Паломничество жонглера - Владимир Аренев

«Испытания!» «Ступениаты!» Лет сто назад над нами посмеялись бы, а нынешних ступениатов отправили бы в самом крайнем случае целительствоватъ в какие-нибудь дальние деревеньки — и не более того!

Да, я был одним из тех, кто поддержал снижение требований во время испытания! И до сих пор уверен, что поступил правильно. К сожалению, если выбирать между сотней слабых чародеев и десятком сильных, я выберу сотню. Кто-то должен сдерживать Пелену в Сна-Тонре и прочих граничных городах. Кто-то должен истреблять тварей из Внешних Пустот. Из сотни половина поляжет в первой же схватке, но остальные выживут и, может, хоть чему-нибудь научатся.

И всё равно не хватает! Каждый год не хватает! А снижать уровень еще больше, чем это сделано, мы себе позволить не можем! Потому что тогда сэхлии станут выпускать сплошь «мальчиков на убой», о чем и предупреждал в своих работах Экиморх Тугнульский.

Эй, Фриний, ты что же, так и будешь стоять садовым пугалом?! Выкопал? Ну так иди смой землю в ручье и обруби все ветви. Только осторожнее, не повреди корни у основания, там, куда ты вкладывал камень, когда сажал дерево. Поспеши, у меня есть заботы поважнее, чем смотреть на то, как ты возишься.

И помни, что впереди у тебя пять лет, в течение которых тебе предстоит отслужить в эрхастрии, оправдать те усилия, которые мы потратили, чтобы хоть чему-то тебя научить. Этот срок уже начался — и не рассчитывай на легкую жизнь.

«Я и не рассчитываю», — мысленно возразил Фриний. Впрочем, лишний раз испытывать терпение даскайля он не рискнул, поэтому молча поклонился ему и пошел выполнять задание.

Не рискнул он и спросить у господина М'Осса, разрешается ли даскайлям навещать ступениатов в той комнате с бассейном-колодцем.

Так никогда и не спросил.

А даскайль М'Осс — так никогда и не ответил на другой его вопрос.

…Когда пару лет спустя после той беседы в саду Фриний принесет в эрхастрию Омитту — умирающую, пострадавшую во время Цевировой Резни, которая еще будет бушевать в городе… когда Фриний принесет свою любимую к учителю и попросит: «Спаси ее», даскайль М'Осс лишь покачает головой. И промолчит.

Молодой чародей будет стоять перед ним на коленях в изодранном плаще, с подпаленными волосами, ибо, как и прочие, кто отрабатывал в эрхастрии годы обучения, Фриний в эти дни служил городу, усмирял банды молодчиков, тушил пожары, разбирал завалы… На одной из горящих улочек он случайно обнаружил Омитту.

По его настоянию она переехала в город вскоре после того памятного лета — и ни Аньель, ни Тойра ничего не смогли поделать с ними. Фриний устроил так, чтобы девушку взял работать к себе аптекарь, а квартирку для нее сняли рядом с эрхастрией.

Видимо, Омитта как раз спешила куда-то по поручению аптекаря, а может, навещала Аньель в деревушке и возвращалась домой, когда началась резня. Фриний почему-то был уверен, что Омитта не выйдет из своей комнатушки или останется в аптеке, что с ней ничего не случится! И когда увидел ее там, среди завалов, сперва не поверил собственным глазам…

Точно так же не поверит он, когда даскайль М'Осс качнет головой…

— Но вы же можете ее спасти!

Молчание. Горький взгляд из-под седых бровей.

— Мы же умирали тогда… точно так же! Учитель!.. Тогда ведь вы смогли!..

— Перестань! — хлестнет от ворот другой знакомый голос. Тойра, весь в дорожной пыли, в тунике, заляпанной чьей-то кровью, спрыгнет с лошади и подойдет, неловко припадая на раненую ногу.

— Перестань, Фриний! Прости, Мэрсьел. — Тойра привычным движением коснется шеи Омитты, качнет головой: — Всё кончено. Пойдем, позаботимся о ней. И еще, поможешь перевязать мне рану. Зандробы! Тот мужик с тесаком оказался чересчур ловким! Мне еще повезло…

Но перед тем, как уйти с Тойрой, Фриний спросит у даскайля:

— Но вы ведь могли ее спасти? Ведь могли, да?! Молчите. Это и есть ваш ответ?

— Ты забываешься, — скажет Тойра — не М'Осс. И добавит: — Это его выбор. Ты многого еще не знаешь, мальчик. Пойдем, пойдем…

Потом, в 698-м году, Тойра снова произнесет эту фразу:

— Ты много еще не знаешь, мальчик, — скажет он. — Поэтому просто поверь мне: тебе не обязательно проходить испытание на пятую ступень.

Фриний ему поверит.

Но отправится в Сна-Тонр, чтобы пройти это испытание.

Ворона насытилась. Лениво клюнув в последний раз тушу кабарги, она взгромоздилась на ель, абсолютно не обращая внимания на мельтешенье и светящиеся полосы совсем невдалеке от облюбованной ветки. За несколько дней, которые прошли с тех пор, как птица оказалась в лесу, она убедилась, что эта суета вреда ей причинить не может. А значит — чего бояться?

От кабарги к этому времени уже почти ничего не осталось. Крупные звери почему-то опасались к ней приближаться, но всякая мелочь вроде жуков-кожеедов да трупоедов старалась вовсю. Некоторых ворона поклевала: кисленьких, для разнообразия.

Она задремала.

И проснулась лишь за миг до того, как волчьи зубы одним щелчком переломали ей шею и крылья.

Волкам же, из жизни которых выпало несколько дней, было непривычно воспринимать мир снова в прежней его скорости. Потому что в течение этих самых дней он, мир, за неким невидимым барьером казался мертвым, замершим. Та же ворона двигалась медленно и казалась скорее точкой, ползущей по небу.

А вот вернулось всё и на вкус, гляди ж ты, обычная ворона, ничего особенного. Перья одни да кости.

Волчица выплюнула птицу, встряхнулась и повела стаю прочь от этих странных мест. Надо менять охотничьи угодья, надо…

К мясу кабарги ни один из них не притронулся, хотя все были голодны… как волки.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

«…а Смутного всё нет», или Скользкий путь к истине

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Доверие к другим — монета дураков.

Обманешь лопуха — и здрасьте, был таков!

Доверие к другим — надежнее железа:

способно удержать друзей, казнить — врагов.

Когда через много дней после событий в ллусимском Храме Жокруа К'Дунель пытался анализировать, что же тогда произошло, он пришел к неизбежному выводу: всё было предопределено. Как только они въехали с обозом на территорию обители Алых Букв, для них уже не оставалось пути назад. Едва лишь пересекли границу, обозначенную межевым столбом — с яркой, явно часто подновляемой отметиной, — они оказались, как говорится, в закипающем котле.