Секреты прессы при Гобачеве и Ельцине - Георгий Вачнадзе

Если по общепринятой в мире терминологии Невзорова можно бы ло причислить к коричневым, кравченковское ЦТ и псковскую «Правду» — к красным, часть традиционной и новой периодики — к розовым, то «Гласность» Сергея Григорьянца и еженедельную «Экспресс-хронику», эмигрантские «Новое русское слово» и «Русскую мысль» можно отнести к разряду прессы «для белых людей», которая делается высоко образованными профессионалами, свободными от догматов коммунистического воспитания. «Дело Новодворской» практически не освещалось в массовой советской прессе и тем более по телевидению. Потребовался крах путча и увольнение защитника прав человека Ф.Бурлацкого из «ЛГ», чтобы В.Новодворской тут же дозволили дважды выступить на страницах «Литературной газеты» в сентябре 1991 года. Но летом того же года Невзоров процветал, а Новодворская была за решеткой. Мальва Ланда писала в те дни в «Экспресс-хронике» (№ 25,1991):

«Арестованы по обвинению по ст. 70 обновленного Уголовного кодекса члены ДС, подписавшие „Письмо 12-ти“, Валерия Новодворская и Владимир Данилов.

Согласно новой статье 70-й, уголовно наказуемыми являются „призывы к насильственному свержению или изменению советского государственного и общественного строя“.

„Письмо 12-ти“, датированное 12–13 января 1991 года, является непосредственной реакцией на атаки советских вооруженных сил на законные учреждения и мирных граждан Литовской республики — одной из советских республик, пытающейся мирным путем, опираясь на законы и международное право, стать республикой суверенной, не советской, самостоятельно решающей свои внутренние проблемы.

Лица, инспирировавшие эти деяния, не привлечены к ответственности. Наоборот, контролируемые центром органы массовой информации возлагают вину на руководителей республики, на граждан, пытающихся защитить свое правительство, республиканские учреждения (телевизионный центр и др.).

Примером такого извращения служит неоднократно показанный по Центральному телевидению псевдодокументальный фильм Александра Невзорова.

Более чем снисходительно относится центр как к руководителям коммунистических партий Литвы и Латвии, призывающим к насильственным действиям против правительств этих республик, так и к представителям военного командования, делающим аналогичные заявления. Не осуждает центр и тех, кто создал так называемый Комитет национального спасения в Литве, пытавшийся совершить государственный переворот.

Акции советских вооруженных сил против учреждений Литовской и других прибалтийских республик, настаивающих на своем праве на государственный суверенитет, продолжаются.

Продолжаются и соответствующая дезинформация, попытки формирования неприязни, враждебности к коренному населению прибалтийских республик…

Надо полагать, что это является грубым нарушением не только международных правовых норм, нарушением прав человека, включая право на жизнь… но, по-видимому, и советских законов тоже.

Генеральный секретарь КПСС — президент СССР, очевидно, поддерживает — если не инспирирует — эти акции: он не выступил с публичным их осуждением; непосредственное руководство советскими вооруженными силами осуществляется назначенными и подчиненными ему министрами обороны и внутренних дел; тенденциозная дезинформация распространяется Центральным телевидением, которое подчиняется руководителю, назначенному президентом. То же можно сказать о многотиражной коммунистической прессе.

В такой ситуации у населения легко извращается представление о законности. Возникает идея самообороны, вооруженного сопротивления, борьбы с поработителями.

Я не согласна с теми, кто призывает к вооруженной борьбе. Последняя может привести к еще большему кровопролитию, к новым народным бедствиям. Однако, повторяю, с точки зрения законности и правопорядка — в не искаженном партийностью понимании этих терминов, — злостными нарушителями закона являются прежде всего руководители Союза ССР и те, кто с ними сотрудничает, на кого они опираются при совершении насильственных действий против непослушных народов, групп и отдельных лиц.

По праву силы они, конечно, могут и будут судить — демонстративно опираясь на букву закона — тех, кто по наивности, в состоянии ослепления призывает к противодействию силе — силой, насилию — насилием».

