Чародей и дурак - Джулия Джонс

— Прошу прощения, — сказал Хват, останавливая прохожего и между делом обшаривая его карман, — не покажете ли мне самую короткую дорогу в «Причуду моряка»?

— Нет, — ответствовал прохожий. — Молод ты еще ходить по таким заведениям. Ступай домой и учи свои молитвы.

— Охотно бы пошел, сударь, да матушка моя унесла с собой молитвенник в «Причуду моряка».

— Порядочные женщины туда не ходят.

— Тем больше у меня причин молиться за нее.

Прохожий надвинул шляпу на уши, признав свое поражение.

— Ступай прямо, потом повернешь налево на Рассольную, опять налево на Провесную и направо на Коптильную. Заблудиться невозможно.

— Премного благодарен вам, сударь, — поклонился Хват. — Непременно помяну вас в своих молитвах.

Он продолжил путь, следуя указаниям прохожего. Марльс ему не нравился, но здешние жители не давали дремать его уму.

А путешествие в сей славный город не давало дремать его нутру. Никогда прежде он не плавал по морю да и не рвался особенно. Первые два дня чуть его не убили. Он перепробовал все: и в дозорной корзине на мачте сидел с завязанными глазами, и в трюме на корточках с босыми ногами. Ничто не спасало Хвата от морской болезни, пока капитан Фермкет, чья доброта не уступала волосатости, не предложил ему встать к рулю. После этого все наладилось. Занятый столь важным делом, Хват больше ни на что не обращал внимания и чувствовал себя как рыба в воде. Быть может, когда-нибудь он даже станет моряком. Пиратом! Карманником широких морей.

Да, в пользу морских путешествий многое можно сказать. Во-первых, они куда лучше верховой езды. Таул сказал, что они проведут в Марльсе только одну ночь и завтра с утра выедут на север. Такие виды на будущее ничуть не радовали Хвата. Опять лошади, а хуже их ничего нет на свете. Джек как раз и отправился покупать двух лошадей, то есть мало-мальски годных кляч. Позже они должны встретиться на набережной, вместе посмотреть упомянутых кляч, обменяться слухами о войне и подыскать место для ночлега.

— Простите, сударыня, — снова обратился за указаниями Хват, на сей раз не запуская руку в чужой карман, — при этой женщине могло быть разве что несколько медяков. — Это Коптильная улица? — Он не умел читать и потому вынужден был обращаться к прохожим.

— Коптильная, но такому мальчику, как ты, следовало бы сидеть дома и учить свои молитвы.

Хват поспешил откланяться. Очень странное место этот Марльс.

«Причуда моряка» не была приметна ничем, кроме своей двери. Хват прошел бы мимо, если бы не запахи эля и моряки, вылетавшие из упомянутого проема. Дом, в котором дверь была пробита, являл собой развалину с сорванными ставнями и облупленной краской. Верхний этаж был открыт небесам, а нижний, каменный, весь раскрошился. Единственную более или менее целую часть фасада представляла дверь — голубая, в цвет моря, обагренная кровью матросских побоищ и украшенная грубым подобием нагой женщины.

Стучать здесь, похоже, не было принято, и Хват вошел без всяких церемоний. Тускло освещенная лестница вела вниз, откуда несло едким дымом от сальных свечей. Хват осторожно стал спускаться.

Сойдя, он оказался в углу низкого подвала. Мебель здесь состояла из перевернутых пивных бочонков и трехногих табуреток. Булыжный пол был влажен, а обшитые деревом стены поросли плесенью. Немногочисленные посетители имели зловещий вид. Хват сразу увидел Таула — тот говорил с высоким темноволосым человеком. Беседа, похоже, протекала довольно мирно, поэтому Хват уселся у стойки и решил подождать.

— Да, — с тихой горечью сказал Гравия. — В битве участвовал батальон рыцарей. Тирен сопровождал Кедрака в Брен.

Таул облизнул пересохшие губы.

— И в бойне они тоже принимали участие?

— А почему, по-твоему, я здесь?

Значит, принимали. Таул, прислонившись к стене, смотрел на своего старого друга Гравию. Он почти не изменился с тех пор, как они расстались, — его темные волосы не утратили блеска, и на красивом твердом лице не прибавилось морщин.

Скоро семь лет, как они не виделись. В Вальдисе тогда стояла теплая весна. Мир был полон надежд, а Таул с Гравией — радужных мечтаний. Летом они собирались встретиться и вместе отправиться на Дальний Юг, чтобы заняться поисками святых реликвий или примкнуть к иному благородному делу. Эти мечты так и не осуществились. Поездка Таула домой изменила все. Увидев сгоревший дом, он позабыл обо всех своих обещаниях.

И вот этот человек, этот рыцарь, которого Таул уважал как равного и любил как друга, сидит здесь и говорит, что покинул орден.

Таул провел рядом с Гравией три года и хорошо его знал. Из всех рыцарей, получивших второе кольцо в ту роковую весну, Гравия был самым преданным делу. Увидев его здесь, в этой жалкой таверне, всеми правдами и неправдами стремящегося попасть в Лейсс, Таул был глубоко, до сердечной боли, потрясен.

Кольца на правой руке Гравии были завязаны, как и у самого Таула.

— И ты не намерен возвращаться? — спросил Таул.

— Нет, — с горькой улыбкой ответил тот. — Пока Тирен стоит у власти, я не считаю себя рыцарем. Я был в Халькусе, когда Кайлок избивал беззащитных женщин и детей, а Тирен даже пальцем не шевельнул, чтобы ему помешать.

Таул заглянул в темно-карие глаза Гравии.

— Не могу поверить, чтобы Тирен поступил так.

— Последние шесть лет ты провел, засунув голову в песок. И не знаешь, на что он способен.

Услышав это, Таул припомнил другие, сходные слова. «Тирен — дурной человек, Таул», — сказал ему Хват в ту ночь, когда их всполошила пущенная из мрака стрела. Таул проглотил вставший в горле комок. Нет, это неправда. Не может этого быть. Сердясь на себя за то, что мог хоть на миг усомниться в Тирене Таул крикнул:

— Тирен всегда был мне другом.

— Другом, говоришь? — хрипло выдохнул Гравия. — Никогда он не был тебе другом.

— Он привез меня в Вальдис, не взял с меня платы за учение. Он спас мне жизнь.

— И ты все еще ничего не знаешь, после стольких-то лет? — покачал головой Гравия. Воздух между ними сделался вдруг чистым и готовым разрядиться, словно перед грозой. — Никто тебе так и не сказал?

— О чем? — подался вперед Таул.

— Да о том, что Тирен продал твои услуги тому, кто подороже заплатил. — И Гравия, словно желая смягчить свои слова, положил руку Таулу на плечо.

Таул стряхнул ее.

— О чем ты говоришь?

— Да о том, что Тирен отправил тебя к Бевлину потому лишь, что тот хорошо ему заплатил. Бевлин уже много месяцев просил Тирена прислать ему рыцаря и допроситься не мог, пока не предложил за это золото. — Гравия вздохнул. Вся сила словно ушла из его большого, крепко сбитого тела, оставив только усталость и разочарование. — Тирен никогда не верил в правоту мудреца, да и в тебя не верил. Золото — вот единственное, что двигало им и движет.