Зверь из бездны - Алексей Корепанов

- Тут не только нам надо взяться. Тут нужны самые лучшие специалисты самых разных отраслей. Думаю, что эта сущность... Голос... все-таки сможет помочь. И не только он, должны быть и другие. Я чувствую... Возьмись, Стан, ну а я... - Я нашел в себе силы усмехнуться. - Видно будет. Он же предупредил, что у меня мало шансов...

- Мало - еще не значит, что их нет совсем, - тихо сказал Стан.

Тяжелой и усталой была моя душа. Я вдруг понял, что надеялся, втайне надеялся на то, что Стан в пух и прах разобьет мои доводы, и посещение Преддверия все-таки окажется не более чем причудливым созданием моей собственной психики. Нет, на деле вышло совсем не так.

И все же...

- Не хочу быть марионеткой, Стан! Не хочу быть персонажем книги. И умирать тоже не собираюсь. Но в Преддверии хотелось бы вновь побывать... Живым, а не мертвым... Встретить Славию... Постараться вытащить ее оттуда, упросить Голос, пусть поможет... Понимаешь?

Стан молчал.

- Ладно, - сказал я, - пойду-ка принесу чего-нибудь покрепче. Выпьем за мой отпуск. А к Бохарту сегодня можешь не ходить, они там и без тебя управятся. Согласен с таким деловым предложением?

Стан неуверенно кивнул.

ИЗ КНИГИ

"Он стоял на краю обрыва и задумчиво смотрел вниз, на россыпь больших плоских камней, покрытых фиолетовыми пятнами лишайника. Над обрывом нависали разлапистые ветви альбасосен; их длинные зеленые иглы плотно прилегали одна к другой, словно были старательно причесаны каким-нибудь заботливым духом этих мест. Сосны дружным широким потоком стекали к обрыву с длинного пологого склона. За склоном, вдалеке, закрывая прозрачное небо, застыли горы. Зеленый пояс сосен обрывался на полпути к вершинам, и выше господствовала серость лишенных растительности скал. Длинные снежные языки нарушали своей белизной серое однообразие, а в вышине, на вершинах, царил сплошной белый цвет - цвет льда и снега, цвет чистоты и незапятнанных надежд, добрых замыслов и благородных побуждений.

По другую сторону обрыва, за россыпью камней, сосны постепенно редели, разбегались по склону, плавно ускользающему вдаль, в тихую сонную долину, где уютно устроился городок с ровными неширокими улицами и аккуратными домами в окружении садов.

Спокойное солнце сияло в прозрачной голубизне - яркий цветок на небесных полях. Пропахший хвоей воздух был неподвижен, но сосны еле слышно шуршали, словно вели бесконечный разговор.

"Почему меня так тянет сюда, к этому обрыву? - думал он, не в силах отвести взгляда от лежащих внизу камней. - Почему постоянно хочется, раскинув руки, упасть в пустоту, рассечь телом прозрачный воздух, но не взмыть, не воспарить к далекому небу, а рухнуть на камни и остаться там навсегда, в безлюдье и безмолвии?.."

Он знал, что тяга эта не случайна, он знал, что подчиняется пророчеству неведомого Голоса и рано или поздно сделает шаг в пустоту. Как Славия...

И в который раз он пересилил себя и отшатнулся от края обрыва. Поднялся вверх по склону, ступая по мягкому покрову сухих сосновых иголок их бурый ковер был с детства знаком ему, - сел у шершавого ствола и обхватил руками поднятые колени.

Над горами и долиной распахнула необъятные крылья тишина, и в тишине перешептывались, перешептывались, перешептывались альпийские сосны Альбатроса.

Он был на Альбатросе восьмые сутки. Жил в родительском доме, в той самой комнате, которая когда-то была его комнатой, и где до сих пор сохранились его детские игрушки. Он вставал по утрам и уходил в горы или бродил по долине, или просто сидел у окна или на веранде, глядя на снежные вершины далеких Альп. Делать ничего не хотелось, и думать тоже. Вообще ничего не хотелось. Даже навестить двух своих чудесных дедов - Леонардо и Валентина. Постоянно тянуло к обрыву, словно там, на покрытых лишайником камнях, ожидало его какое-то чудесное преображение.

Родители, чувствуя его состояние, не докучали расспросами; им было достаточно того, что их сын наконец-то вернулся. Надолго ли? Они не решались спрашивать, а он ничего не говорил, потому что и сам не знал.

Возможно, теперь это зависело и не от него...

Оставив Станислава Лешко на Серебристом Лебеде, он вернулся на Соколиную и, не заезжая домой, направился в Унипол, к Кондору. И с ходу, без всяких объяснений, попросился в отпуск. Вероятно, вид у него был такой, что Кондор не стал ни о чем расспрашивать, только уточнил: "Надолго, Лео?" Он в ответ пожал плечами. "Где тебя искать в случае чего?" - "На Альбатросе, у родителей", - ответил он. Его действительно тянуло домой. Как перед смертью - повидаться в последний раз...

Он даже не встретился со своими парнями, не похлопал по плечу Валентина. Заехал домой, побродил по тихой квартире, собрал вещи, положил в карман аудиту Славии. Потом на прощание посидел в кафе "Якорь на дне", послушал "Альбатроса" в исполнении Джулио Понти. Бесцельно поездил по улицам Кремса и направился в нуль-порт.

И вот - Альбатрос, тихий городок в предгорьях Альп, родной дом, отец и мама... Поросший соснами склон... Обрыв... Пустота... Камни внизу...

Неужели сбудется пророчество?

Он резко встал с подстилки из сосновых игл и размашисто зашагал по склону вдоль обрыва к тропинке, ведущей вниз. Тропинка вливалась в дорогу, а дорога шла в городок, старая дорога, по которой давно почти никто не ездил; новая зона туризма находилась далеко в стороне.

"Не выйдет! - думал он, яростно расталкивая ветви сосен. - Ничего у вас не выйдет! Не дождетесь моей смерти! - Он и сам не знал, кого имеет в виду. - Да, те, на Лебеде, оказались слабаками, подчинились неведомой силе и сами оборвали свою жизнь. Но со мной такое не пройдет... Я Леонардо-Валентин Грег, слышите, вы? Я сильный, я не поддамся! Отдышусь немного - и за работу. Ничего у вас не получится, как ни старайтесь!.."

Он почти бежал, заставляя себя не глядеть в сторону обрыва. Выбрался на тропинку, смахнул с брюк сухую хвою и, успокаиваясь и замедляя шаги, пошел к городку.

На чистых улицах было тихо и безлюдно. Почти все жители городка каждое утро уезжали в расположенный неподалеку большой город Вифлеем и возвращались только к вечеру. Городок превратился в место проживания и отдыха, хотя раньше здесь все было по-другому; Грег помнил это - ведь на улицах, по которым он шел сейчас, прошло его детство. А теперь даже школы не было в городке.

Пройдя по дорожке мимо ветвистых яблонь, он открыл дверь двухэтажного дома с верандой, протянувшейся через весь фасад на уровне второго этажа. Поднялся по лестнице в свою комнату, сел в кресло-качалку у окна, выходящего на горы, и закрыл глаза. Он вдыхал знакомые запахи детства, которые, оказывается, не выветрились за долгие годы, он вспоминал себя - и сердце его сжималось от какого-то горьковато-сладкого щемящего чувства, имя которому - память...