с кружевным верхом, а над чулками — соблазнительная полоска голой кожи. А волосы — прямые черные густые лоснящиеся, как шкура чистокровного рысака — аккуратно зачесаны за маленькие розовые ушки и свисают по спине ниже пояса. Сэма О'Доннелла возбуждали только юные девственницы и опытные распутницы.

— Куда это ты так вырядилась? — еле выговорил он.

— В деревню к князю Суну, потому и пришлось надеть пальто. Надо было дождаться, чтобы кто-нибудь подвез, слишком уж жарко. Вот я зашла к мисс Теодоре напиться воды.

— Мисс Джей нет дома, но дверь открыта.

Вместо ответа Яшма приложила узкую кисть руки ко лбу, ахнула и пошатнулась, словно теряя сознание. Сэм О'Доннелл подхватил ее, придержал и почувствовал, как она дрожит. Приняв ее отвращение за вожделение, он не удержался и поцеловал китаянку. Яшма ответила на его поцелуй так, что Сэм вознесся на седьмое небо, поскольку подобных уловок не знал — неужели все китаянки такие? Много же он упустил, пренебрегая ими! Если все эти байки о китайцах не врут, значит, все у нее должно быть маленькое и тесное. Сэм не знал, что Яшма когда-то служила в борделе у мисс Руби и повидала всякое.

— Я хочу тебя, — хрипло прошептал он. — Яшма, я хочу тебя!

— И я тебя, — шепотом откликнулась она, перебирая его волосы.

— Закончу работу — и мы поедем ко мне.

— Нет, лучше не к тебе, — возразила она. — Я поднимусь на гору в вагоне, а ты иди следом по тропе. Я живу в сарае на заднем дворе, тропа ведет прямо туда. Слуг в доме немного, так что поскорее пройди по двору и увидишь мою дверь — ярко-красную, она там одна такая.

— У меня в палатке было бы надежнее, — заметил он.

— Нет, я туда не дойду, я слабая, Сэм. — Она провела языком по его уху, потом — по подбородку, коснулась губ и раздвинула их. — Обожаю белых мужчин, — гортанно выговорила она. — Они такие огромные! Я служу в Кинросс-Хаусе, мужчины для меня под запретом. Но ради тебя я готова рискнуть. Сэм, как я тебя хочу! О, я готова зацеловать тебя везде!

По этим словам Яшму можно было принять за опытную шлюху, но она казалась такой милой и чистой, что Сэм О'Доннелл забыл о неприязни к китайцам и проституткам и кивнул.

— Ладно, приду, — пообещал он.

Яшма набросила пальто и сразу стала прежней, невзрачной: волосы спрятаны, ног не видно, груди будто и не существует.

— Я буду ждать, — промурлыкала она и поспешила прочь.

Подгоняемый острым вожделением, Сэм покончил с работой и чуть ли не бегом бросился вверх по тропе; пес не отставал от него ни на шаг, словно что-то предчувствовал. Возможно, так оно и было.

В обычной жизни Сэм О'Доннелл был тихим, сдержанным парнем, любил знаки внимания со стороны женщин, но на откровенные заигрывания не отвечал. Про себя он говорил, что слишком разборчив, и если кто и способен лишить его желания, так это или добродетельные женщины старше двадцаги, или прожженные шлюхи из публичного лома на окраине Кинросса.

Сэм родился близ Молонга, крошечного провинциального городка на западе страны: его судьбу определили обстоятельства. Отец Сэма был издольщиком и стригалем, мать рожала детей. В двенадцать лет паренек впервые явился в сарай для стрижки вместе с отцом и научился кропотливому, тяжелому груду в ужасающих условиях. Стригали жили в бараках, спали на голых койках, питались отбросами, которыми брезговали даже сторожевые псы. Неудивительно, что их профсоюз слыл самым воинственным! Пока была жива мать, Сэм терпел ненавистную работу, а потом удрал в Галгонг, на золотые рудники, где освоил новое дело. Ближе к сорока годам он осел в Кинроссе и нанялся в рудокопы, могущественного сэра Александра Кинросса он и в глаза не видел, даже когда в город приезжал Бэда Талгарт.

Втайне Сэм мечтал о лучшей жизни для всех рабочих людей о труде в приемлемых условиях и понимающем начальстве, потому и вступил в Объединенную ассоциацию шахтеров. Она вела активную деятельность в Галгонге, и Сэм надеялся продолжить ее в Кинроссе, но помешала хитрость и дальновидность сэра Александра. Требовать у него было практически нечего, условия труда рабочих в Кинроссе считались хорошими, им щедро платили, жизнь в чистом и красивом городе обходилась недорого. Но от всего этого Сэм О'Доннелл лишь сильнее возненавидел сэра Александра Кинросса. У него должны быть скрытые мотивы, даже если их никто не видит. А когда рудокопы «Апокалипсиса» безропотно снесли увольнение, Сэм поспешил в Сидней и разыскал там одного из самых известных демагогов и активистов рабочего движения — БэдуТалгарта. Но разоблачить волка в овечьей шкуре опять не удалось! Получив выходное пособие, рудокопы разъехались искать новую работу. Сэм знал, почему не последовал их примеру.

Все началось на следующий день после увольнения, в самом начале июля; сэр Александр выставлял за ворота одну партию рабочих за другой, и Сэм О'Доннелл оказался в первой. В отместку Сэм решил взобраться на самую вершину запретной горы треклятого сэра Александра Кинросса. И там, на уровне платформы, куда прибывал вагон, но с противоположной стороны от особняка, ему предстало видение. Среди папоротников, что-то напевая себе под нос, бродила самая прелестная девочка, какую он когда-либо видел. Даже старина Ровер, недолюбливающий людей еще больше, чем хозяин, заворчал и подскочил к незнакомке. Но вместо того чтобы закричать и броситься прочь, она радостно засмеялась и обняла пса. А когда с примирительной улыбкой приблизился Сэм О'Доннелл, девочка перевела на него взгляд серовато-голубых глаз и доверчиво протянула руку.