Паломничество жонглера - Владимир Аренев

— Окажите честь, учитель, — произнес он. — Я выбираю огонь.

Господин М'Осс кивнул и поднялся:

— Пойдем во двор. Там уже всё готово.

«Скажи мне, чтобы я не боялся! — мысленно взмолился Найдёныш. — Скажи мне, что не будет больно!»

— Будет больно, — сказал учитель. — Очень больно. Но бояться не стоит, ведь ты теперь знаешь об этой боли.

Во внутреннем дворе возвышался помост с несколькими столбами, обложенными хворостом.

Кроме Найдёныша, еще четыре ступениата выбрали смерть от огня. Их провели на помост и крепко привязали веревками к столбам — каждого свой даскайль.

— Неужели… — Найдёныш не хотел сейчас спрашивать, но подумал, что ведь может потом и не успеть задать вопроса, просто некому будет его задавать. — Учитель, неужели для того, чтобы стать чародеем, обязательно нужно умереть?

— Нет, — спокойно ответил господин М'Осс, накрепко затягивая последний из узлов. — Но для того чтобы понять это, умереть необходимо.

И он взглядом велел слуге подать факел. Учитель не солгал: было больно, очень больно.

В трактате «О неявных связях в мире» сказано: «В эрхастрии посвящение — это и есть смерть. Однако — и рождение тоже».

— Сильнейшее истощение. — Ясскен поднялся с колен и зачем-то вытер руки о кафтан. — Она жива, но будет спать самое меньшее — часов пять. А может, и сутки. Лучше ее не беспокоить.

К'Дунель, не церемонясь, выругался в полный голос, от всей души. Они находились неизвестно где, посреди глухого леса, явно вдалеке от людских поселений, почти без еды-воды, с тремя загнанными до полусмерти лошадьми и одной обморочной бабой. В общем, Сатьякал позаботился на славу, ничего не скажешь!

И вот что интересно: как теперь из этакой, фигурально выражаясь, позиции ты станешь догонять жонглера, а, капитан?

Он выругался еще раз — не полегчало. Сейчас бы хорошую понюшку порошка, но при Ясскене выказывать свое пристрастие к лепесткам кровяных цветочков К'Дунель не хотел: мало ли…

Полуприкрыв веками глаза, Жокруа взволнованно размышлял над тем, как выпутаться из ситуации, в которой он оказался. Ничего толкового на ум не приходило. Разве только одно: к чему тебе, капитан, свидетели того, что случилось в Сьемте? Убить трюньильца, перерезать горло Трасконн, пока она валяется без сознания… опять же без них ты сможешь двигаться намного быстрее.

Верно, верно, в лесу одинокого всадника могут подстерегать опасности разного рода, но от многих ли из этих опасностей тебя убережет такая компания?

Ясскен тем временем достал из ножен меч Трасконн и склонился над кабаргой.

— Эй, чем это вы там?..

— Помогите, — попросил тот. — Я… не мастер в отрубании голов.

— Она и так дохлая.

Трюньилец посмотрел на него, как на ребенка, утверждающего, что детей находят в капусте.

— Это ничего не меняет. Если Сатьякалу будет угодно… — Ясскен увидел предостерегающий жест капитана и осекся.

— Давайте, — К'Дунель протянул руку, и трюньилец вложил в нее рукоять меча Трасконн. Теперь достаточно было одного точного удара, чтобы покончить с трюньильцем. Капитан ударил.

Кто-то рисовал его — яркими, вязкими, безумными красками.

— Фриний!

Мир вставал на дыбы, корчился в огне бумажным листком.

— Фриний!

Мир выворачивал себя наизнанку — лентой Густа Ноппиуса, у которой, как известно, всего одна плоскость. И сколько б ты ни семенил по ней испуганным муравьем, всё равно дернешься в ту же точку, откуда начал свой бег. Сколько бы ты ни умирал…

— Фриний!