Летом 1991 года министр обороны СССР Д. Язов лично наградил ленинградского репортера медалью «За укрепление боевого содружества», чего никогда не делалось в отношении других журналистов, освещавших участие СА во многих «межнациональных конфликтах» в Прибалтике, Средней Азии и Закавказье. Десятки, сотни статей посвятила советская пресса феномену Невзорова — фашиста на всесоюзном телеэкране. Вселенскую рекламу получило такое смакование порока, который лучше всех обрисовал Александр Тимофеевский на страницах американского «Нового русского слова» (1.2.1991):

«Месяца два назад в одной из своих заметок я иронизировал над тем, что программа „Время“ поменяла свои позывные на манер Би-Би-Си… Спустя неделю после этого новый министр телевидения тов. Кравченко вступил в должность, и под Новый год новые позывные Щедрина улетучились, уступив место старому свиридовскому „Время, вперед!“

Нужно отдать должное тов. Кравченко, его строгому вкусу — он наконец привел форму программы „Время“ в полную гармонию с ее содержанием. Смена заставок символически обозначила смену эпох, конец перестройки: теперь людоедское наше телевидение больше не прикидывается вегетарианским, а предлагает „Время, вперед!“, подразумевая назад. Назад, впрочем, не бывает; застоя, с его умеренным, дряблым человеконенавистничеством уже не будет, как не будет и межумочной перестройки, а родится нечто третье, контуры которого проступили недавно в истории с литовским репортажем Невзорова.

Поразительнее всего, что этот репортаж кого-то поразил. Сам Невзоров твердым своим баритональным тенором поведал перед началом, что теперь он, видимо, потеряет многих своих друзей и почитателей. Почему? Ничего принципиально нового в Невзорове репортаж не раскрывает. Он вроде бы никогда и не таил своей любви к сильной руке, к порядку, к армии и КГБ, к „царю, вере и отечеству“, а значит, и к империи. Чисто идеологически все в репортаже Невзорова вполне предсказуемо. И интересен он совсем не своей идеологией. Скажем больше: интересен вовсе не репортаж, а обстоятельства, ему в эфире сопутствовавшие. Как говорил Козьма Прутков, — не так хорошо леченье, как примочка к оному подаваемая.

Сразу после эфира Невзорову предъявили множество претензий. Одна из них — в отсутствии логики, ее и впрямь нет. Автор воспевает доблесть русского оружия и вместе с тем что-то бормочет про „преступное правительство“, пославшее войска. Но тут же оговаривается, что присутствие войск необходимо, дабы защитить русскоязычное население. С какой стати войска должны кого бы то ни было защищать от законного парламента, не говоря уж о странных способах защиты, больше похожих на нападение, — в репортаже не обсуждается и никакой логикой не объясняется. Потому что дело не в логике.

Невзорова обвиняют в том, что он показал фальшивку. С позиций любого хроникера-документалиста, любого вообще профессионала его репортаж, мягко говоря, некорректен. Это жизнь, не „застигнутая врасплох“, а старательно и плохо подстроенная. Причем подстроенная откровенно плохо, вызывающе плохо, не скрывая, а выпячивая „постановку“. Но обвинения в отсутствии „правды жизни“ так же несостоятельны, как и обвинения в отсутствии логики. Потому что ни то, ни другое не входит в предлагаемые правила игры.

По этим правилам Невзоров играет вот уже несколько лет, вызывая реже возмущение, а чаще восторг той самой интеллигенции, которая сейчас от него в негодовании отвернулась. Правила эти весьма необычны для репортера, который призван как бы исчезнуть, раствориться в своем материале. С Невзоровым происходит нечто прямо противоположное. Он всегда подчиняет себе информацию, которую выливает по ту сторону экрана, как из сосуда в сосуд, изо рта в ухо.

Эта передача, точнее — благовестив имперсонального знания — не имеет ничего общего с бесхитростным репортерством, так что диву даешься, когда даже умные критики дружно называют его высоким профессионалом. Он именно не профессионал, а герой, подвижник, страстотерпец, Робин Гуд, который один против всех: против большевиков и проституток, против расхитителей народного мяса и авангардистов, против демократов и кооператоров, против подлых алиментщиков, окопавшихся в Ленсовете, один против всех и один за всех говорит Правду.

Тройная миссия Противоборства — Заступничества — Благовестия определяет в Невзорове все: и его собственное оформление — вид, как бы драматически усталый, как бы три дня небритый: и оформление судьбы — преследуемый врагами он „принял пулю близко к сердцу“ (гениальное, как всегда, bon mot газеты „Коммерсант“) и оформление передач — гремит музыка, в огне горит кольцо, наезжает надпись „600“ (почему не 666?). Все готовит нас к зрелищу мифологическому, к кинематографу пырьевско-чиаурелевскому, к серии откровенных заведомых инсценировок, к аффектированным мелодраматичным монтажным фразам, к прямым лобовым метафорам, к неизбежной Родине-матери в финале, бредущей со своей нищенской котомкой.