Самый кайф (сборник) - Владимир Рекшан

Возраст мозгу эластичности не добавляет. По себе знаю и поэтому говорю, что все старые – чудаки. Но и нестарые частенько проявляют это печальное качество. Однако старые ни в чем не виноваты – закон космоса, и всё. Васин, к примеру, Коля. Чудак первостатейный! Когда я его увидел первый раз весной 71-го, приехав к будущему проповеднику на Ржевку, то был поражен и даже зауважал человека, который, не обращая внимания на гостя, стонал и корчился под песни Джона. Но молодость делает все прекрасным. Это понятно теперь – что такое юниорская битломания, а что – просто нереализованные сексуальные ожидания. Миссионерский пафос ограничился покуда арт-центром Пушкинская, 10, где и обитает под патронажем Сергея Ковальского наш питерский фанатик. Почему я так строг? Да потому, что Николай, прочитав искрометные фрагменты романа «Четвертая мировая война» и истории из «Сестры таланта», касающиеся его религиозной деятельности, стал при встречах делать лицо каменным и ненавидеть. Васин даже сделал попытку вычеркнуть меня из истории, как периодически поступали в Древнем Египте, сбивая со стен храмов имена и изображения. Весной 2007-го на Пушкинской, 10, была объявлена презентация книги «Рок на русских костях». Я ее видел давно и читал в рукописном оригинале – фолиант ручной работы, своеобразный дембельский альбом. Настоящее произведение искусства! Так вот, в типографическом варианте я в васинской истории отсутствовал. Мне это не очень обидно, поскольку, являясь публичным человеком, я все же часто появляюсь в СМИ. В конце-то концов, Васин не партийную историю писал, из которой то Троцкого, то еще кого выкидывали. Однако я не зря учился на истфаке – если можно опубликовать сохраненный источник, то это непременно следует сделать. В «Роке на русских костях» имеется раздел о героическом периоде, о его титанах. Названы любимые автором песни ипр. Так вот, я процитирую первую главку.

Большой и хмурый человек. Я ни разу не видел его улыбки. Когда выпьет, бубнит басом – не остановишь. Песни такие же. До его появления я, как и многие рок-фаны, считал, что рок нельзя петь по-русски. Но только до его появления! В 1971-м, когда я увидел его и его группу на одном из концертов Поп-федерации, я был просто потрясен. Браво, Вова! Ты просто молодец.

Я до сих пор с ностальгией вспоминаю 71-й год, и только благодаря его бойцовству. На сцене, как и в жизни, он не улыбался, метался рывками, как бык на корриде, и с тяжелым напором выкрикивал свои песни. Да, «Санкт-Петербург» – историческая группа, корневая – от названия до музыки, от ухарства до ритм-энд-блюза.

Когда стремная Поп-федерация, с появлением и исчезновением которой совпал выход и заход первого и лучшего состава «Санкт-Петербурга», стала терять доверие фанов, никто, кроме Володи, не поднял голос протеста. «Куда уходят деньги? Ты должен отчитаться! Ты вообще откуда взялся?» – говорил он в лицо надменному администратору. Этот бунт на корабле в конце года привел, так или иначе, корабль к крушению. Но и «Санкт-Петербург» не уцелел: в 72-м начались изменения в составе, а значит, и в музыке…

В 1987-м неожиданно вышла его книжка – оказывается, Володя стал членом-писателем при официальном Союзе писателей. Книжка называлась «Кайф»… Атмосферу тех лет Володя передал поверхностно, как бы свысока своего роста. Одним словом, я не мог дочитать эту книгу до конца и ограничился только тем куском, который посвящен мне.

Володя – отличный образчик русского рокера. Все по схеме: заторчал на музыке «Битлз» и «Роллинг стоунз», собрал группу, выдал серию неплохих песен, прославился в подполье – и через года два пропал с глаз. И Володя рад этому, ибо душа у него добрая, и максимум, на что он способен, – это побычиться, собачиться он не будет…

Его хиты по логике вещей должны были присутствовать в хит-парадах хотя бы чешской «Мелодии»: «Камень», «Осень», «Я видел это».

(Цитируется по газете «Литератор», где «Рок на русских костях» печатался на излете советской власти.)

Чтобы история предстала хотя бы в приблизительно реальных очертаниях, свидетельств очевидцев должно быть много. Недавняя история русского рока и ролла имеет в своей библиографии всего несколько книг. С другой стороны, причастность к ее геройству дает дивиденды, придает ореол значимости. Книги, оперирующие именами и сценами русского рока, лучше продаются. А их авторы могут раздувать щеки.

Знакомый, приятель, можно сказать. Пьет водку часто и с наслаждением, все более становясь румяным и похожим на хохляцкое сало. Редактировал несколько моих книг, а в начале века редактировал и составлял из разных материалов очередное издание «Кайфа». Но издательство передумало – это их право. Через пяток лет Румяный опубликовал книжку, в которой вывел в несколько фантастическом виде Сергея Курехина. И на обложке художник для пущей наживы влепил фото Курехина. Поскольку автор видел Сергея лишь издали, мне было интересно ознакомиться со свежей книжкой. Началось повествование с множества цитат разных авторитетов, а на пятнадцатой странице вдруг появляется:

Однажды на фестивале нонконформистского искусства в итальянском городе Бари, где покоятся мощи Николая Угодника, он (Курехин) пригласил выступить вместе с «Поп-механикой» в зале местного театра хор женского монастыря. Сперва Курехин относительно невинно терзал рояль, который тем не менее вряд ли ожидал подобного глумления над своей королевской особой, и эксцентрично дирижировал монашками, а после нанятый загодя конюх вывел на сцену огромного жеребца. Жеребец впервые оказался в театре и оттого, должно быть, сильно возбудился. Девственницы в ужасе заверещали, и тут на сцену выскочил некрореалист Чернов и стал рвать зубами мертвого осьминога. Публика была в восторге.

В оригинале моего текста книги «Кайф вечный», которая печаталась в 99-м отдельным изданием, а после редактировалась теперешним автором, было написано так:

Мрачные тона несколько разбавил Курехин, нашедший на окрестных пастбищах коня с конюхом, а в местном монастыре – хор монастырских девушек… Сперва Сергей Курехин бил по клавишам рояля и ковырялся в его струнной пасти, затем в дыму появился Саша Ляпин с гитарой и стал извлекать из нее пригожие звуки. Затем они поиграли вместе. Постепенно появился хор монастырских девушек и запел. Курехин прыгал перед девушками и дирижировал. Снова Ляпин играл один. Играли Курехин с Ляпиным и пели монастырские девственницы.

Публика не сразу поняла, но постепенно врубилась. Уже смотрели на сцену с азартом, ожидая новых выкрутасов. И тут Курехин взмахнул рукой, и на сцену вышел конь. Размеры его были чудовищны. Коня за уздечку придерживал усатый итальянский крестьянин, впервые, похоже, как и конь, попавший в театр. Публика завизжала от счастья и ужаса. На сцену вышел Саша Титов с бас-гитарой, и ему помогли вскарабкаться на коня. Динамики забасили, конь возбудился и собрался прыгнуть в партер, но крестьянин его удержал. Вопили девственницы, а Курехин ковырялся в зубах у рояля. В апофеозе каданса на сцену вылетел некрореалист Чернов с мертвым осьминогом в руках. Он зубами рвал мертвое морское тело, а куски глотал. Зал выл и рукоплескал. Некрореалист, наглотавшись мертвечины, убежал прочь и после долго блевал за кулисами…