Голос бился в висках тупым настырным тараном. Перед глазами плыли разноцветные полосы. Кружилась голова.

— Фриний!

«Что за нелепое, бессмысленное слово? И почему кому-то понадобилось выкрикивать его у меня над ухом?»

— Фриний! Вставай же… Вставай.

«Ну зачем так орать?!»

Он разлепил один глаз, другой, прищурился, чтобы заставить их повиноваться; проморгался.

Комната (или всё-таки зал?..) казалась полутемной, но, похоже, просторной и пустой: каждый звук здесь рождался гулким и громким. Где-то рядом явно («кто-то же говорил со мной!») находился другой человек, но видно его не было.

— Кто здесь? — Язык не слушался, горло казалось прогнившим изнутри стволом древнего дерева, губы — набитыми свалявшимся пухом валиками. — Кто?..

— Я, — теперь он увидел говорившего, это был даскайль М'Осс.

— Что с вами, учитель? — Даскайль засмеялся:

— А что, по-твоему, со мной может быть?

— Вы очень неважно выглядите. У вас бледное лицо и почему-то дергается веко.

— Пройдет. Как себя чувствуешь ты, Фриний?

— Неплохо… — Он задохнулся от нахлынувших вдруг воспоминаний. Или, если уж точнее, от вспыхнувших. — А почему вы называете меня «Фриний»?

— Потому что отныне тебя так зовут. — Даскайль едва заметно, краешком губ, улыбнулся, но улыбка эта показалась Найдёнышу (Фринию?!..) настоящей и очень теплой. — Ты ведь прошел посвящение: умер и снова родился, — и тебе полагается новое имя.

Да, конечно, он знал об этой традиции, но совершенно забыл, что его это тоже касается.

— И что теперь?

— Теперь — отдыхай. Завтра тебе предстоит следующее испытание.

Только тогда Найдёныш… Фриний заметил, что его левую руку по-прежнему обнимает браслет ступениата.

Он заснул, и во сне заново взошел на костер. И еще раз

И еще…

Обезглавленную кабаргу (и тушу, и голову) К'Дунель и Ясскен отволокли подальше от дороги — Жокруа ни за что, даже при отсутствии других вариантов, не стал бы есть мясо этого зверя. Зато кружившая над ними ворона оказалась не так брезглива — она тотчас села рядом с тушей и принялась сосредоточенно выклевывать бусины оленьих глаз.

Усилия, затраченные на кабаргу, совсем доконали капитана. Так или иначе, а сразу же отправляться в путь они не могли, да и прежде следовало решить, какое направление им выбрать. Они находились у обочины дороги, которая, судя по звездам, тянулась с запада на восток. А вокруг раскинулся густой лес, куда люди явно захаживают нечасто… то есть мирные люди. С прочими же К'Дунель сейчас предпочел бы не встречаться.

— Уйдем подальше от кабарги, — предложил он. — К ней наверняка скоро потянется местное зверье.

— Ее бы закопать, — сказал Ясскен. И сам же покачал головой, понимая, что сил у них на этот подвиг не хватит.

— К утру уберемся отсюда, — пообещал К'Дунель. — Даже если Трасконн не придет в себя. Посажу перед собой в седло и поедем потихоньку.

Тем временем стемнело окончательно. Лошади стояли, натянув до предела поводья, и фыркали: похоже, им тоже хотелось убраться отсюда как можно скорее. То ли лошадкам не давал покоя запах мертвечины, то ли они уже чуяли приближение местных падальщиков. Так или иначе, К'Дунель с Ясскеном отыскали по ту сторону дороги небольшую поляну, куда и перевели животину. С Трасконн было больше возни, поскольку оба они изрядно подустали, пришлось соорудить из плаща и веток волокушу; хотя была у Жокруа мысль воспользоваться лошадьми, он отказался от нее. Ничего, не надорвемся, а конякам еще завтра предстоит далекий путь, верно, капитан?